Т Габбе - По дорогам сказки
Побежал средний сын за каретой, догнал ее, оторвал у лошади на всем скаку все четыре подковы и тут же на всем скаку подковал ее сызнова.
– Отличная работа! – сказал отец. – Не хуже, чем у твоего брата.
Тут заговорил старший сын:
– Позволь, отец, и мне показать свое уменье!
– Что ж, – говорит отец, – покажи.
А как раз в это время пошел дождь.
Взял старший сын свою шпагу да как начал вертеть ею у себя над головой! Так быстро вертит, что ни одна капля на него не попадает. Дождь льет все сильнее и сильнее. Хлещет как из ведра, а старший сын только вертит шпагой и стоит сухой, будто под крышей. Все капли дождевые шпагой отбивает!
Увидел это отец, удивился и сказал детям:
– Все вы искусные мастера – не знаю я, кому из вас дом оставить. Живите все вместе.
Согласились с ним сыновья да так с тех пор вместе и живут.
Гном-Тихогром
Жил на свете мельник. Был он стар и беден, и ничего-то у него не было хорошего, кроме дочки. Зато дочка и вправду была хороша – красивая, веселая, работящая. Старик нахвалиться ею не мог. Вот раз довелось мельнику разговаривать с самим королем. Ну, каждому человеку приятно своими детьми похвастаться. Он возьми да и скажи:
– Есть у меня дочка. Уж такая умница, такая разумница – из соломы золотую пряжу прядет!
Король очень удивился.
– Неужели, – говорит, – из соломы? Это мне нравится. Если твоя дочь и в самом деле такая мастерица, приведи ее завтра ко мне во дворец. Надо испытать ее искусство.
Мельник очень обрадовался. А на самом-то деле рано было радоваться. Он, видите ли, попросту хотел сказать, что дочка у него славная рукодельница и может даже из плохого волокна напрясть хорошей пряжи, а из плохой пряжи – наткать хорошего полотна. Только и всего.
А король подумал, что она и вправду умеет прясть из простой соломы золотую пряжу.
В том-то и беда, что короли не всегда понимают, о чем толкуют простые люди. А простые люди не всегда знают, что думают короли.
Но как бы там ни было, а мельник очень обрадовался такому почетному приглашению и велел дочке собираться назавтра в гости к королю.
Она принарядилась, как могла, – надела свое праздничное платье, цветную ленточку на шею, колечко на палец – и, веселая, отправилась во дворец, раздумывая по дороге о том, что ей велят делать – ткать, шить, вязать или всего-навсего чистить кастрюли и мыть лестницы?..
«Ну пусть что хотят, то и приказывают, – говорила она себе. – Уж я-то не ударю лицом в грязь».
Каково же было ее удивление, когда сам король встретил ее на пороге, отвел в комнату, битком набитую соломой, велел принести ей прялку и сказал: – Ну вот что, девушка! Твой отец рассказал мне, какая ты искусница. Принимайся-ка за работу. Если ты к завтрашнему дню перепрядешь мне всю эту солому в золото, я тебя по-королевски награжу. А нет – на себя пеняй. Ни тебе, ни твоему отцу несдобровать – вам обоим палач отрубит головы на городской площади. – И с этими словами король вышел, запер дверь на ключ и вернулся к своим делам.
Ах, как испугалась мельникова дочка! Она была мастерица на все руки: умела печь пироги, варить пиво, начинять колбасы; она вышивала золотом по бархату и цветным шелком по кисее; плела кружева легкие, как паутина; умела ткать самое тонкое полотно и вязать из шерсти узорные чулки, колпаки и одеяла, – но прясть из соломы золото она не умела. Да и никто не умеет.
Целый день просидела бедная девушка, ломая голову над тем, как ей выпутаться из беды. Она плакала, вытирала слезы своим вышитым передником и опять принималась плакать. Но так ничего и не придумала. Впрочем, она еще надеялась вечером, когда стемнеет, как-нибудь ускользнуть из этой страшной комнаты.
«Ведь откроют же они дверь хоть на минутку», – думала она.
И в самом деле – дверь открылась. Ей принесли ужин и три толстые свечи, чтобы она могла работать до рассвета. Но не успела она и с места встать, как дверь снова захлопнулась и ключ дважды повернулся в замке.
А под окном ходили все время двое часовых с алебардами, да и окно находилось под самой крышей. Разве что на крыльях можно было из него вылететь. Но мельникова дочка не умела летать, так же как и прясть из соломы золото.
От таких мыслей она заплакала еще горше, хотя ей и казалось, что за день она выплакала все свои слезы до одной.
И вот, когда она уже совсем потеряла надежду на спасенье, в углу что-то заскреблось, словно мышка пробирается из подполья на волю, солома зашевелилась, и в комнате появился маленький юркий человечек – большеголовый, длиннорукий, на тонких ножках.
– Добрый вечер, прекрасная мельничиха! – сказал он. – О чем это ты так горько плачешь?
– Ах, как же мне не плакать! – ответила девушка. – Король приказал мне напрясть из этой соломы золота, а я не умею.
– Ну и что же? – спросил человечек.
– Мне отрубят за это голову – ответила она.
Человечек задумался.
– Да, это очень неприятно,– сказал он. – Ну, а что ты мне дашь, если я за тебя напряду золота из соломы?
– Цветную ленточку с шеи и мою благодарность до конца дней моих.
– Очень хорошо, – сказал человечек.
Она пододвинула ему свой ужин и зажгла свечу. Ужин он съел с удовольствием, а свечу задул и сказал, что ему и так светло – от собственных глаз.
После этого он уселся перед прялкой и – ж-ж-ж… Колесо так и зажужжало. Не успела девушка сосчитать до трех, как вся шпулька была обмотана золотой пряжей.
Тогда он взял другую шпульку, третью, четвертую…
До самого рассвета жужжало колесо прялки. Девушка только и успевала подавать человечку шпульки и сматывать в клубки золотую пряжу.
И вот в комнате не осталось ни одной соломинки. Человечек взял у девушки обещанную ленточку и пропал, будто его и не было.
А тут и король постучался в дверь. Он так и обмер, увидев, что вся солома превратилась в чистое золото. Об одном только он пожалел: о том, что комната, набитая соломой, была недостаточно велика.
Но комнат во дворце было много, а соломы на дворе – еще больше.
Король велел набить соломой от пола до потолка другую комнату, гораздо больше прежней, сам отвел туда мельникову дочку и приказал сейчас же приняться за работу, если только жизнь ей дорога.
Бедняжка ничего не ответила и молча села за прялку, вытирая слезы.
Но, когда стало совсем темно, в комнате опять появился маленький человечек и спросил у нее:
– Что ты мне дашь, если я и на этот раз напряду тебе золота из соломы?
– Вечную мою благодарность и колечко с пальца.
– Хорошо.
Человечек взял кольцо. И снова завертелось и зажужжало колесо прялки.
А когда наутро король пришел поглядеть, что поделывает его пряха, он увидел, что она крепко спит, а вокруг нее лежит столько золота, сколько вчера было соломы.
Король еще больше обрадовался, но сказать «довольно» у него не хватило сил.
Он приказал набить соломой третью комнату. Она была втрое больше, чем обе прежние, вместе взятые, и соломы в ней помещалось тоже втрое больше.
– Ну вот что, – сказал король. – Если ты и эту солому превратишь в золото, ты станешь моею женой и королевой.
«Ничего, что она простая девушка, мельникова дочка, – думал он. – На всем свете я не найду себе невесты богаче, чем она».
И вот девушка опять осталась одна. А когда стемнело, к ней снова явился маленький человечек и спросил:
– Ну что ты мне дашь, если я и в третий раз напряду для тебя золота из соломы?
– У меня больше ничего нет, кроме благодарности, – ответила она.
– Этого мне мало, – сказал человечек. – Ты скоро станешь королевой. Обещай мне отдать своего первого ребенка – и я сейчас же сяду за прялку. А нет – прощай!..
«Кто знает, что еще будет, – подумала мельникова дочка. – Может, король вовсе и не женится на мне? Может, у меня и детей-то никогда не будет…» – и она пообещала человечку своего первенца.
Человечек опять сел за прялку. И, когда король поутру вошел в комнату, он зажмурился и закрыл лицо руками: вокруг лежало столько золота и оно так блестело, что даже смотреть на него было больно.
Король сдержал слово. Не прошло и трех дней, как во дворце сыграли пышную свадьбу. И мельникова дочка стала королевой.
А через год у нее родился ребенок.
Королева была очень счастлива и даже думать забыла о человечке и о своем обещании.
И вот как-то раз ночью, когда она сидела у колыбели, в углу что-то заскреблось, словно мышка хотела выкарабкаться из подполья на волю.
Королева вздрогнула, подняла глаза и увидела, что рядом с ней стоит маленький юркий человечек – большеголовый, длиннорукий, на тонких ножках.
– Ну, – сказал он, – мое – мне! Давай-ка сюда то, что обещала! – и он протянул к ребенку свои длинные руки.
Ах, как испугалась королева! Как горько она заплакала, умоляя человечка взять у нее все драгоценности, все богатства в королевстве – даже мантию и корону – и только оставить ей ребенка!.. Но человечек стоял на своем.
