Александр Афанасьев - Заветные русские сказки
Иван-дурак выпил, да и утерся ширинкой. Царевна обрадовалась, берет его за руку, ведет к отцу и говорит:
– Батюшка! Вот мой суженый.
Братовей тут ровно ножом по сердцу-то резнуло, думают: «Чего это царевна! Не с ума ли сошла? Дурака ведет в сужены».
Разговоры тут коротки: веселым пивком да за свадебку. Наш Иван тут стал не Иван-дурак, а Иван – царский зять; оправился, очистился, молодец молодцом стал, не стали люди узнавать! Тогда-то братья узнали, что значило ходить спать на могилу к отцу.
Конь, скатерть и рожок
Жила-была старуха, у ней был сын дурак. Вот однажды нашел дурак три гороховых зерна, пошел за село и посеял их там. Когда горох взошел, стал он его караулить; приходит раз на горох и увидал, что сидит на нем журавль и клюет.
Дурак подкрался и поймал журавля.
– О! – говорит. – Я тебя убью!
А журавль говорит ему:
– Нет, не бей меня, я тебе гостинчик дам.
– Давай! – сказал дурак, и журавль дал ему коня, говоря:
– Если тебе захочется денег, скажи этому коню: «Стой!» – а как наберешь денег, скажи: «Но!»
Вот дурак взял коня, стал садиться на него и сказал: «Стой!» Конь и рассыпался в серебро. Дурак захохотал; потом сказал: «Но!» – и серебро обратилось в коня.
Распростился дурак с журавлем и повел коня домой, взвел на двор и прямо привел его к матери в избу, привел и дает ей строгий приказ:
– Матушка! Не говори: «Стой!» – говори: «Но!»
А сам тут же ушел на горох.
Мать была долго в раздумье: «Для чего говорил он мне такие слова? Дай скажу: «Стой!» – и сказала. Вот конь и рассыпался в серебро. У старухи глаза разгорелись; поспешно начала она собирать деньги в свою коробью, и как удовольствовалась – сказала: «Но!»
Меж тем дурак опять застал на своем горохе журавля, поймал его и грозил ему смертью. Но журавль сказал:
– Не бей меня; я тебе гостинку дам, – и дал ему скатерть.
– Вот как захочешь ты есть, скажи: «Развернись!» – а как поешь, скажи: «Свернись!»
Дурак тут же сделал опыт, сказал: «Развернись!» Скатерть развернулась. Он наелся-напился и говорит: «Свернись!» Скатерть свернулась.
Он взял ее и понес домой:
– Вот смотри, матушка, не говори этой скатерти: «Развернись!» – а говори: «Свернись!»
А сам дурак опять пошел на горох. Мать и со скатертью сделала то же, что с конем; сказала: «Развернись!» – и начала гулять, есть и пить все, что было на скатерти; потом сказала: «Свернись!» Скатерть и свернулась.
Дурак опять поймал на горохе журавля, который дал ему в гостинец рожок и, поднимаясь от него кверху, сказал:
– Дурак! Скажи: «Из рожка!»
Дурак, на свою беду, и сказал это самое слово; вдруг из рожка выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить дурака, и до того утюжили, что он, бедный, с ног свалился. Журавль сверху закричал: «В рожок!» – и молодцы спрятались.
Вот дурак пришел к матери и говорит:
– Матушка! Не говори: «Из рожка!» – а говори: «В рожок!»
Мать, как вышел дурак к соседям, заперла дверь на крючок и сказала: «Из рожка!» Сейчас выскочили два молодца с дубинами и начали утюжить старуху; она кричит во все горло.
Дурак услыхал крик, бежит со всех ног, прибег, хвать – дверь на крючке; он и закричал:
– В рожок! В рожок!
Старуха, опомнившись от побоев, отперла дураку дверь.
Дурак взошел и сказал:
– То-то, матушка! Я тебе сказывал – не говори так-то.
Вот дурак задумал задать пир и созывает господ и бояр. Только они собрались и поселись, дурак и приводит в избу коня и говорит:
– Стой, добрый конь!
Конь рассыпался в серебро. Гости удивились и почали грабить себе деньги да прятать по карманам. Дурак сказал: «Но!» – и конь опять явился, только без хвоста.
Видит дурак, что время гостей потчевать, вынул скатерть и сказал:
– Развернись!
Вдруг развернулась скатерть, и на ней всяких закусок и напитков наставлено великое множество. Гости начали пить, гулять и веселиться.
Как все удовольствовались, дурак сказал:
– Свернись!
И скатерть свернулась.
Гости стали зевать и с насмешкой говорить:
– Покажи нам, дурак, еще что-нибудь!
– Изволь, – сказал дурак, – для вас можно! – и приносит рожок.
Гости прямо и закричали:
– Из рожка!
Откуда ни взялись два молодца с дубинками, начали колотить их изо всей мочи и до того били, что гости принуждены были отдать украденные деньги, а сами разбежались.
А дурак с матерью, конем, скатертью и рожком стал жить, да поживать, да больше добра наживать.
Петух и жерновцы
Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть.
Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в подполье.
Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу.
Старуха заприметила и говорит:
– Старик! Надобно пол-то прорубить; пускай дуб растет выше; как вырастет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать.
Старик прорубил пол.
Деревцо росло, росло и выросло до потолка.
Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял.
Дерево все растет да растет и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб.
Лез, лез и взобрался на небо.
Ходил, ходил по небу, увидал: сидит кочеток золотой гребенек, масляна головка, и стоят жерновцы. Вот старик-от долго не думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу. Спустился и говорит:
– Как нам, старуха, быть, что нам есть?
– Постой, – молвила старуха, – я попробую жерновцы.
Взяла жерновцы и стала молоть: ан блин да пирог, блин да пирог! Что ни повернет – все блин да пирог!.. И накормила старика.
Ехал мимо какой-то барин и заехал к старику со старушкой в хату.
– Нет ли, – спрашивает, – чего-нибудь поесть?
Старуха говорит:
– Чего тебе, родимый, дать поесть, разве блинков?
Взяла жерновцы и намолола: нападали блинки да пирожки.
Приезжий поел и говорит:
– Продай мне, бабушка, твои жерновцы.
– Нет, – говорит старушка, – продать нельзя.
Он взял да и украл у ней жерновцы.
Как уведали старик со старушкою, что украдены жерновцы, стали горе горевать.
– Постой, – говорит кочеток золотой гребенек, – я полечу, догоню!
Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит:
– Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!
Как услыхал барин, сейчас приказывает:
– Эй, малый! Возьми брось его в воду.
Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать:
– Носик, носик, пей воду! Ротик, ротик, пей воду! – И выпил всю воду.
Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит:
– Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!
Барин велел повару бросить его в горячую печь.
Поймали кочетка, бросили в горячую печь – прямо в огонь; он и стал приговаривать:
– Носик, носик, лей воду! Ротик, ротик, лей воду! – И залил весь жар в печи.
Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кричит:
– Кукуреку! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые! Боярин, боярин, отдай наши жерновцы золотые, голубые!
Гости услыхали это и побегли из дому, а хозяин побег догонять их; кочеток золотой гребенек схватил жерновцы и улетел с ними к старику и старухе.
Волшебное кольцо
В некотором царстве, в некотором государстве жил да был старик со старухою, и был у них сын Мартынка. Всю жизнь свою занимался старик охотою, бил зверя и птицу, тем и сам кормился, и семью питал.
Пришло время – заболел старик и помер; оставался Мартынка с матерью, потужили-поплакали, да делать-то нечего: мертвого назад не воротишь.
Пожили с неделю и приели весь хлеб, что в запасе был; видит старуха, что больше есть нечего, надо за денежки приниматься. Вишь, старик-то оставил им двести рублев; больно не хотелось ей починать кубышку, одначе сколько ни крепилась, а починать нужно – не с голоду ж помирать!
Отсчитала сто рублев и говорит сыну:
– Ну, Мартынка, вот тебе сто целковиков; пойди – попроси у соседей лошади, поезжай в город да закупи хлеба; авось как-нибудь зиму промаячим, а весной станем работы искать.
Мартынка выпросил телегу с лошадью и поехал в город; едет он мимо мясных лавок – шум, брань, толпа народу. Что такое? А то мясники изловили охотничью собаку, привязали к столбу и бьют ее палками, собака рвется, визжит, огрызается... Мартынка подбежал к тем мясникам и спрашивает:
– Братцы! За что вы бедного пса так бьете немилостиво?
– Да как его, проклятого, не бить, – отвечают мясники, – когда он целую тушу говядины спортил!
