Станислав Брейэр - Би-би-и-и-и-и-п!

— А я — сторожем в детсад, — сказала собака.

— И я с тобой, — говорит кошка. — Буду в детском садике песенки петь детям и воспитательницам.

— Ну, а ты что умеешь? — спросил человек мышку.

— Я ещё маленькая, — отвечает она. — Я буду всех с работы ждать, ласковым взглядом встречать.

— Тоже хорошее дело, — согласились все.

И стали они все вместе в маленькой квартирке жить, не тужить, между собою дружить. И денег на всех хватило, и радости. Вот так.

Мышкина радость

Один пекарь напёк горячего хлеба. Уложил в сани, шубой накрыл, чтоб не остыл хлеб, — и повёз из деревни на базар продавать. Не сам, конечно, повёз, а его, хлеб и сани повезла лошадь, цвета свежеиспечённой ржаной булки.

Бежала лошадь по снежному полю, да через белый-белый лес. Тут сани подпрыгнули на кочке — и одна хлебная буханка упала в снег. А лошадь дальше бежит, а пекарь ею весело правит.

Тогда вышла из сугроба мышка — холодно ей, голодно. Обрадовалась тёплому хлебу и остренькими зубками отгрызла от буханки кусочек хрустящей корки по своему росту: получилась дверца. Затем выела в хлебе коридорчик, вошла в тёплую буханку и дверцу закрыла.

Вот тем же путём возвращались из города пекарь на санях и ржаная лошадь.

— Ах! — говорит пекарь. — Как это мы буханку потеряли?

— Иго-го! Да вот она! — заржала лошадь.

Обрадовался пекарь, подобрал свой хлеб.

— Мы его сами съедим, — говорит.

— Мне корочку с хрустом, — попросила лошадь. — Только кто это где-то тихо храпит?

Огляделись пекарь с лошадью — никого среди сугробов снежных не заметили. А храп есть.

— Ой! — испугался пекарь. — Кажется, это наша буханка храпит. Послушай…

Он приложил хлеб к лошадиному уху.

— Я уже пять лет живу на этом свете, — удивилась лошадь, — но храпящих буханок не встречала! Хрустящие были.

Приехали они домой, пекарь подзывает собаку:

— Может, нам с лошадью показалось? Правда ли, что она храпит?

Собака стала обнюхивать лошадь.

— Не я храплю, — пояснила лошадь.

Собака обнюхала буханку.

— Вкусная, — говорит. — И тихий храп от неё исходит.

— Кошка, кошка! — позвал пекарь. — Может, нам всем показалось? Послушай ты.

Кошка прислушалась, принюхалась и говорит:

— Пока храпит. Сейчас перестанет.

Открыла хлебную дверцу — заглянула. А в буханке, в коридорчике храпит мышь с круглым животиком и ясной улыбкой. Уютно ей, тепло и сытно.

Улыбнулась кошка такой наивности — и не съела её. Дала хозяину посмотреть.

Стали по очереди тихо-тихо заглядывать в буханку — пекарь, лошадь, собака, кошка — и подолгу оторваться не могли, улыбаясь как на празднике: от мышкиной радости и своей любви.

Самая чистая

В одном городе, напротив базара, жила грязная лужа. Днём она отражала в себе чистые-чистые облака, а ночью ясные-ясные звёздочки.

Однажды она сказала:

— Я тоже хочу быть чистой и ясной!

Купалась она под дождиком. Чистой воды добавилось, но и грязи тоже. Грелась она на солнышке. Меньше стала, но не чище.

Пришла лужа на берег морской — стала мыться, а не отмывается. Тогда лужа поплыла в море, чтобы оно хорошенько прополоскало её.

— Что это там за грязное пятно в нашем самом чистом синем море?! — возмутились моряки на корабле, глядя в бинокли. — И где мы такое уже видели? Ах, это грязная лужа напротив базара!

Её выловили и вернули на старое место.

Тут одна прохожая старушка посоветовала ей сходить в баню. И лужа отправилась в баню.

— Сюда даже люди ходят за деньги, — строго возразил банщик.

Лужа дала ему монету, которую на прошлой неделе в неё обронил богатый коммерсант, а взять из грязной лужи не захотел.

Банщик дал ей мыло, мочалку и тазик. Она прошла в баню, где множество людей мылось дочиста, и принялась скромненько мыться в углу.

Мылась-мылась, мылась-мылась. Стали чистые хорошие люди подходить и тереть ей спинку мочалкой. Даже сам банщик тёр лужу.

И отмыли все дружно, и стала она зеркальной! Улыбаясь, как ребёнок в минуты великой радости, шла лужа из бани, и все встречные люди и животные города поздравляли её с лёгким паром.

Она легла на своё место у базара и стала отражать небо ещё ярче, чем до бани. Напиться из неё голуби прилетают, даже издалека (а раньше её все сторонились).

Лужу оградили красивой бронзовой цепью со столбиками по краям и с надписью:

САМАЯ ЧИСТАЯ И ЯСНАЯ ЛУЖА.

СМОТРЕТЬ И ОТРАЖАТЬСЯ

МОЖНО СОВЕРШЕННО

БЕСПЛАТНО И ПОДОЛГУ!

Две ямы

Злая…

Однажды жила-была злая яма. Место ей выпало видное.

— Ой, мне бы невидное местечко, — ворчала яма. — Я бы залегла среди деревьев, замаскировалась бы кустиками. Шёл бы олень, не заметил — и кувырк ко мне на дно. Или медведь. Или человек. Характер у меня охотничий, озорной. Ой, посмеялась бы!

Встала она и пошла искать невидное местечко.

Нашла, замаскировалась. И началась у неё смешная жизнь. Олени, медведи. Они падают, с трудом вылезают, и хромая спешат прочь, — а та хохочет. Однажды попался человек.

— Откуда она взялась тут? — рассердился человек, вылез и потирает на себе битые места. — Каждый день хожу тут — да вдруг яма. Сейчас привезу земли, засыплю её.

Яма услыхала — вскочила и побежала.

А человек пришёл в деревню, рассказал: так мол и так, опасная яма. Бегает и может залечь в неожиданном месте.

Народ, собравшись, пошёл осторожно осматривать местность, а тот, который из ямы, едет на грузовике с землёй.

— Вон она, к тому дереву побежала! — кричат дети. — Держи её!

— Где? Опять спряталась! — отзываются взрослые.

Хорошо, что помог вертолётчик. Он с вертолёта сверху увидел яму и сообщил координаты вниз. Тут народ яму окружил.

— Сдаюсь! — сказала яма. — Запыхалась я бегать…

Подъехал грузовик — и не стало злой ямы, а стало ровненькое место. Дети там хорошо попрыгали. А девочка Тамара говорит:

— Хватит землю утрамбовывать. Здесь я посажу аленький цветочек. — И посадила.

Но яма была такая злая, что на том месте аленький цветочек не рос. Тамара его поливала-поливала, землю рыхлила-рыхлила, так как очень хотела цветочек.

— Где же ты, мой аленький! — звала она. Уже собралась зарыдать, достала платочек вытирать слёзы.

Но неожиданно пошёл слух, что есть на свете пруд, а в нём вода непростая. И дошёл слух до Тамары. Она тогда платочек скорей спрятала, взяла ведёрко и с лёгким сердцем отправилась искать чудесный пруд…

Добрая…

В это время жила-была добрая яма.

— Осторожно! Здесь яма! — предупреждала она каждого, кто приближался к ней.

И в неё никто не падал. Люди и животные её любили, с ней здоровались.

Однажды пошёл дождь и залил всю яму до краёв. Дикие утки попрыгали туда, в воде кувыркаются, а лягушек не ловят. Лягушки перестали ловить мошек, а стали есть травку. А мошки больше на людей не налетают, не кусают, вместе с лягушками питаются пыльцой — и рады.

И люди, как и мошки, подобрели и теперь (когда не охотничий сезон) в диких уток не стреляют, а кормят их белым хлебом. Даже мальчишки лягушек не мучают, смотрят в яму, как те плавают, — и улыбаются от умиления.

— А потому у нас такие изменения к лучшему, — говорили люди, — что в доброй яме и вода добрая.

Тут пришла Тамара с ведёрком. Видит — прудик маленький, вокруг прекрасная жизнь. Мальчишки девочку Тамару обижать и не собираются, а зовут с ними смотреть лягушек и диких уток.

…А на следующий же день Тамарин аленький цветочек вырос и зацвёл. Это девочка землю на бывшей злой яме доброй водой полила…

Жу-жу-жу!..

Она села старшекласснику прямо на нос. Он хотел её прибить, но она сказала:

— Как ты думаешь, дядя Петя? Муха среднего здоровья и телосложения может устать в полёте?

— Полагаю, что да… — задумался старшеклассник Петя.

— Вот я летала-летала и устала, а тут как раз твой прекрасный большой нос. Я виновата, что устала как раз над твоим носом?

— Полагаю, что нет, — ответил Петя.

— Если можно, я немножко отдохну, своё маленькое дыханьице переведу и полечу дальше по своим делам. Только ты нос не морщи, не шмыгай, и никаких других неспокойных действий не производи. Можно?

— Полагаю, что да…

— А попить? Лучше молока или компота.