Евгений Велтистов - Невероятные истории. Гум-гам и другие сказочные повести
Ребята засмеялись, одобряя смелое выступление.
— Мне нравится, что ты поешь громко и понятно, — сказала Тамара Константиновна. — Но давайте договоримся сразу о поведении. Петь будем только по моей просьбе. Эти уроки будут называться уроками пения.
И Тамара Константиновна стала рассказывать, какие замечательные уроки ожидают первоклассников.
На урок математики надо принести палочки, чтобы складывать и вычитать числа. Палочки могут обозначать самые разные вещи, и их можно перебирать до тех пор, пока не научишься считать про себя, как говорится — в уме. Каждый представил в уме то, что любил: клюшки, марки, солдатиков, куклы, банки с вареньем, пучки редиски, капустные кочерыжки и многое другое. Мир очень интересно слагался и вычитался.
На уроке чистописания все эти приятные вещи можно было обозначить буквами. Води пером по тетрадной линейке, чернила текут сами из авторучки, и думай, думай, в какую сторону заворачивать хвост буквы. Кружок, палочка, загогулина внизу — это «а», кружок, палочка, загогулина вверху — «б». А — арбуз, Б — бузина. Совсем разные по вкусу понятия. Сладко у тебя во рту или кисло, приятно или неприятно, написанное слово зависит от мудрости твоей руки.
Урок рисования — испытание для глаз. Умеешь ты видеть, например, спелое яблоко во всех оттенках цветов, с прожилками прозрачной кожи, каплей росы на румяном боку? Умеешь перенести все эти краски на бумагу, чтоб получилось яблоко живым, чтоб захотелось его немедленно съесть?.. Но, конечно, не обязательно будет яблоко и не обязательно захотеть съесть. Можно почувствовать запах цветов, представить себя в летящей среди звезд ракете, запомнить незнакомого человека по его портрету.
На уроке пения все, конечно, поют. Хором и соло. Некоторые начинают петь в первом классе и поют потом всю жизнь. А другие слушают. Этот сложный мир музыки, приятный и артисту, и публике, начинается на уроке пения. Кто знает, может, и Дыркорыл, оглушивший всех своим хриплым голосом, со временем станет известным артистом.
— Тебе не нравится, что я о тебе говорю, Дыркорыл? — строго спросила учительница. — Почему ты показываешь язык?
Дыркорыл мигом покраснел, махнул языком в сторону окна.
— Я не вам, Константин Тамарович. Я ему!
— Встань, пожалуйста. Почему ты меня так называешь?
Дыркорыл встал, забыв спрятать горящий язык.
— Я?.. — Он покраснел еще больше. — Потому что сейчас вы совсем другая. Очень строгая. Совсем… совсем… как… Константин Тамарович. Извините!..
И все ребята заметили, как моментально меняется любимая учительница, когда она сердится. Лицо суровое, мужское, глаза строгие, брови сошлись на переносице. Совсем как древний воин или суровый милиционер.
Учительница, поняв испуг Дыркорыла, улыбнулась и снова превратилась в Тамару Константиновну. «Никогда больше не буду Константинтамарычем!» — дала она себе слово.
— Спрячь язык, Дыркорыл, — посоветовала Тамара Константиновна ученику и выглянула в окно. — Ты тоже убери язык, Прищемихвост! Почему ты не на уроке, а на дереве?
Ребята выглянули в окно и увидели своего одноклассника Яшу Прищемихвоста. Он сидел на дереве, жевал яблоко и дразнился.
Разные разности
Яша Прищемихвост первый во дворе забияка. Фамилия у него беспокойная, и сам он проходу никому не дает, вечно задирается по пустякам.
Во время рассказа учительницы Дыркорыл задумчиво взглянул в окно и увидел совсем рядом, на здоровенном дереве конопатого мальчишку. Уселся тот на широком суку, жует себе яблоко, смотрит в окно и слушает Тамару Константиновну.
Пятачок Дыркорыла не понравился Яшке, и он скорчил кислую рожу. Дыркорыл в ответ показал язык, но очень осторожно, самый кончик, чтоб не заметила учительница Мальчишка на дереве обрадовался, плюнул вниз, высунул свой язык чуть не до самого пупа. Язык этот поразил Дыркорыла, и он в ответ показал свой, чтобы знал забияка: не все могут сейчас лазить по деревьям, плеваться и грызть яблоко.
Тогда мальчишка швырнул огрызок в окно, и Дыркорыл на лету подхватил его, с аппетитом съел и беззвучно рассмеялся. Смех сразил Яшку. Он состроил зверское лицо и свистящим шепотом возвестил: «Свинья — не я…»
Дыркорыл покраснел, расстроился, хрюкнул негромко. «И я не свинья» После чего его высунутый язык и заметила Тамара Константиновна.
Превратившись, как известно, в рассерженного Константинтамарыча, а затем став самой собою, Тамара Константиновна сказала Яше и Дыркорылу:
— Ну зачем вы портите свои лица? Сразу превратились в старичков.
Дыркорыл не стал жаловаться на Яшу. А Яша спрятал в карман яблоко и сообщил, что у него с утра болел живот, он лежал в постели и думал о своем классе. А потом не выдержал, захотел послушать, что творится на уроке.
— Выздоравливай и приходи в класс, — спокойно сказала Тамара Константиновна. — Твое место на третьей парте. — И она указала на свободное место рядом с Одноухом.
Яша слез с дерева, ушел выздоравливать. Его лицо, усеянное миллионом веснушек, светилось от совершенного подвига.
Вдруг раздался такой знакомый звук, словно в классе объявился грудной ребенок: «У-а-а, у-а-а…» Все ребята сразу забыли про Яшку, обернулись на звук, а учительница спросила, что происходит.
Впереди Одноуха сидела девочка Галя. Она принесла в портфеле любимую куклу, достала ее на уроке и тихонько качала под партой. Когда внутри куклы сработал механизм и она нарушила тишину, Галя испугалась, сжалась в комочек, а потом сунула голову под стол.
Одноух еще раньше заметил: когда Галя встает с места, у нее скрипят кости. Не парта, не ботинки, а именно суставы, — чуткий слух кролика уловил это мгновенно. Наверное, девочка долго болела и стеснялась вставать в тишине. А когда все шумели или говорила учительница, она понемногу поднималась и даже не краснела.
Одноух увидел ее красную шею, руки, стиснувшие в глубине парты куклу. Он встал и признался:
— Извините, Тамара Константиновна. Это я пискнул случайно.
Учительница внимательно посмотрела на храброго кролика, посадила его на место. Над партой торчали бравые усы. А соседка Одноуха замерла и не шевельнулась до конца урока.
На перемене первый «А» завтракал. Ребята строем спустились со второго этажа на первый, в столовую, и каждый получил по стакану молока и булочку. Теплые пухлые булочки понравились всем. Одна лишь Наташа, сидевшая рядом с Дыркорылом, не притронулась к завтраку, отодвинула свой стакан и неожиданно громко расплакалась.
— Что случилось? — спросила Наташу учительница:
— Он, — девочка сквозь поток слез с трудом разглядела Дыркорыла и тряхнула белым бантом, — он… съел… мою булку!
Дыркорыл растерялся, побледнел.
— Она сама попросила, — пробормотал он.
— Я расхотела, а потом захотела, — всхлипнула девочка.
— Я мигом принесу из дома, — предложил виновато Дыркорыл.
— Ну, это дело поправимое, — успокоила учительница и положила перед Наташей новую булочку.
— А теперь я опять не хочу, — покачала пышным бантом Наташа.
— Какие вы еще маленькие! — сказала Тамара Константиновна, вспоминая свой третий «А», с которым она рассталась весной.
Теперь все придется начинать сначала, пока не вырастут и не поумнеют эти первоклашки!
Когда первый «А» вернулся на свои места, обнаружилось, что исчез Одноух, который раньше всех примчался в класс.
— Он улетел на вороне, — бодро доложил дежурный.
— На какой вороне? — недоверчиво спросила учительница.
— На такой вот здоровенной белой вороне, — раскинув руки, пояснил дежурный.
— Что за ворона?.. Как он улетел?.. Не может быть! — загалдел класс.
— Честное слово! — кричал в ответ дежурный. — Вы знаете, Тамара Константиновна, какая она красавица! У нее розовый клюв и голубые глаза! Я сам испугался, когда увидел!
— Это правда, Дыркорыл? — спросила учительница.
Дыркорыл встал.
— Это правда… У нее розовый клюв и голубые глаза… Одноух всегда улетает, когда у него плохое настроение.
— Не волнуйтесь, Тамара Константиновна, — успокоил дежурный. — Одноух Нехлебов сказал, что он вернется.
Белая ворона
Белая ворона, с которой дружили Одноух и Дыркорыл, жила в деревне Берники на крыше их дома, который пока что не снесли.
Она прилетела в город посмотреть, как начинается новая жизнь у ее приятелей, и заняла рано утром наблюдательный пост на верхушке березы у школы Оттуда она видела все, что происходит в классе на втором этаже.
Белая ворона прожила свою долгую жизнь в одиночестве Никогда не пыталась она проникнуть в стаю черно-серых соплеменниц, которые то обитали в городе, то объявлялись в деревне, — белая ворона любила поля и леса, а не свалки мусора. И любая стая никогда не осмеливалась не только напасть, но и приблизиться к белой птице: была она таких больших размеров, что пугала всех любопытных. Даже коршун и сокол сторонились великанши, которая летала, взмахивая сильными крыльями, выставив розовый массивный клюв, распустив длинный хвост Пристальный взгляд голубых глаз не выдерживал самый нахальный летун: в последний момент резко сворачивал или пикировал вниз.
