Давуд Зулумханов - Сказка про Та-ка. Как зародилась торговля
Столяр поднялся. Та-ка принес одеяла.
– Ну, бывай! – попрощался столяр и ушел.
Та-ка опять уселся за стол.
– Вот, незадача, – вздохнул он. – Ну, зачем я сказал столяру, что получил за его тумбочки шесть одеял. Сказал бы – пять… Он бы и на пять согласился. Тоже мне, меняла!
Про то, как столяр на базаре меняться умеет, так про это весь поселок долго потом анекдоты рассказывает. Та-ка вначале ждал базар с тревогой. Но каждый раз оказывалось, что именно за неделю базара, он получал больше подарков, чем за весь месяц.
Та-ка налил еще кипятку и добавил ложку меда. Мед давал ему пасечник за помощь в обмене. Сам давал.
– В самом деле, – подумал, Та-ка. – Пасечник сам дает мед. И столяр сейчас сам предложил полочку… не одеяло! Одеяло бы он не предложил. На одеяло он бы не согласился… А почему я согласился на полочку? Да потому что подарок!
Та-ка аж поперхнулся, вспомнив это постылое слово, закашлял, встал из-за стола и пошел мыть чашки.
– А если бы я ему с самого начала сказал, что одеял было пять? – продолжал он размышлять, вытирая чашки. – То это был бы обман. Так нельзя. А кто сказал нельзя, и с кем это я все время разговариваю?
Та-ка положил чашки на полку, сел на кровать, поправил подушку и лег, закинув руки за голову.
– Да, обманывать нельзя. Все равно позже все всплыло бы. А сказать правду… т. е. сказать, что, да, я выменял не шесть, но тебе отдаю только пять, т. к. мы с тобой не договаривались, что надо менять на шесть…
Та-ка улыбнулся, представив лицо столяра после такой речи.
– Весь фокус в том, что столяр уже знает, на сколько одеял я обменял тумбочки. С другой стороны, если бы не знал, то узнал бы позже и опять устроил бы мне скандал. Сказал бы, – верни мои тумбочки, я сам пойду на базар… Значит, товары должны быть мои… Но, тогда я останусь без подарков…
За этими мыслями Та-ка не заметил, как задремал. Ему снился столяр, летящий верхом на тумбочке, которая взмахивала одеялами как крыльями. «Вор, – кричал страшным голосом столяр, – одеяло хотел украсть!» Дверца тумбочки билась все сильнее и сильнее. Та-ка вздрогнул и проснулся. За окном завывал ветер, и незакрытая ставня билась о стену. Он встал, вышел во двор, закрепил ставню.
Было уже поздно.
Та-ка вошел в дом и стал укладываться спать.
– Одеяло бы сейчас не помешало, – сказал он себе, укладываясь поудобнее. – Вот если бы я поменял четыре не мои тумбочки на шесть не моих одеял, а столяр бы согласился взять пять, не зная, что получено шесть, то мне досталось бы одно одеяло… Но это обман. А вот если это были мои шесть одеял, и столяр бы согласился за пять поменять четыре тумбочки, то одно одеяло… просто остается у меня, т. е. мне ничего не достается… Зато без обмана… Правда, останутся еще четыре тумбочки. А зачем мне четыре тумбочки? Тьфу, ты, черт! Ничего не понимаю. Спать надо!
Утром Та-ка взял сверток кузнеца и пошел к дому Да-та-ка. Тот был известен тем, что когда-то в молодости смастерил чудный станок и ткал на нем полотно из разноцветных нитей. Подходя к его дому, Та-ка услышал характерный перестук работающего станка:
– Значит, дома.
Та-ка постучал в дверь. Дверь открыл сам Да-та-ка.
– Привет, Та-ка! Что в такую рань принес?
– Вот, сапоги, – сказал Та-ка, разворачивая сверток.
– Хорошие сапоги! Только у меня не хуже. Не нужны они мне.
– Понимаю, что не нужны, – спокойно ответил Та-ка. – А что нужно?
– Ну, проходи, поговорим. Что в дверях-то стоять?
Они вошли в дом. Везде на полках лежали рулоны ткани.
– А почему ты не сдашь хотя бы один рулон ко мне на склад? – спросил Та-ка.
– Зачем? Чтобы там его мыши погрызли, – ухмыльнулся Да-та-ка. – Садись, небось не завтракал еще. Ну и я не скоро буду завтракать, но чашечку настойки с медом дам. Знаю, любишь. И я люблю, и все мои детки любят. Так вот, заканчивается мед у меня. Обменяй мне на пятнадцать локтей полотна пять рамок меду. Мне скоро из дому не выйти, работы много. А я тебе полотенечко вышитое дам.
– Так, отчего ж не обменять? Обменяю, если пасечник согласится на пять рамок-то, – сказал Та-ка, отпивая глоток душистой настойки и пытаясь придумать, как кузнецу ткани добыть.
– Согласится. Для тебя согласится. Ты мастак на эти дела, – сказал Да-та-ка и снял с полки рулон полотна. – Вот, держи. Ровно пятнадцать локтей.
– Ничего, пусть у тебя полежит, – сказал Та-ка, допивая настойку. – Сохранней будет. А я пошел мед добывать
Та-ка покинул дом Да-та-ки и направился к пасечнику. Идти было далековато, до самой опушки леса и дальше до самой пасеки.
– Привет, пасечник, как твои пчелы? Не сбежали еще? – крикнул еще издали Та-ка.
– Куда ж им бежать? Зима скоро. Спать они будут. Вот утепляю ульи, – ответил пасечник. – Что это ты ко мне с утра несешь?
– Вот, – Та-ка развернул сверток.
– Какая прелесть, – воскликнул пасечник. – Сапоги. Мне как раз такие нужны!
– Пять рамок меду, – сказал Та-ка.
– Пять так пять, – сказал пасечник. – И тебе маленькую баночку не пожалею. Сапоги! Слушай, уже месяц собираюсь сходить к тебе на склад, все никак. А тут – ты сам. Молодец!
– Да, но если бы ты сам нашел эти сапоги, тебе бы они обошлись, может быть, в четыре рамки, – вдруг сказал Та-ка.
– Да-да, – сказал пасечник, – может быть, может быть. А может и не может быть. Так, ты даешь мне сапоги? Больше пяти рамок я все равно не дам.
– Ладно. Они твои.
Та-ка вернулся с медом к Да-та-ке. Обменял рамки на полотно и вернулся к себе. Отмерил восемь локтей. Остальные семь уложил на полку и вдруг замер. Он долго стоял и смотрел на оставшиеся семь локтей ткани.
– Они мои, – сказал вдруг Та-ка строго. – Теперь я знаю, что делать.
Он аккуратно упаковал восемь локтей ткани и решительно направился к кузнецу.
Кузнец был счастлив.
Прошел год. Склад Та-ка разросся. У него уже несколько молодых помощников. Большинство товаров на складе уже принадлежит Та-ка. Теперь он сам решает, на что и как их менять. Да вот беда. Не удержать в голове соотношения всех товаров. Пробовал Та-ка составлять списки и таблицы. Вначале, пока товаров было немного, они помогали. Позже, когда количество товаров перевалило за сотню, таблицы стали такими громоздкими, что пользоваться ими стало совершенно невозможно.
– Сколько полотна можно отдать за мешок муки, если за две дюжины яиц я готов отдать полрамки меда?
– Кузнец готов отдать 100 гвоздей за два стула, но за те же два стула Ри-ка готов отдать восемь больших щук… Кому отдать стулья?
У Та-ка голова шла кругом от подобных вопросов. Он в который раз окинул взглядом дом. Вид разложенных по полкам товаров уже не радовал. Где-то вдали залаяла собака. Темнело. Та-ка встал и зажег свечу. Ее неровный свет отражался в перламутре большой ракушки, для которой кузнец изготовил небольшую треногу. Подобные подсвечники были почти у всех. Никто не знал, кто и где изготавливает эти ракушки. Раз в полгода рыбак Ри-ка уходил на своей лодке далеко-далеко вниз по течению, где выменивал их на рыбу у каких-то чужеземцев.
Та-ка обернулся к ящику, который раньше принадлежал Ри-ка. В нем, на больших кусках льда, засыпанных опилками, лежала рыба. Над ящиком, в коробке, поблескивали драгоценные ракушки. Ожерелья из них, сделанные умелыми руками Оа-ка, были самым желанным подарком для всех женщин поселка. Особенно ценились ожерелья из черных ракушек. Свадьба уже не считалась свадьбой, если среди подарков невесте от жениха нет драгоценных бус из маленьких перламутровых ракушек.
Та-ка снял с гвоздя одно черное ожерелье, повертел его в руках и опять повесил на место.
– За одно такое ожерелье пасечник дал бы мне пять рамок меду, – подумал Та-ка. – А мед я люблю. Да и мельник, к следующему дню рождения дочки, скорее всего, возьмет такое же черное ожерелье. Мешок муки за него не пожалеет.
Та-ка загасил свечу и лег спать. Всю ночь ему снились сельчане и у всех на груди висели ожерелья из черных ракушек.
Утром Та-ка проснулся, потянулся и с удивлением обнаружил, что в правой руке он зажимает черную ракушку.
– Вот так дела, – подумал он, и вдруг бросился к столу.
Там в ящике лежали свернутые в рулоны таблицы соотношений товаров. Та-ка лихорадочно развернул одну таблицу, потом другую…
– Конечно… Конечно! – крикнул вдруг Та-ка и затанцевал по комнате, подкидывая к потолку рулоны с таблицами.
– Что, конечно? – услышал он вдруг простуженный голос. Это зашел рыбак Ри-ка. – Что это танцуешь, как сумасшедший?
– А я и есть сумасшедший, – рассмеялся Та-ка. – Привет, Ри-ка! Как хорошо, что ты пришел. Дай я тебя угощу. Ты мне подкинул такую идею!..
– Ничего я тебе не подкидывал, – просипел Ри-ка. – Перестань вертеться и скажи лучше, сколько соли ты мне дашь за дюжину щук?
– В этом-то все дело! – не унимался Та-ка. – В этом-то все дело.
