Ованес Туманян - Сказки
По дороге, когда он шел мимо пруда, увидел — в воде полощутся дикие утки. И говорит он себе. «Черт с ним, не вышло там, попробую здесь: авось убью уточку да снесу жене». И с этими словами, размахнувшись, швыряет топор в утиную стаю. Но утки с кряканьем взлетают, а топор идет ко дну.
Стоит Панос на берегу пруда и думает: как быть? Раздевается, одежду оставляет на берегу, а сам лезет в воду искать топор. Чем дальше, тем глубже: «Да этак, пожалуй, утонешь», — думает он и вылезает на берег.
И что бы вы думали? Покуда Панос разыскивал в воде топор, какой-то прохожий, увидя на берегу его одежду и не заметив хозяина, скрывшегося в камыше, подобрал ее и унес.
Вылез Панос из воды, а одежды нет. Стоит бедняга голый и думает: «О господи, куда теперь я денусь?» И решил подождать, пока стемнеет. На закате возвращается домой. Приближаясь к селу, он опять начинает размышлять: «Ежели я, раздетый, покажусь домашним, что они скажут? Пойду-ка лучше к брату за одеждой, а там и к жене».
И сворачивает к брату.
А у брата в эту самую ночь была пирушка. Панос явился к нему в самый разгар веселья. Едва он открыл дверь, один из гостей, решив, что это собака, швырнул в него обглоданной костью и угодил прямо в глаз.
Бедняга, закричав от боли, отскочил, но тут на него накинулись со всех сторон собаки. На лай выскочили гости и видят: бежит голыш, а за ним собаки. И, недолго думая, решили: да никак это сам нечистый.
Долго гонялись за ним с шумом и криком, с воем и гоготом и за гнали его в лесную чащу, собаки же искусали бедняге ноги… Несчастный Панос, голый, кривой и хромой бежал и исчез…
На следующий день по селу пошла молва, что Панос-де пропал: поехал в лес за дровами и не вернулся. Пустились односельчане на розыски. Вскоре в лесу нашли разбитый воз и раздавленных волов, а Паноса и след простыл.
Спрашивают тут, спрашивают там и, наконец, находят его одежду у одного из крестьян.
— Братец, как могла эта одежда попасть к тебе?
— Да вот, братцы, так: валялась она на берегу пруда, взял и принес домой.
Приходят к пруду, ищут и кричат:
— Панос! Панос! Нет Паноса.
Тут решают: Панос утопился.
Заказывают панихиду и устраивают поминки. А жена его, немного поплакав, погоревав, вышла замуж за другого.
Братец-топор
Отправился однажды мастеровой в далекие края на заработки. Попал он в село. Смотрит — а люди в этом селе дрова руками разламывают.
— Слушайте, — сказал он, — что же вы руками дрова ломаете, неужто у вас топора нет?
— Топор — это что такое? — спросили крестьяне.
Достал мастеровой свой топор из-за пояса, топором этим дров наколол, в сторонку сложил. Увидели такое крестьяне — побежали по селу, стали кричать друг другу:
— Эй, подите-поглядите, что там братец-топор выделывает!
Сбежались крестьяне со всего села, окружили мастерового, упросили-уговорили, добра всякого надавали и топор забрали.
Взяли себе топор, чтобы по очереди колоть дрова.
В первый день топор староста взял. Только он топором размахнулся — ногу себе поранил. Увидел такое — побежал по селу:
— Идите! Глядите! Братец-топор с ума сошел — дерется!
Крестьяне сбежались, схватили по палке, давай по топору дубасить. Лупили они топор, лупцевали — видят, ничего топору не делается. Сложили дубинки — подпалили топор.
Пламя поднялось, на все четыре стороны раздалось. Когда огонь улегся, крестьяне пришли, разгребли золу — смотрят, топорище сгорело, а топор раскраснелся, весь пунцовый стал.
Заорали тогда все:
— Эй, смотрите, братец-топор рассердился, глядите, красный какой, — еще беду накличет, — что ж делать?!
Подумали-поразмыслили — решили топор в тюрьму засадить. И закинули топор в сенник. Сенник был полон сена. Сено тут же загорелось — пламя в небо поднялось.
Крестьяне всполошились, бросились за хозяином топора:
— Иди, — кричат, — скорей иди, образумь свой топор!
Хозяин и работник
Да будет бог милостив и к вам и к двум братьям, о которых сказ пойдет.
Жили-были два брата бедняка.
Задумались они однажды, стали голову ломать — чем бы таким заняться, чтобы семью прокормить. И решили: младшему брату оставаться при хозяйстве, старшему — в работники к богачам идти и что заработает — домой отсылать.
Так и сделали.
Младший брат остался дома.
Старший подрядился к богачу работать, до весны, до первого кукушкиного крика.
Одно только смутило старшего брата: неслыханное условие поставил богач: «Если, — сказал он, — рассердишься хоть раз за это время — платишь мне тысячу рублей. Если я рассержусь — я плачу».
— Где же это я тысячу рублей возьму? — засомневался старший брат.
— А ты вместо этого десять лет даром на меня поработаешь, — предложил богач.
Парень поначалу испугался необычного уговора, потом подумал: не стану я сердиться ни на что — и все тут, а ежели богач рассердится — пусть на себя пеняет, сам ставил условие.
Согласился старший брат, стал работником у богача. На следующее утро, чуть свет, хозяин поднимает работника — отправляет его в поле.
— Иди, — говорит, — коси, покуда светло. Стемнеет — вернешься.
Работник уходит, целый день на хозяйском поле косит и вечером, усталый, возвращается домой.
Хозяин выходит ему навстречу:
— Ты зачем это вернулся? — спрашивает.
— А солнце ведь зашло.
— Нет, так не пойдет. Я тебе что сказал — коси пока светло. Солнце-то, верно, зашло, но гляди: его братец-месяц на небе, чем он хуже светит?
— Это как же? — удивляется работник.
— Что, уже сердишься? — спрашивает хозяин.
— Не сержусь, говорю только, что устал, передохну вот малость… — стал заикаться перепуганный работник и возвратился на поле.
Всю ночь косит он на хозяйском поле — пока месяц с неба не скрывается. Но только месяц заходит — солнце тут как тут — заступает на его место. Работник без сил валится на землю.
— Пропади пропадом твое поле! — кричит он в сердцах. — И хлеб, которым кормишь! И заработок, который даешь!
— А ты сердишься, я вижу, — словно из-под земли вырастает хозяин. — А раз сердишься — напоминаю тебе про уговор, чтоб не говорил, что беззаконно с тобой обошлись.
И требует, чтобы работник уплатил, согласно уговору, тысячу рублей или же работал на него десять лет даром.
Работник приходит в отчаяние — денег нет, чтобы отдать и душу освободить, а отслужить у такого человека — дело не из легких. Думает он, думает, под конец дает богачу расписку на тысячу рублей и пригорюнившись возвращается с пустыми руками домой.
— Ну, рассказывай, — говорит младший брат, — где был, что делал.
И старший садится и все, как было, рассказывает без утайки.
— Ничего, — говорит младший брат, — не горюй. Теперь ты оставайся дома, а я пойду поработаю.
Приходит младший брат- нанимается работать к тому же богачу.
Богач ставит свое условие: ежели работник рассердится до весны, до первого кукушкиного крика — платит тысячу рублей или же десять лет бесплатно на него работает, а ежели он, богач, рассердится — платит он работнику тысячу рублей и отпускает его на все четыре стороны.
— Мало, — говорит младший брат, — ежели ты рассердишься — ты две тысячи платишь, рассержусь я — плачу две тысячи я. Или же работаю на тебя двадцать лет даром.
— Согласен, — радуется богач.
И вот уже младший брат — работник у богача.
Наступает утро, занимается заря, а новый работник и не думает вставать. Хозяин то и дело заходит — смотрит: спит работник крепким сном.
— Эй, парень! Вставай, время к обеду идет! Эй!
— Уж не сердишься ли ты? — поднимает голову работник.
— Вовсе не сержусь, — пугается хозяин, — говорю только: в поле бы пойти, покосить немного…
— А, ну ежели так, сейчас оденемся и пойдем, спешить нам не куда.
И начинает не спеша надевать постолы. Хозяин то и дело заходит — смотрит; работник все с постолами возится.
— Скоро ты свои постолы наденешь?!
— Сердишься вроде? — спрашивает работник.
— Что ты, что ты… Я только хотел сказать, как бы нам в поле не опоздать…
— А, ну это дело другое, а то ведь уговор.
И пока работник надевает постолы, да пока они с хозяином на поле приходят, время и впрямь к обеду идет.
— Кто же в такое время работает, — говорит работник, — смотри, все люди обедают, надо и нам подкрепиться, там уж и за работу можно…
Садятся, обедают.
После обеда работник говорит: «Люди мы работящие, после обеда передохнуть не мешает — верно?» — и, зарывшись лицом в траву, спит до вечера.
— Вставай, стемнело уже! — вопит разъяренный хозяин. — Все давно со своих полей домой ушли, одно наше поле осталось. Да кто же это тебя ко мне послал! Чтоб тому шею переломило! Будь проклят твой хлеб! Подавись своей работой!
