Елена Ланецкая - Одолень-трава
Душа Радости решила получше разузнать обо всем этом, поднявшись в высшие сферы Космоса, а пока нужно было действовать наугад, чтобы предотвратить ту неведомую, но ужасную катастрофу, которая в любую минуту могла стать реальностью.
Ненароком вспомнив о Скучуне и его подруге — маленькой москвичке, которых так заботливо опекала майская Ночь Полнолуния, — Душа Радости решила продолжить их участие в судьбе Личинки.
«Однажды они уже спасли ее, — размышляла она, — пусть попробуют еще раз. Путь к Красоте не прост — он открыт лишь немногим избранным. А Ксюн и Скучун вступили на этот путь и уже отмечены своей причастностью к судьбе Личинки…»
И «Радость мира» сделала так, что Скучун оказался в подземном книгохранилище, и многое, недоступное для других, открылось ему. Скучун, как сосуд, был полон древним знанием; однако Душа Радости понимала, что внезапно, без подготовки, знание это может и погубить его… Так и случилось. И теперь наш зеленый пушистый герой напоминал альпиниста, покорившего неприступную вершину с ходу, без предварительных тренировок, и заболевшего горной болезнью… Он и впрямь заболел, только болезнью книжной, но об этом речь пойдет впереди…
Хорошо понимая, что, запустив однажды в ход часовой механизм чьей-то судьбы, его нельзя остановить или вернуть назад, «Радость мира» надеялась теперь только на самого Скучуна, на его интуицию и силу воли.
«Он сам должен излечиться от книжной болезни, слишком многое зависит от этого, — полагала она. — Судьба Скучуна скрестилась с судьбою Москвы и Личинки. Ах, какой это сложный узел! Но все же я верю — испытание ему по плечу…»
Душа Радости переживала за Скучуна и пыталась уверить саму себя, что все будет хорошо… Превратившись в Зеленую Звезду, она подала знак Ксюну и с помощью послания, переданного Кукоем, вызвала девочку в Нижний город выручать товарища, тем самым вплетая ее судьбу в таинственный, сокрытый от непосвященных узор высших предначертаний…
«Радость мира» прекрасно осознавала всю опасность затеянного ею дела: ту опасность, которой подвергались эти слабые и, казалось бы, беззащитные перед силами Зла создания. Но иного пути не было… Ведь предотвратить беду и вмешаться в ход земной истории высшие силы могли только с помощью земных существ!
Глава IV
Ксюн легко отыскала подземный ход и проникла в Нижний город. Все здесь было по-прежнему: и тусклые мигавшие фонари, и мрак, и сырость… Только жомбики сгинули навек вместе с островом Жомбуль в пучине Озера Грунтовых Вод.
Ксюн не забыла дорогу к домику Скучуна и быстро нашла его. Сердце сжалось при виде знакомого крылечка. Только давно уж на него никто не ступал: пыль и паутина облепили дверь и ступеньки…
«Надо поскорее найти Урча, — подумала Ксюн. — И нечего вздыхать тут без толку… Кажется, Скучун как-то говорил, что жилище Старого Урча напоминает каменную крепость с башенкой. Ага! Вот что-то похожее…»
Да, это была та самая башенка, в которой обитал старик. Он был дома. Уж как обрадовался, увидев гостью, забегал, засуетился с чайником в руке, шаркая шлепанцами и расплескивая заварку…
— Ксюн, ну конечно, Ксюн! А я именно такой тебя и представлял… Скучун ведь частенько рассказывал о тебе. Ах, какая ты умница — решила проведать старика! Да еще безо всякого повода…
— Как, разве не вы послали записку?
— Записку… Какую записку?
— Ну, ту, в которой сказано, что Скучун заболел книжной болезнью и только я одна могу спасти его…
— Нет, деточка, не я, но тот, кто отправил тебе послание, написал в нем истинную правду! Скучун наш действительно в опасности и, быть может, только тебе удастся спасти его.
— Ох, где же он, как он? Пожалуйста, расскажите мне все поскорее, старый… Ксюн запнулась, — я прямо не знаю, как вас и называть…
— Зови меня просто дедушкой. Меня и Скучун так зовет. Да-а-а… Скучун, Скучун… Столько событий случилось этой весной, столько событий… А записку написал кто-то посвященный во все эти таинственные события. Совершенно таинственные, совершенно, да-да… Ты думаешь, завеса тайны приоткрылась для меня, когда я стал Хранителем Личинки? Ни чуточки! И сейчас, летом, я знаю о ней столь же мало, как и весной. Я так ни разу и не видел ее… А все мои привилегии — только ключ от древних монастырских катакомб, где пребывает она, да звание Хранителя… И стоит лишь мне появиться там, под арочными сводами, как стая синих бабочек устремляется мне навстречу, окружает со всех сторон живой завесой, и уже ничего, кроме трепета крыльев, разглядеть невозможно.
— Так значит, даже вы не видали Личинку?
— Ни разочка! Ее тайна сокрыта от нас. Но я с этим уже смирился.
— Урч, но в чем же тогда ваша работа?
— Я должен следить, чтобы вход в катакомбы был заперт и никто, кроме меня, не смог проникнуть туда. А знаешь, Ксюн, иногда оттуда доносится удивительная музыка, она завораживает душу, прозрачная, как горный хрусталь! Там еще что-то звенит, а по ночам слышно пение. Я, бывает, часами засиживаюсь под этими сводами, глядя, как дрожат крылья бабочек, и слушая чьи-то неслыханные ночные песни. Меня в эти минуты охватывает радостное волнение, я чувствую прилив сил, и хочется сделать что-нибудь важное… Не знаю отчего, но поблизости от Личинки душа моя ликует, она словно покидает тело и порхает вместе с синими бабочками! И на память сами собой приходят стихи. Представь себе, я, старый дурак, сижу на полу в катакомбах, блаженно улыбаюсь и читаю стихи… Вслух. Как мальчишка!
Старый Урч, кряхтя, присел перед камином и принялся ворошить кочергой полыхавшие поленья. Он замер перед огнем, словно завороженный, и глубоко задумался о чем-то, будто позабыв о своей гостье.
Ксюн в нетерпении кусала губы, ковыряла заусенцы на пальцах — время шло, пауза затянулась. Наконец, она не выдержала:
— Дедушка! Так что же случилось со Скучуном? Что у него за книжная болезнь такая?..
— Ах, да! — Урч, вздрогнув, оторвался от языков пламени. — Ты уж прости меня, Ксюшечка. Все о себе да о себе болтаю… Стар, видно, стал, даже собственных мыслей удержать не могу. Разбегаются… Великое это дело — мысли. Сильнее всего на свете они бывают. Вот и Скучуна полонили, да. Окрутили с головой, пуще любой веревки.
— Кто, мысли?
— Ну да. Помыслы тех удивительных и умнейших человеческих существ, что жили на Земле и сто, и двести, и тысячу лет назад… Раздумья свои, озаренья и мечты они записывали на бумаге, чтобы через долгие-долгие годы кто-нибудь смог побеседовать с ними и проникнуться тем же, чем жили они…
— Так вы говорите о книгах?
— Конечно! Книги — таинственные существа. Они обладают собственной волей. Кому-то раскроют глаза на мир, а кому-то — не захотят… Своенравны уж очень. Конечно, я говорю о живых книгах… — Старый Урч приподнялся с колен, не спеша вытер руки громадным своим носовым платком и снял со стола свечу в шандале. — Я знаю, надо спешить, а сам разглагольствую, будто на именинах… Но я хочу, чтобы ты поняла, что произошло с твоим другом. А для этого ты должна понять, что такое Мысль! Наша Земля вся окутана мыслями тех, кто населяет ее, помыслы эти преображают ее, ведь они живые… Родившись однажды в чьем-то сознании, мысли существуют уже потом сами по себе, независимо от своего создателя.
— Дедушка, а как это… ну, будто наши мысли живые?..
— Не будто, они и вправду живут. Это целый мир, пребывающий рядом с нами. Каждую минуту всякий из нас влияет на окружающее силою своих мыслей. И потому мы сами повинны в том, какими силами насыщаем нашу жизнь: светлыми или темными… И ты, Ксюн, тоже в ответе за все, о чем думаешь! Твоя воля порождает невидимых этих существ, твоя душа и рассудок…
— Дедуленька, а их ни за что, ни за что нельзя увидеть?
— Не всем и далеко не всегда. Земные существа, особенно люди, чаще всего видят не дальше собственного носа. Они воспринимают лишь внешние образы вещей и предметов и не способны постичь иной, тайный для них, но на самом деле абсолютно реальный мир! А все недоступное для себя называют фантастикой. Многое, очень многое таится от людского взора. Тебе лишь недавно открылся наш Нижний город, а ведь сколько миров на Земле… Однако, я совсем заговорился.
Урч направился к двери, жестом приглашая гостью следовать за собой. Они вышли на брусчатую мостовую, и свеча, которую Урч прихватил с собой, еле-еле освещала им путь в тумане.
— Вызволить Скучуна, детка, будет непросто. Он стал пленником книг, а их воля подавила его. Ведь настоящая, живая книга — это целый сгусток энергии. И когда находится тот, кто читает ее с открытым сердцем, чья душа способна воспринять сокрытое в ней, — тогда книга отдает ему свою силу и…
— Стойте, стойте! — разговор их был прерван.
На мостовую выползла на брюшке маленькая Кутора. Это было забавное и наивное существо — совсем еще ребенок — с огромными доверчивыми глазами. Кутора мечтала, чтобы ее все любили, «лезла в душу» и откровенничала со всеми без разбору, а потому частенько получала щелчки по носу. Она обитала в Нижнем городе и больше всего на свете искала покровительства Старого Урча.
