Туве Янссон - Волшебная зима
Пока они спускались по склону горы, в долине стало светлее, и Муми-тролль понял, что взошла луна.
Туу-тикки повернула на запад и пошла напрямик через фруктовый сад.
– Здесь раньше росли яблоки, – заметил общительный Муми-тролль, глядя на голые деревья.
– А теперь здесь растет снег, – равнодушно ответила Туу-тикки и пошла дальше.
Они спустились к морю – сплошной черной пелене мрака – и осторожно вышли на узкие мостки, ведущие к купальне.
– Отсюда я обычно нырял в воду, – тихонько прошептал Муми-тролль и посмотрел на прошлогодние желтые сломанные камышины, торчавшие из-под льда. – Вода была очень теплая, и я всегда делал по девять заплывов под водой.
Туу-тикки открыла дверь купальни. Войдя туда, она поставила свечу на круглый столик, который папа Муми-тролля давным-давно выловил в море.
В восьмиугольной семейной купальне муми-троллей ничего не изменилось. Пожелтевшие веники на дощатых стенках, окошки с мелкими зелеными и красными стекольцами, узкие скамейки и шкаф для купальных халатов, надувной резиновый хемуль, которого никогда не удавалось как следует надуть.
Все было таким же, как летом. И все-таки купальня как-то таинственно изменилась.
Туу-тикки сняла шапочку, которая тут же сама собою влезла на стенку и повисла на гвозде.
– От такой шапчонки я бы тоже не отказался, – вздохнул Муми-тролль.
– А тебе шапчонка ни к чему, – возразила Туу-тикки. – Чтобы согреться, тебе надо помахать ушами, и сразу станет тепло. А вот лапам твоим – холодно.
И тут вдруг, откуда ни возьмись, на полу появилась пара шерстяных чулок, которые важно легли у ног Муми-тролля.
Одновременно в трехногой железной печурке, стоявшей немного поодаль, зажегся огонь и кто-то под столом начал осторожно играть на флейте.
– Они стесняются, – объяснила Туу-тикки. – Поэтому и играют под столом.
– А почему они не показываются? – спросил Муми-тролль.
– Они так застенчивы, что стали невидимками, – ответила Туу-тикки. – Это восемь совсем маленьких мышек-землероек, которые живут вместе со мной в купальне.
– Эта купальня папина, – заявил Муми-тролль.
Туу-тикки серьезно взглянула на него.
– Может, ты и прав, а может, и нет, – сказала она. – Летом она папина, зимой – Туу-тиккина.
Котелок, стоявший на печурке, закипел. Крышка сама собой поднялась, а ложка начала помешивать суп. Другая ложечка всыпала в котелок немного соли и аккуратно вернулась на подоконник.
Близилась ночь, и мороз крепчал, а лунный свет заглядывал во все зеленые и красные стекольца.
– Расскажи мне про снег, – попросил Муми-тролль и уселся в выгоревший на солнце папин шезлонг. – Я не понимаю, что это такое.
– Я тоже, – ответила Туу-тикки. – Думаешь, он холодный, а если вылепить из него снежный домик, там становится тепло. Он кажется белым, но иногда он розовый, иногда – голубой. Он может быть мягче всего на свете, а может быть тверже камня. О нем ничего нельзя знать наверняка.
Вдруг, откуда ни возьмись, плавно прилетала по воздуху тарелка ухи и встала прямо под носом Муми-тролля.
– Где твои мышки научились летать? – спросил он.
– Не важно, – ответила Туу-тикки. – Нельзя же обо всем расспрашивать этот народец. Может, мышкам не хочется открывать свои тайны. Не твоя это печаль, да и о снеге тоже не беспокойся.
Прихлебывая из тарелки уху и глядя на угловой шкаф, Муми-тролль подумал о том, как приятно, оказывается, знать, что твой собственный старый купальный халатик висит в этом шкафу. И что среди всего нового и тревожного есть что-то надежное и привычное. Муми-тролль помнил, что его купальный халатик – голубой, что на нем оторвана вешалка и что в одном кармане, возможно, лежат солнечные очки. В конце концов он произнес:
– Мы храним здесь наши купальные халаты. Мамин халат висит в самой глубине шкафа.
Туу-тикки протянула лапку и поймала прилетевший по воздуху бутерброд.
– Спасибо, – поблагодарила она мышек-невидимок и попросила Муми-тролля: – Только никогда не открывай этот шкаф. Обещай мне никогда его не открывать.
– Не буду я ничего обещать, – угрюмо ответил Муми-тролль, глядя в свою тарелку.
Ему вдруг показалось, что самое главное в мире – это открыть дверцу шкафа и посмотреть, висит ли там на месте купальный халатик. Огонь в печурке так разгорелся, что в трубе зашумело. В купальне стало совсем тепло, а под столом флейта продолжала наигрывать свою сиротливую мелодию.
Невидимые лапки убрали со стола опустевшие тарелки. В море стеарина утонул фитилек свечи, и она погасла. И теперь в купальне светился лишь красный глазок печурки да на полу – узор из зеленых и красных стеклышек, нарисованных лучами лунного света.
– Я собираюсь ночевать сегодня дома, – строго сказал Муми-тролль.
– Правильно! – одобрила Туу-тикки. – Луна еще не зашла, так что ты, наверно, найдешь дорогу.
Дверь распахнулась сама собой, и Муми-тролль ступил в снег.
– А все-таки, – сказал он, – все-таки мой голубой купальный халатик висит в этом шкафу. Спасибо за уху.
Дверь снова закрылась, и Муми-тролль остался наедине с лунным светом да тишиной.
Он быстро глянул на замерзшее, обледеневшее море, и ему показалось, что где-то далеко на горизонте маячит огромная неуклюжая Морра.
Он увидел, как она ждет среди прибрежных валунов. А когда он шел лесом, ее тень упорно пряталась за каждым деревом. То была та самая Морра, которая могла сесть на все свечи в мире и заставить померкнуть все краски.
Наконец Муми-тролль пришел в свой спящий дом. Он медленно влез на огромный сугроб с северной стороны и подобрался к слуховому окошку на крыше, окошко все еще было приотворено.
Воздух в доме был теплый, там пахло муми-троллями, и от шагов Муми-тролля звякнула, приветствуя его, хрустальная люстра. Муми-тролль взял свой матрац и положил его рядом с маминой кроватью. Тихонько вздохнув, она что-то пробормотала во сне. А что – он так и не понял. Затем, тихонько рассмеявшись, она перекатилась поближе к стене.
«Я не принадлежу больше к тем, кто спит, – подумал Муми-тролль. – А к тем, кто не спит, – тоже. Я не знаю, что значит проснуться и что такое – спать».
И он тут же мгновенно заснул, и сирень, что цветет летом, укрыла его своей ласковой зеленой тенью.
Малышка Мю лежала в своем рваном спальном мешке и злилась. К вечеру подул сильный ветер, и он задувал прямо в пещеру. Мокрая картонная коробка лопнула в трех местах, а клочья шерсти, выдранные из спального мешка, беспорядочно летали по всей пещере из угла в угол.
– Привет, старушенция! – закричала малышка Мю и толкнула в спину свою сестрицу Мюмлу. Но Мюмла продолжала спать, она даже не шевельнулась.
– Ну, я начинаю по-настоящему злиться, – сказала малышка Мю. – Один раз в жизни понадобилась сестра, и вот на тебе пожалуйста!
Она отшвырнула пинком спальный мешок. Потом подползла к входному отверстию пещеры и с явным восхищением выглянула в холодный мрак.
– Вот я вам всем сейчас покажу, – угрюмо пробормотала малышка Мю и заскользила вниз с горы.
Здесь было гораздо пустынней, чем на краю света (если, конечно, кому-нибудь довелось побывать так далеко). А снег разметало по льду большими серыми волнами. И еще прежде чем зашла луна, побережье исчезло во мраке.
– А теперь поехали! – сказала малышка Мю.
Ее юбки заколыхались на резком северном ветру. Она покатила среди снежных сугробов, туда-сюда, растопырив лапки и удерживая надежное равновесие, которое необходимо, если ты настоящая Мю.
Свеча в купальне уже давным-давно погасла, и, проезжая мимо, малышка Мю увидела лишь очертания остроконечной крыши на глади неба. «Это наша старая купальня», – подумала Мю и вдохнула резкий и опасный запах зимы. Она остановилась у края берега и прислушалась. В глубине Пустынных гор, невероятно далеко отсюда, завывали волки.
– Выходит, дело нешуточное! – пробормотала малышка Мю и ухмыльнулась в темноте.
Ее чутье подсказало ей, что где-то здесь – дорога в Муми-дол и к дому, где есть теплые одеяла, а может, даже и новый спальный мешок. И она побежала между деревьями прямиком по берегу к дому.
Она была такая маленькая, что ее ножки совсем не оставляли следов на снегу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Лютая стужа
Теперь все часы снова шли – Муми-тролль завел их во всем доме, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Но так как счет времени он утратил, то поставил часы на разное время – может, какое-нибудь и окажется правильным.
Иногда били часы, звенел будильник, и это утешало Муми-тролля. Но он не мог забыть самое ужасное – то, что больше не желало всходить солнце. И правда: день за днем каждое утро брезжил какой-то серенький рассвет, который переходил мало-помалу в длинную зимнюю ночь.
А солнце так и не всходило. Оно где-то потерялось, может, оно унеслось в космос. В самом начале Муми-тролль отказывался в это верить. Он долго ждал, не покажется ли солнце вновь.
