Диана Джонс - Ходячий замок
Минут через пять Софи и Майкл согласились на том, что теперь костюм стал Хоулу снова впору. Майкл поднял его с пола и тщательно стряхнул излишки порошка в очаг. Кальцифер вспыхнул и заурчал. Человек-пес проснулся и вскочил.
— Осторожно! — сказал Кальцифер. — Сильные были чары.
Софи взяла костюм и на цыпочках заковыляла наверх. Хоул спал, раскинувшись на серых подушках, а вокруг плели сети его паучки. Вид у спящего чародея был благородный и печальный. Софи заковыляла к старому сундуку у окна, чтобы положить на него голубой с серебром костюм, стараясь при этом убедить себя в том, что за последнюю минуту костюм ничуть не вырос.
— Впрочем, если из-за этого Хоул не пойдет на похороны, потеря невелика, — шептала она, глядя за окно.
За опрятным садиком садилось солнце. В саду был высокий черноволосый мужчина, который радостно бросался мячом в племянника Хоула, Нила, который стоял с выражением страдальческого смирения на лице, держа наперевес биту.
— Опять подсматривает, — сказал вдруг Хоул у нее за спиной.
Софи виновато обернулась и обнаружила, что Хоул на самом деле разговаривает в полусне. Похоже, он вообще решил, что еще не кончилось вчера, потому что забормотал:
— Ковы злобы как порушить — это все мое прошлое. Я люблю Уэльс, да только вот он меня не любит. Меган страшно злится на меня, потому что она респектабельна, а я нет, и ей завидно. — Тут он проснулся еще немного и спросил: — Что вы тут делаете?
— Вот принесла вам костюм, — отозвалась Софи и торопливо заковыляла прочь.
Судя по всему, Хоул опять заснул. До утра он больше не появлялся. Никаких шорохов не было слышно и тогда, когда Майкл и Софи встали поутру. Они изо всех сил старались не тревожить чародея. Идея Хоула отправиться на похороны миссис Пентстеммон не улыбалась никому. Майкл осторожненько выбрался в холмы, чтобы погулять там с человеком-псом. Софи готовила себе завтрак на цыпочках, надеясь, что Хоул проспит церемонию. Когда Майкл вернулся, чародей все еще не показывался. Человек-пес ужасно проголодался. Софи полезла в шкафчик поглядеть, не найдется ли там чего подходящего для собаки, и тут на лестнице послышались медленные шаги Хоула.
— Софи, — укоризненно окликнул он.
Чародей стоял, придерживая дверь, что вела на лестницу, рукой, полностью спрятанной в громадном голубом с серебром рукаве. Ноги стояли на нижней ступеньке в колоссальном голубом с серебром камзоле. Второй рукой Хоулу было никак не дотянуться до второго огромного рукава, Софи видела очертания этой руки, над которой слегка оттопыривалась титаническая оборка воротника. Вся лестница за спиной у Хоула скрывалась под волнами голубой ткани с серебром. Шлейф уходил в спальню чародея.
— Ой! — воскликнул Майкл. — Хоул, это я виноват, я…
— Ты? Чушь! — отвечал Хоул. — Почерк Софи я узнаю за милю! А тут целые мили ткани! Софи, дорогая, где мой второй костюм?
Софи поспешно притащила куски серого с алым костюма из кладовки, куда спрятала их накануне.
Хоул внимательно оглядел останки костюма.
— Что ж, уже что-то, — кивнул он. — Между прочим, он мог бы быть таким маленьким, что и не разглядеть. Дайте-ка мне их сюда. Все семь.
Софи протянула ему серо-алый ком. Хоул произвел некоторые розыски и, обнаружив наконец свою руку среди множества складок голубого с серебром рукава, просунул ее в щель между двумя громадными стежками. Он забрал ком у Софи.
— Сейчас, — провозгласил он, — я намерен собираться на похороны. Молю вас обоих воздержаться на это время от каких бы то ни было действий. Насколько я могу судить, Софи на данный момент находится в превосходной форме, поэтому от души надеюсь, вернувшись, обнаружить, что размеры этой комнаты не изменились.
Он с достоинством прошествовал в ванную, путаясь в голубом костюме с серебром. Остальной костюм следовал за ним, съезжая по лестнице ступенька за ступенькой и шурша по полу. Когда Хоул скрылся в ванной, весь камзол оказался на первом этаже, а штаны съезжали по лестнице. Хоул прикрыл дверь ванной и начал тянуть туда костюм, как рыбак вытягивает сеть из воды. Софи, Майкл и человек-пес молча наблюдали, как по полу рывками едет ярд за ярдом то голубой, то серебряной ткани, временами украшенной серебряной пуговицей величиной с добрую дыню и скрепленной чудовищными ровными стежками, похожими на вышивку канатом. Костюма и правда было, наверное, не меньше мили.
— Кажется, я все-таки ошибся в заклятье, — проговорил Майкл, когда за дверью ванной скрылся последний тяжелый фестон.
— А ведь тебя предупреждали! — буркнул Кальцифер. — Еще полешко, пожалуйста.
Майкл дал Кальциферу полено. Софи покормила человека-пса. Больше никто ни на что не осмелился, и так они и стояли, жуя хлеб с медом, и ждали, когда из ванной появится Хоул.
Чародей вышел два часа спустя, окруженный облаком пара, благоухающего вербеной. Он был в черном с ног до головы. Костюм у него был черный, башмаки черные и даже волосы черные — того же иссиня-черного оттенка, что и у мисс Ангориан. Сережка превратилась в длинную яшмовую подвеску. Вот интересно, подумала Софи, черные волосы — это что, в память о миссис Пентстеммон? Она согласилась с покойницей — черная шевелюра была Хоулу к лицу. Она подчеркивала бутылочную зелень его глаз. А вот что было Софи на самом деле интересно — так это который из костюмов стал теперь черным.
Хоул наколдовал себе черный носовой платок и высморкался. Окно задребезжало. Чародей прихватил со стола кусочек хлеба с медом и поманил за собой человека-пса. Человек-пес явно засомневался.
— Мне нужно, чтобы ты был на глазах, — прохрипел Хоул. Простуда все не проходила. — Пошли-пошли. Фьюить. — А когда пес с неохотой побрел на середину комнаты, Хоул добавил: — К вашему сведению, миссис Ищейка, другого костюма в ванной нет. И не смейте больше никогда касаться моей одежды.
Софи перестала красться по направлению к ванной и стала смотреть, как Хоул шагает вокруг человека-пса, по очереди откусывая хлеб с медом и сморкаясь.
— Как вам моя маскировка? — спросил он. Потом он бросил Кальциферу черный платок и вдруг начал падать на четвереньки. И почти сразу же исчез. Пола коснулся курчавый рыжий сеттер — совсем такой же, как человек-пес.
Человек-пес ошалел от неожиданности, и им овладели инстинкты. Шерсть на загривке встала дыбом, уши прижались, и пес зарычал. Хоул с готовностью подыграл ему — а может, просто чувствовал то же самое. Два одинаковых пса медленно закружились по комнате, злобно глядя друг на друга, рыча, топорща шерсть и готовясь к битве.
Софи схватила за хвост того, кто, по ее мнению, был человеком-псом. Майкл — того, кто, по его мнению, был Хоулом. Хоул с неподобающей поспешностью превратился обратно. Софи обнаружила, что прямо перед ней стоит высокая темная фигура, и поскорей отпустила полу его камзола. Человек-пес с трагическим видом уселся прямо на ноги Майклу.
— Хорошо, — сказал Хоул. — Раз уж мне удалось обмануть другую собаку, никто не подкопается. На похоронах не обратят внимания на бродячего пса, который задирает ногу на надгробия. — И он направился к двери и повернул ручку вниз синим.
— Погодите, — окликнула его Софи. — Если вы все равно идете на похороны в обличье рыжего сеттера, зачем же было так трудиться и одеваться во все черное?
Хоул задрал подбородок и сразу стал ах как благороден с виду.
— Это дань уважения памяти миссис Пентстеммон, — отвечал он, отворяя дверь. — Она во всем любила последовательность.
И он вышел на улицы Портхавена.
Глава шестнадцатая,
в которой много всяческого колдовства
Прошло несколько часов. Человек-пес снова проголодался. Майкл и Софи тоже решили пообедать. Софи подобралась к Кальциферу со сковородкой наперевес.
— Поели бы хлеба с сыром, что ли, — так, для разнообразия! — забурчал Кальцифер.
Однако голову он пригнул. Софи как раз пристраивала сковородку на кудрявые зеленые огоньки, и тут из ниоткуда раздался хриплый голос Хоула:
— Держись, Кальцифер! Она меня нашла!
Кальцифер вскинулся. Сковородка полетела Софи на колени.
— Придется тебе подождать! — проревел Кальцифер, взвиваясь столбом ослепительного пламени до самой трубы. И тут он расплылся, превратившись в десяток горящих голубых лиц, словно его яростно трясли, и запылал с громким гортанным гулом.
— Выходит, они дерутся, — прошептал Майкл.
Софи сунула в рот обожженный палец и другой рукой собрала с юбки кусочки бекона, не отводя глаз от Кальцифера. Кальцифера мотало из стороны в сторону. Расплывающиеся лица меняли цвет от темно-синего до небесно-голубого и даже почти белого. То у него появлялись россыпи оранжевых глаз, то, наоборот, ряды звездно-серебристых. Ничего подобного Софи даже представить себе не могла.
