Алена Бессонова - Удивительные путешествия по реке времени
– Как?! – закричал Рибаджо. – А подарки дедушки Фабрицио, зажала?!
– Ничего не зажала, – недоуменно пожала плечами бабушка Лючия. – Просто кусочек радости хотела оставить на завтра. Ну, хорошо, не возникай, подарю сейчас, раз ты так хочешь.
И бабушка Лючия извлекла из сумки просторный аквариум, в тёплой воде которого весело плескались четыре красноухих черепахи.
– Как же он у неё в сумке поместился такой огромный? – шёпотом спросила мама у бабушки. – Сумка-то вроде не большая.
– Ой, доченька, – также шёпотом ответила бабушка маме, – ты, что забыла, они же волшебники. Чего хочешь, из чего хочешь вынут.
– Их четыре! – захлебнулся радостью Кешка. – Четыре! Значит, у меня тоже будет своя черепаха. Моя собственная, дарёная. У меня никогда в жизни не было никакой своей животинки: ни собаки, ни кошки, ни морской свинки. А я ведь хотел. Как я хотел!
Кешка почти заплакал от радости:
– Теперь у меня будет черепаха! Какое счастье!
Всё присутствующие вместе с Кешкой прослезились от умиления.
Весь следующий день в доме Василисы было шумно. Домочадцы придумывали имена для черепах.
– Мою, – перекричал всех Кешка, – будут звать Каролина – Патриция – Милано – классное имя!
– Пока ты его выговоришь, она успеет позавтракать, пообедать и поужинать, – покатился со смеху Рибаджо.
– Заткнись! – возмутился попугай, но тут же умолк. Вспомнил, что теперь Рибаджо нельзя клюнуть в нос исподтишка, и даже плевать в его сторону опасно. Вон, какой слон вымахал! Одним пальцем прибьёт.
– Мою черепашку будем звать Милкой, – решительно сказала Василиса, – или Симкой.
– Милкой, звали корову бабушкиной сестры Валюни, – уточнил Кешка, – а Симкой её козу. Не думаю, что черепашкам понравятся коровье-козьи имена.
– Хорошо, – согласилась Васюшка, – тогда мою черепашку будут звать Виолетта.
– Я не понял, – встрял в разговор Алька, – почему вы черепахам даёте девчачьи имена, они же мальчики?
– Ну?! – изумилась бабушка Василисы. – Откуда ты знаешь?
– Чувствую! – Алька насупил брови и деловито произнёс:
– Предлагаю назвать наших черепашек, как в знаменитом мультике о черепашках ниндзя: Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль. Прикольные имена и всем хорошо известные. Черепашек ниндзя знают все!
– Что-о-о-о! – протрубила с дивана зычным голосом бабушка Лючия. – Что-о-о! Повтори, что ты сейчас предложил, мальчик, как назвать черепашек?!
– Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль, – испуганно повторил Алька. – Что я такого сказал?
– Рибаджо, ты слышал? – начала закипать бабушка Лючия. – Они считают что Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэль – это черепахи?
– А кто? – удивлённым хором спросили Василиса, Алька и Кешка.
– Рибаджо! – бабушка Лючия вскочила с дивана и пробежала по комнате, затем бессильно упала туда же на диван, раскинула в разные стороны руки и прошептала: – Какой ужас! Они не знают, что это имена великих итальянских художников эпохи Возрождения.194 Ужас какой! Какой пробел в знаниях!
– Ты, бабушка Лючия, переживала, – со спокойной улыбкой сказал Рибаджо, – чем будешь заниматься на отдыхе? Вот и займись, просвети деток…
– Конечно, займусь, – бабушка Лючия опять вскочила с дивана и сердито затопала ногами. – Ты что здесь делал, негодяй?! Они знают, как зовут корову и козу бабушки Валюни и не знают имена великих итальянских художников. Позор тебе, Рибаджо, на твою кудрявую голову. Решено! Завтра утром перемещаемся. Кто со мной?
– Куда перемещаемся, бабуленция? – поинтересовался Рибаджо.
– Тебе какое дело? – бабушка Лючия метнула недобрый взгляд в сторону Рибаджо. – В пещеру перемещаемся, к моему другу в литейную мастерскую «мага из Перетолы» 195Томмазо Мазини196.
– О-о-о! – игриво застонал Рибаджо. – Бабуль, может, я останусь? Я у него прошлый раз виньетку197 сломал, он мне подзатыльник обещал…
– Долг платежом красен, внучек, – тоном не терпящем возражения сказала бабушка Лючия, – если обещал, пусть треснет. Ты мне будешь нужен. Тебе придётся шедевры из музеев потаскать. На время конечно. Надо будет проиллюстрировать знакомство.
– Так с кем знакомиться будем? – не унимался Рибаджо
– Тьфу ты, ну ты! – крякнул со своей жёрдочки Кешка. – Ты как подрос, так и поглупел сразу. С гениями знакомиться будем. Даже я понял! С Леонардо, Донателло, Микеланджело и Рафаэлем.
– Вот именно! – подтвердила бабушка Лючия.
Знакомство второе. Томмазо Мазини
Ранним утром следующего дня после заклинания бабушки Лючии мама, бабушка Васюшки, сама Васюшка с Кешкой на плече, Алька, Рибаджо и бабушка Лючия оказались перед входом в старинную пещеру. Они с трудом отворили тяжёлую, кованую дверь и спустились вниз по множеству ступеней. Лестница привела их в мир, где реальное слилось со сказочным, где далёкое прошлое соседствовало с удивительным настоящим, где хозяин творил чудеса с огнём и железом.
В овальном 198зале, гости расположились за круглым деревянным столом. В зале не было окон, в стенах не было отверстий, выходящих на поверхность, но воздух оставался свежим, напоенным ароматом луговых трав. В кованых стальных канделябрах 199горели свечи. Горели разноцветным огнём.
– Где хозяин? – тревожно спросила Васюшка.
– О! Хозяин как всегда появиться внезапно, откуда совсем не ждёшь, – подмигнула глазом Василисе бабушка Лючия. – Он затейник и озорник. О Томмазо Мазини ходит легенд предостаточно. Будто он совершил долгое путешествие на Восток, был вхож в богатые и нищие дома. Вёл долгие беседы с мудрецами и правителями, а когда вернулся на родину, в Италию, не тащил за собой обоз со златом и серебром, с мехами и шелками, а пришёл с одним сундучком, где гремели черепки, дощечки да шелестели старые свитки пергаментов. С Востока он вернулся мастером. Всё ему было под силу: лил метал, был кузнецом, ювелиром, собирал разные механизмы, подчас странные и замысловатые. Стал заниматься алхимией и чёрной магией, за что прозвали его – Заратустрой.200 Томмазо изобрёл необычные крылатые машины, волшебные, переливающиеся холодным огнём краски. И всё это он делал, не будучи чудодеем, а просто человеком.
Бабушка Лючия прошлась вдоль стены овальной комнаты, заглядывая в каждую нишу
– Томмазо! – звонко закричала Лючия. – Томмазо, где ты, детка? Гости уже удивлены, а меня ты удивить не можешь! Покажись, насмешник, мы не сделаем тебе ничего плохого…
Свет в помещении неожиданно погас, и несколько секунд стояла абсолютная темнота. Мгновенье и вот уже огнистой змейкой заскользила меж кубков на столе ручная ящерица. На стенах начали разгораться пятна холодного света: белые, красные, жёлтые, голубые. Сквозь них медленно проступили рисунки неизвестных чудовищ, крылатых ящуров, птиц. Стенные ниши открылись и в них мама, бабушки и дети увидели необычного вида машины, а на узких полках во множестве стояли поделки из кованого металла.
– Томмазо, у нас времени до заката солнца, – начала сердится бабушка Лючия, – это не так много. Заканчивай фокусы, приступим к делу. Ты знаешь сеньора Донателло? Можешь познакомить с ним моих ребятишек и их родителей?
Кусок округлой стены неожиданно отодвинулся, и из открывшейся щели показалась кудрявая голова с черными как спелые вишни глазами. Глаза смеялись, искрились радостью и добротой.
– Это, с которым Донателло, Лючия? С чесальщиком шерсти из Флоренции.
– Ну, посмейся, посмейся над старой бабкой, Томмазо, – Лючия громко высморкалась в батистовый платок. – Сыровато здесь у тебя, прикинь на детей войлочные тужурки,201 не дай бог, простудятся.
Голова мгновенно исчезла и через минуту опять появилась, но уже в другой стенной щели. Впереди головы двигалась гора из разноцветных войлочных тужурок. Когда вся одежда была разобрана, гости увидели спортивного вида человека, сделанного из мышц и смуглой кожи. На Томмазо были надеты атласные шаровары, сшитые на восточный манер и малюсенькая жилетка, едва прикрывавшая атлетические плечи.
– Конечно-же, нас не интересует сын чесальщика шерсти из Флоренции, – иронически заметила Лючия, – нас интерисует некто Донато ди Никколо ди Бетто Барди, прозванный Донателло. А если проще, нас интересует великий итальянский скульптор эпохи Возрождения, автор мраморной скульптуры Давида хранящейся в Музее скульптуры и прикладного искусства Барджелло во Флоренции. Ну-ка, Рибаджо, доставь нам её сюда.
– А! – воскликнул Томмазо. – И ты здесь, негодник! За мной осталась затрещина за испорченную виньетку, ты помнишь?!
– Да, помню я, помню! – отмахнулся Рибаджо. – Что сначала – затрещина или статуя Давида?
– Статуя Давида! – хором закричали гости.
