Ганс Христиан Андерсен - Сказки Г.-Х. Андерсена
Салазки погрузили на белую курицу, крепко привязали, и она полетела с ними за большими санями; Снежная королева ещё раз поцеловала Кая, и он позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних.
– Больше не буду тебя целовать, – сказала Снежная королева. – А не то зацелую до смерти.
Кай взглянул на неё. Она была так хороша! Он и представить себе не мог более умного, более пленительного лица. Теперь она не казалась ему ледяною, как в тот раз, когда появилась за окном и кивнула ему головой, – теперь она представлялась ему совершенством. Он перестал её бояться и рассказал ей, что знает все четыре действия арифметики и даже дроби, а ещё знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей… Но Снежная королева только молча улыбалась. И вот Каю показалось, что он и правда знает слишком мало, и он устремил взор в бесконечное воздушное пространство.
В тот же миг Снежная королева подхватила его, и они взвились и сели на чёрную тучу. Буря плакала и стонала – казалось, она поёт старинные песни. Кай и Снежная королева летели над лесами и озёрами, над морями и сушей. Под ними дули холодные ветры, выли волки, сверкал снег, пролетали с криком чёрные вороны; а над ними сиял большой ясный месяц. Кай смотрел на него всю долгую-долгую зимнюю ночь, а днём он спал в ногах у Снежной королевы.
Сказка третья. Цветник женщины, умевшей колдовать
А что же было с маленькой Гердой после того, как исчез Кай? Куда он пропал? Никто этого не знал, никто не мог ничего сообщить о нём. Мальчики рассказали только, что видели, как он прицепил свои салазки к большим великолепным саням, которые потом свернули в переулок и выехали за городские ворота. Никто не знал, куда он девался. Много было пролито слёз; горько и долго плакала Герда. Наконец решили, что Кай умер: может быть, утонул в реке, которая протекала у самого города. Долго тянулись мрачные зимние дни.
Но вот настала весна, выглянуло солнце.
– Кай умер и больше не вернётся! – сказала Герда.
– Не верю! – возразил солнечный свет.
– Он умер и больше не вернётся! – повторила она ласточкам.
– Не верим! – отозвались они.
Под конец и сама Герда перестала в это верить.
– Надену-ка я свои новые красные башмачки – Кай их ещё ни разу не видел, – сказала она однажды утром, – да пойду спрошу реку про него.
Было ещё очень рано. Герда поцеловала спящую бабушку, надела красные башмачки и побежала одна-одинёшенька за город, прямо к реке:
– Правда, что ты взяла моего названого братца? Я подарю тебе свои красные башмачки, если ты вернёшь его мне.
И девочке почудилось, будто волны, набегая, кивают ей. Тогда она сняла свои красные башмачки – самое драгоценное, что у неё было, – и бросила их в реку. Но они упали у самого берега, и волны сейчас же вынесли их на сушу – река, должно быть, не захотела взять у девочки её сокровище, так как не могла вернуть ей Кая. А девочка подумала, что бросила башмачки недостаточно далеко, влезла в лодку, которая покачивалась в тростнике, стала на самый краешек кормы и опять бросила башмаки в воду. Но лодка не была привязана и стала медленно отплывать от берега. Герда решила поскорее выпрыгнуть на сушу; но пока она пробиралась с кормы на нос, лодка уже далеко отошла от берега и быстро понеслась по течению.
Герда очень испугалась, принялась громко плакать, но никто, кроме воробьёв, не слышал её; а воробьи не могли перенести её на сушу и только летели за ней вдоль берега и щебетали, словно желая её утешить:
– Мы тут! Мы тут!
Лодку уносило всё дальше. Герда сидела смирно, в одних чулках – красные башмачки её плыли за лодкой, но не могли её догнать, лодка двигалась быстрее.
Берега реки были очень красивы; повсюду здесь росли чудесные цветы, прекрасные вековые деревья, на склонах паслись овцы и коровы; но людей нигде не было видно.
«Может быть, река несёт меня к Каю?» – подумала Герда и повеселела, потом встала на ноги и долго-долго любовалась красивыми зелёными берегами. Наконец она подплыла к большому вишнёвому саду, в котором приютился крытый соломой домик с необыкновенными красными и синими стёклами в окошках, у дверей его стояли два деревянных солдата и отдавали ружьями честь всем, кто проплывал мимо.
Герда подумала, что они живые, и окликнула их; но они, конечно, ничего не ответили. Лодка подплыла к ним ещё ближе, подошла чуть не к самому берегу, – и девочка закричала ещё громче. На крик из домика вышла, опираясь на клюку, дряхлая старушка в большой соломенной шляпе, расписанной чудесными цветами.
– Ах ты бедная крошка! – сказала старушка. – Как это ты попала на такую большую, быструю реку? Как забралась так далеко?
Тут старушка вошла в воду, зацепила лодку своей клюкой, притянула её к берегу и высадила Герду.
Девочка была рада-радёшенька, что наконец-то вернулась на сушу, хоть и побаивалась незнакомой старухи.
– Ну, пойдём. Расскажи мне, кто ты и как сюда попала, – сказала старушка.
Герда стала рассказывать ей обо всём, что с ней приключилось, а старушка покачивала головой и повторяла: «Гм! Гм!» Но вот девочка кончила и спросила старушку, не видела ли она Кая. Та ответила, что он ещё не проходил тут, но, должно быть, пройдёт, так что Герде пока не о чем горевать – пусть лучше попробует вишен да полюбуется цветами, что растут в саду. Они красивее нарисованных в любой книжке с картинками и умеют рассказывать сказки. Тут старушка взяла Герду за руку, увела к себе в домик и заперла дверь на ключ.
Окна были высоко от пола и все застеклены разноцветными – красными, голубыми и жёлтыми – стёклышками; от этого и сама комната была освещена каким-то удивительным радужным светом. На столе стояла корзинка со спелыми вишнями, и Герда могла лакомиться ими сколько душе угодно; и пока она ела, старушка расчёсывала ей волосы золотым гребешком. А волосы у Герды вились, и кудри золотым сиянием окружали её милое, приветливое личико, кругленькое и румяное, словно роза.
– Давно мне хотелось иметь такую миленькую девочку! – сказала старушка. – Вот увидишь, как ладно мы с тобой заживём!
И она продолжала расчёсывать девочке волосы, и чем дольше расчёсывала, тем быстрее забывала Герда своего названого братца Кая – ведь эта старушка умела колдовать. Она была не злая колдунья и колдовала только изредка, для своего удовольствия; а теперь колдовала потому, что ей захотелось во что бы то ни стало оставить у себя Герду. И вот она пошла в сад, дотронулась своей клюкой до всех розовых кустов, и те как стояли в цвету, так все и ушли глубоко-глубоко в чёрную землю – и следа от них не осталось. Старушка боялась, что Герда, увидев её розы, вспомнит о своих розах, а там и о Кае, да и убежит от неё.
Сделав своё дело, старушка повела Герду в цветник. Как там было красиво, как хорошо пахло! Тут цвели все цветы, какие только растут на земле, – и весенние, и летние, и осенние! Во всём свете не нашлось бы книжки с картинками пестрей и красивей этого цветника. Герда прыгала от радости, играя среди цветов, пока солнце не скрылось за высокими вишнями. Тогда её уложили в хорошенькую кроватку с красными шёлковыми перинками, набитыми синими фиалками; а когда девочка заснула, ей снились такие сны, какие видит разве только королева в день своей свадьбы.
На другой день Герде опять позволили играть на солнышке в чудесном цветнике. Так прошло много дней. Теперь Герда знала здесь каждый цветочек, но, как ни много их было, ей всё-таки казалось, что какого-то недостаёт – только вот какого? Раз она сидела и рассматривала соломенную шляпу старушки, расписанную цветами, и среди них краше всех была роза – старушка забыла её стереть, когда загнала настоящие, живые цветы в землю. Вот что значит рассеянность!
– Как! В этом цветнике нет роз? – воскликнула Герда и сейчас же побежала искать их на грядках. Искала-искала, да так и не нашла.
Тогда девочка опустилась на землю и заплакала. Тёплые слёзы её упали как раз на то место, где ещё недавно стоял розовый куст, и как только они смочили землю, мгновенно появился куст, усыпанный цветами, как и прежде. Герда обвила его ручонками, стала целовать цветы и вспомнила о тех великолепных розах, что цвели у неё дома, а потом и о Кае.
– Как же я замешкалась! – сказала девочка. – Мне ведь надо искать Кая!.. Вы не знаете, где он? – спросила она у роз. – Вы верите, что он умер?
– Он не умер! – ответили розы. – Мы ведь побывали под землёй, где лежат все умершие, но Кая меж ними нет.
– Спасибо вам! – проговорила Герда и пошла к другим цветам; она заглядывала в их чашечки и спрашивала: – Вы не знаете, где Кай?
Но цветы, греясь на солнышке, думали только о собственных сказках – каждый о своей; много их выслушала Герда, но ни один цветок не сказал ей ни слова о Кае.
Что же рассказала Герде огненная лилия
– Слышишь, как бьёт барабан? «Бум! Бум!» Потом опять то же самое: «Бум! Бум!» Слушай заунывное пение женщин. Слушай крики жрецов… В длинном красном одеянии стоит на костре вдова индийца. Пламя вот-вот охватит её и тело её умершего мужа, но она думает о живом человеке, что стоит тут же, – о том, чьи глаза горят жарче пламени, чьи взоры жгут её сердце сильнее огня, который сейчас испепелит её тело. Разве пламя сердца может погаснуть в пламени костра!
