Ион Крянгэ - Румынские сказки
— Подите-ка вытащите горемыку из болота!
Не успели толком отдохнуть, дошла до царя весть, что враги идут на него с ещё большим войском. Приготовился он к войне и отправился им навстречу. Фэт-Фрумос опять попросился со всеми, и опять его обругали. Но как только он добился позволенья, тронулся на своей клячонке. И на этот раз посмеялись и потешились над ним, когда увидели, что снова он увяз и никак не вытянет клячу из болота. Оставили его позади, но он и теперь раньше их прибыл на поле боя, обернувшись Фэт-Фрумосом, верхом на крылатом коне, одетый в платье, как звёзды на небе.
Войска ударили в литавры и в зурны и сошлись, А Фэт-Фрумос видя, что враги сильнее, устремился с горы и обратил их в бегство. Царь опять повеселел и повернул домой, возблагодарив господа за помощь, и снова приказал воинам вытащить из болота горемыку водовоза. Опять у него отлегло от сердца после победы.
Закручинился, загоревал царь, когда услышал, что враги в третий рае двинули войска, ещё больше числом, чем прежде; подступили они к границам его царства, и столько их было, как травы в поле, как листьев в лесу. Обуял царя такой плач, что и не приведи бог, и плакал он до тех пор, пока глазами не ослаб. Потом стянул свои войска и двинулся в бой, уповая на господа бога.
Отправился и Фэт-Фрумос на водовозной кляче. А когда войско прошло мимо, посмеявшись над ним, что не может он вытянуть клячу из болота, надел он платье — солнце на груди, месяц на спине, звёзды на плечах, — распустил золотые кудри, сел верхом на коня и в один миг очутился на горе, где и стал дожидаться, что-то будет.
Сошлись войска с трёх сторон и ударились. И рубились ретивые воины безо всякой пощады. А когда день стал клониться к вечеру и увидел Фэт-Фрумос, что вражеское войско одолевает царское, ринулся он с горы, словно молния, врезался в самую гущу, и устрашились тогда враги и дрогнули. Рассыпались, как вспугнутые воробьи с конопли, и побежали сломя голову. Фэт-Фрумос гнался за ними по пятам и косил их как траву. Царь увидел у него кровь на руке — а это Фэт-Фрумос сам поранился, — и дал ему свой платок перевязать руку. А потом, когда миновала опасность, все повернули домой.
По дороге они застигли Фэт-Фрумоса в болоте и опять его вытащили. Только прибыли домой, заболел царь глазами и ослеп. Призывали к нему всех лекарей и всех мудрецов-звездочётов, но никто царю не помог.
Вот однажды пробудился царь от сна и рассказывает, что явился к нему во сне старец и сказал, будто если испить молока дикой красной козы и омыть им глаза, то вернётся к нему зрение.
Услыхали про это два старших зятя и отправились на поиски, а младшего не только не позвали с собой, даже не позволили вместе с ними поехать. Но Фэт-Фрумос кликнул своего коня и поехал на нём во мхи и болота. Отыскал он стадо диких красных коз, подоил их, а на обратном пути надел пастушье платье и зашёл вперёд свояков с полным кувшином молока, только молоко-то было овечье. Свояки его спрашивают:
— Не молоко ли у тебя в кувшине?
А он им и говорит:
— Да.
Прикинулся, будто вовсе не знает их и будто несёт молоко царю, которому приснилось во сне, что вернётся к нему зрение, если омыть глаз козьим молоком.
Свояки попробовали предложить ему денег за молоко. Но пастух им ответил, что молоко непродажное. А если хотят они получить молоко дикой красной козы, то пусть назовутся его рабами, а он им поставит на спину свою печать. Хоть, мол, и не чает с ними встретиться.
Свояки рассудили, что раз они сами цари и царские зятья, то им всё нипочём, потому и позволили поставить себе на спины печать, взяли у него молоко и пошли. А по дороге говорят меж собой:
— Если этот дурень попробует что сказать, мы объявим, что он не в своём уме, и всё равно нам скорее поверят, чем ему.
Вернулись они, значит, к царю, отдали ему молоко, омыл он глава, испил того молока и ничуть ему не помогло. После того приходит к царю меньшая дочь и говорит:
— Батюшка, вот молоко, его добыл мой муж, омой им глаза, прошу тебя.
А царь ей отвечает:
— Какими такими подвигами отличился твой безмозглый муженёк? Можно ли ждать от него проку? Старшие мои зятья и то не смогли ничего сделать, а они вон как выручили меня на войне. Где ему, бездольному, мне помочь? И потом, я же говорил вам, чтобы вы не смели являться ко мне! Как ты дерзнула ослушаться моего приказа?
— Я приму любое наказание, которое ты велишь положить мне, батюшка, только прошу, омой глаза молоком, что тебе посылает твой покорный слуга.
Царь, видя, что дочь так усиленно упрашивает, смягчился и взял то молоко, которое она принесла, а потом омыл им глаза один день, другой и, к великому своему удивлению, почувствовал, что начинает видеть словно сквозь сито. А когда омыл и на третий день, то стал видеть совсем хорошо. После исцеления задал пир всем боярам и царским советникам и по их просьбе позвал и Фэт-Фрумоса и посадил его на конец стола. И вот, когда гости веселились и угощались, поднялся с места Фэт-Фрумос, испросил царского позволенья и сказал:
— Великий государь, могут ли рабы сидеть за столом вместе со своим господином?
— Никак нет, — ответил царь.
— Тогда, если так, и коли ты слывёшь человеком справедливым, яви и мне справедливость и прикажи встать двоим из гостей, что сидят по правую и по левую руку твоего величества, они мои рабы. А если не веришь мне, посмотри сам и увидишь, что на спинах у них печать обозначена.
Услыхали это царские зятья, обмерли со страху и повинились во всём. Сразу велели им выйти из-за стола, и остались они стоять.
А под конец пиршества Фэт-Фрумос вынул платок, который вручил ему царь на поле боя.
— Как это мой платок попал к тебе в руки? — спросил царь. — Я давал его ангелу господню, который нам помог на войне.
— Нет, великий государь, ты мне его дал.
— Ну, если так, значит, ты и помогал нам?
— Да, великий государь.
— Не поверю, — сразу сказал царь, — если ты не покажешься в том самом виде.
Встал он тогда из-за стола, пошёл, надел самое лучшее платье, распустил кудри по плечам и предстал перед царём и перед всеми гостями. Как увидели его гости, сразу повскакали с мест и диву дались: Фэт-Фрумос был таким молодцом и таким красавцем, что на него, как на солнце, во все глаза не взглянешь — ослепит.
Похвалил царь свою дочь за хороший выбор, потом сошёл с царского трона и возвёл на него своего зятя Фэт-Фрумоса. А он первым делом отпустил свояков, и после этого по всему царству пошла великая гульба и славный пир.
Был и я на том пиру, колол вертелом дрова, носил воду решетом, шутки подсыпал ведром. Меня щедро наградили: дали пирожка кусок с воробьиный носок да сто сот тумаков — по вине говорунов.
Иляна-Косынзяна
Перевод С. Кульмановой
Дело было в старину, когда ещё жил на свете дедушка Мороз, бел как снег. В то время жил один царь, богатый, как и полагается царю. Имел он при себе сына по имени Ионицэ Фэт-Фрумос. Разные забавы любил Ионицэ, и поплясать любил, и музыкантов послушать, но милее всех забав ему были кони. Частенько ездил Ионицэ пасти коней на луга. А надо вам сказать, что лучшее царское пастбище с клевером было возле озера Волшебниц. Из того озера порой выходили волшебницы чтобы показаться людям.
Вот однажды поехал Ионицэ с табунщиком пасти коней на луг у озера Волшебниц. Ионицэ прилёг на берегу и уснул, а табунщик за конями присматривал. Вдруг расступилась вода в озере, вышла на берег волшебница в образе девичьем, собой такая красавица, другой подобной в целом свете не бывало. Подходит она к Ионицэ, целует его и говорит:
— Пробудись, милый друг!
Однако Ионицэ не проснулся. Девица стала слёзы ронять, опять его целует, а он всё не просыпается.
Разобиделась волшебница, вернулась в озеро и пропала под волнами.
После того как насытились кони, табунщик разбудил Ионицэ, и поехали они верхами домой. По пути рассказал табунщик царевичу про всё, что делала волшебница. Подосадовал тут на себя Ионицэ, как это он проснуться не смог.
На другой день опять они отправились на пастбище. Ионицэ теперь уж решил вовсе не спать, да сладкий сон, сморил его поневоле. Ведь недаром загадку загадывают: «Что слаще всего на свете?»
Вышла из озера волшебница, поцеловала Ионицэ, уж чего только не пробовала, чтобы разбудить его, да всё понапрасну. Так и ушла в слезах и пропала в озере.
Табунщик и в этот раз подглядел, что проделывала волшебница. Вроде бы и сам подосадовал на царевича. Потом разбудил Ионицэ, поехали они домой, и тут он рассказал, как целовала Ионицэ волшебница и как плакала, не добудившись его.
На третий день опять поехал Ионицэ с табунщиком на пастбище к озеру Волшебниц. Ионицэ ходит, прогуливается взад-вперёд по бережку, лишь бы не заснуть, а сам ждёт не дождётся, когда выйдет из озера волшебница. И что же он вдруг надумал? Взял да лёг на траву и посматривает на озеро. Ну, и готово дело. Сон опять одолел его. Ионицэ спит непробудно. А из озера вышла волшебница, подходит к нему, целует, хочет разбудить, и плакать-то принимается, прямо не знает, что и делать. Потом уж видит, что никак ей не добудиться его, и говорит:
