Автор Неизвестен - Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь

— Обычно они ходят по юртам и выискивают себе жертвы, но сегодня главный демон сломал ногу. Сейчас будут бить в бронзовые тарелки, и демоны соберутся вон в том доме.

Вышел Банга на улицу. Слышит: бьют в тарелки! Какие-то страшилища, наподобие тех, что он видел в юрте, собрались в соседнем доме.

— Все здесь? — спросил их юноша.

— Все. Только владыки нет.

— Почему?

— Занемог он.

Подпер юноша дверь снаружи, обложил дом со всех сторон дровами и поджег. А из другого дома выпустил людей и вместе с ними пошел к главному демону. Тот хотел убежать, приподнялся с кровати да упал. Зарубил его юноша топором, забрал у него множество драгоценностей, украшений и отправился домой. Вдруг, откуда ни возьмись, чавганца, которую он спас. Не знал Банга, что она приходилась матерью всем эти демонам.

Пошла чавганца к хану и сказала, что Банга украл у него драгоценности. Приказал хан бросить юношу в темницу. И умер бы юноша с голоду, если бы не мыши, которых он спас: мыши приносили узнику еду. А змея вползла в ханские покои и, когда хан уснул, обвилась вокруг его шеи — едва не задушила. Утром хан призвал ламу, что обитал на высокой скале, и попросил объяснить, за что душила его змея.

— За то, что держишь ты в темнице невинного человека, — ответил лама. — Отпусти его, и змея оставит тебя в покое.

«Наверно, юноша уже погиб», — подумал хан и бросился к темнице. Глядит, а Банга живехонек, да еще и поправился. Обрадовался хан, вызволил юношу, вернул ему драгоценности и еще от себя добавил. Змея оставила хана в покое, а Банга вернулся домой и зажил с матерью богато и счастливо.

Давно-давно жили на белом свете старик со старухой и семилетним сыном. Всего добра у них было — хромая белая лошадь, три тощие черные козы да старая ветхая юрта. В большой бедности жил старик, но сын его рос ловким и сметливым.

Однажды в юрту к старикам заехал переночевать один чиновник. Это был человек без чести и совести, такой свирепый, что его страшилась вся округа. Когда он вошел в юрту, семилетний мальчик сидел на кошме и пил кумыс из большой чашки. Взглянул чиновник на ребенка и громко расхохотался.

— Вот это чашка! Не чашка, а настоящая колода.

Мальчик перестал пить и с удивлением уставился на гостя.

— Почтенный господин, неужели у тебя так мало скота, что его можно напоить из такой «колоды»?

Смутился чиновник и не нашел слов для ответа.

Утром, когда он собрался в путь, оказалось, что за ночь козы сжевали подпругу его коня. Разозлился чиновник и говорит старику:

— Плати за убыток, не то худо будет!

Мудрый малыш заступился за отца:

— Почтенный гость! Подпругу твоего коня сжевали козы. Вот и заставь их платить.

Промолчал чиновник, вскочил на коня и пустил его галопом. Но тут конь провалился ногой в кротовую нору, и седок полетел на землю. Рассвирепел чиновник и стал изо всех сил стегать коня кнутом.

Увидел это малыш и стал громко смеяться.

— Чего ты хохочешь, глупый мальчишка? — спросил чиновник.

— Как же мне не хохотать? В народе говорят: если кто привык много врать, его конь когда-нибудь да провалится в кротовую нору, а сам он шлепнется наземь. Значит, ты лгун и обманщик!

Ничего не ответил чиновник на дерзкие слова, взял коня под уздцы и поплелся своей дорогой.

Так мудрый малыш посрамил чиновника.

Жил некогда маленький человечек — уродец с узким, длинным лицом и короткими ножками. Под стать самому хозяину был и конь его, низкорослый и неуклюжий.

Однажды ехал уродец верхом на своем коньке. Вдруг конь провалился в норку крота. Уродец спешился и принялся выкуривать зверька из норы. За этим занятием и застали его пастухи хана.

— Что ты здесь делаешь? — полюбопытствовали они.

— Хочу крота выкурить, — ответил уродец.

— А мы и не догадались!

— Где уж вам! Сразу видно, умишка у вас столько, сколько травы на голой скале.

Рассердились пастухи на дерзкие слова, связали уродца путами и бросили одного в степи. Верный конек перегрыз веревку, но хозяин его так устал, что не мог подняться. Тут на уродца и наткнулась ханская жена — она со своей свитой выехала на прогулку.

— Что ты здесь делаешь? — спросила ханша.

— Какое тебе дело?

— А где твоя семья? — не унималась женщина.

— У северного моря.

— А что такое море? Похоже на лужу?

— Похоже, да только ее не перепрыгнуть.

— А жаворонок перелетит?

— Может быть. Да только это должен быть такой жаворонок, перьями которого можно крышу дома покрыть.

— Но этот дом, конечно, не больше гнездышка?

— Может быть. Только если в таком доме собака залает в одном углу, в другом — не услышишь.

— Но эта собака — щенок?

— Может быть. Только такой щенок, что и зайца перегонит.

— Но этот заяц, конечно, зайчонок?

— Может быть. Только такой зайчонок одним махом перепрыгнет через десяток навьюченных верблюдов.

— Но эти верблюды еще верблюжата?

— Может быть. Только каждый из них с десятью огромными тюками одолеет горный перевал.

— Но этот перевал, верно, не больше холмика?

— На этот раз ты, ханша, угадала. Это не перевал, а холмик величиной с детскую тюбетейку.

— Так уж и с тюбетейку. Таких холмов не бывает. Видно, тот перевал высотой с шапку.

— Может быть. Только эта шапка такая же плоская и плохая, как у маньчжурского хана[41].

— Как ты смеешь так говорить о великом хане? — закричала ханша, и по ее приказу уродца бросили в темницу.

Устроился он поудобнее у запертых дверей и стал смотреть на белый свет в узенькую щелку. Проходил мимо великий хан, остановился у дверей темницы и говорит:

— Послушай, уродец! Говорят, ты чересчур остер на язык.

Может быть, это и поможет тебе получить свободу. Ответь мне, что мешает тебе покинуть темницу?

— Мешает мне дерево, что росло в лесу, — ответил уродец. — Срубили его — стало бревном, распилили — стало досками, сколотили — стало троном для маньчжурского хана.

Подивился хан мудрости уродца и велел отпустить его.

С тех пор маньчжурский хан боялся простых людей.

Однажды тигр, олень и заяц нашли сладкую тянучку ёт, уселись под деревом и стали решать, кому она достанется. Думали-гадали, наконец решили: пусть получит ее тот, кто старше всех.

Первым заговорил олень:

— Когда я родился, то шерсть на мне была черная, потом стала белой-белой, сейчас шерсть у меня потемнела — видите, совсем коричневая стала. Даже не знаю, сколько мне лет, — давно со счету сбился. Не иначе как уже за сто перевалило.

Услышал эти слова тигр, громко захохотал и, показывая на вековой дуб, сказал:

— А я в незапамятные времена под этим деревом сидел вместе с Чхонваном[42]. Так что я гораздо старше тебя.

А заяц ничего не сказал, только крупные слезы катились из его глаз. Заметил это тигр и спросил, почему он плачет. Вытер заяц слезы и печально посмотрел на старый дуб:

— Давным-давно это дерево посадил мой внук. Его уж нет в живых, а дерево осталось. Увидел я его, вспомнил о внуке и не смог сдержать слез. Судите сами, насколько вы оба моложе моего давно умершего внука.

И довольный заяц погладил свои усы.

— Послушай, заяц, выходит, ты самый старший среди нас, — с досадой проговорил тигр и отдал тянучку ему.

Заяц взял ёт и принялся ее сосать. А потом вскочил и весело ускакал.

Не мог примириться тигр с таким позором и бросился за ним вдогонку — вот-вот схватит зайца. Но заяц нисколько не испугался, а только засмеялся и стал стыдить тигра:

— Послушай меня, тигр. В свое время твой прадед был замешан в смертном грехе, и небо приказало мне убить его. Но я упросил небо помиловать твоего далекого предка. Я так низко кланялся, что передние лапы мои стали вон какими короткими. Дал я небу слово, что, если твой прадед провинится еще раз, пусть меня убьют вместо него. И в знак истинности своих слов оторвал себе хвост. Вот отчего теперь у меня такие короткие передние лапы и сзади обрубок вместо хвоста. А ты, неблагодарная тварь, хочешь съесть меня!

Устыдился тигр и отпустил зайца. Но когда он подумал, что теперь из-за зайца не будет считаться самым старшим среди зверей, его снова охватила ярость. Только сейчас он понял, как ловко его обманул заяц, и тигр опять погнался за ним.

Остановился заяц и говорит тигру:

— Решил я угостить тебя жареными бобами! Пойди вон в ту рощицу, сядь там и закрой глаза, а я быстро поджарю тебе соевых бобов.

Тигр обрадовался, что сможет полакомиться бобами, побежал в рощу, уселся там, зажмурился. Увидел заяц, как покорно сидит тигр с закрытыми глазами, и чуть было не расхохотался. А потом поджег рощу со всех сторон. «Если этот зверюга не сгорит в огне, то ведь, того и гляди, разорвет меня на части», — досадовал заяц и, чтобы окончательно отделаться от тигра, пошел на хитрость.