Анна Аксёнова - Приключения Тимы и Тёмы
— Вот это да! Ну и чудо! — разахался я.
— Да, это у нас самый лучший тоннель, — скромно сказал Тёма. — Здесь не споткнёшься, не зацепишься… Сто двенадцатый тоннельный, — вдруг сказал он.
— Пятьдесят третий угольный, — ответил кто-то.
Я посмотрел и увидел, что в тоннеле появился ещё один тёмик. Взрослый. Он был, как и Тёма, без всякой одежды, только на поясе плотно накручена верёвка, так что это было похоже на спасательный круг.
— А я человек, — сказал я.
Я немножко встревожился: как отнесётся ко мне взрослый тёмик? Вдруг ему не понравится, что Тёма водит меня во все места и вообще — что человек забрался в их владения…
— Вижу, что человек, — строгим голосом ответил взрослый тёмик и — исчез.
— Ой, куда он провалился? — всполошился я.
Тёма фыркнул.
— Никуда не провалился, в угольный тоннель свернул. На дежурство, должно быть, шёл.
Мы снова пошли. Шли-шли и пришли… в лес.
Это я сначала так подумал, что в лес. Только лес этот был без листьев, каменный. А некоторые стволы были такие толстые, что даже два человека, если возьмутся за руки, и то их не обхватят. Между стволами там и тут лежали глыбы камней, и между ними — множество обломков.
Самым удивительным в этой пещере были звуки. Даже тихие-тихие раздавались звонко и отчётливо:
пк-пк, пк, пк-пк, пк,лиль-лё, лиль-лё,су-у-уз, су-у-уз,клянь, клянь,пи-кап, пи-кап…
Все эти разные звуки соединялись вместе, и получалась музыка не музыка, шум не шум… не знаю, как и назвать.
А всё дело было в воде. Она капала с потолка, со стен. И от того, быстро или медленно она капала и куда капала — на пол, на камни или на «деревья», — получались эти, то нежные, то странные, звуки.
Тут я заметил одного тёмика. Он сидел в дальнем углу, на камне, подперев голову руками, и как будто слушал этот водяной оркестр. Он не шевельнулся, не взглянул в нашу сторону.
— Что он здесь делает? — спросил я.
— Наверное, лечится, — ответил Тёма.
— Как лечится?
— Ну как лечатся, не знаешь, что ли? Может, у него что болит. Сидит и лечится. Вода, она от всех болезней. Без воды пропадёшь. А у вас как?
— И у нас так. «Без воды и не туды и не сюды» — песня такая есть. А эту воду можно пить?
— Эту нельзя. Из этой столбы растут. — И Тёма показал мне на «деревья».
Вдруг он насторожился.
— Зовут всех тоннельных. Я побежал.
Я не слышал, чтоб кто-нибудь кого-нибудь звал, но я очень боялся потерять Тёму и кинулся за ним.
— Я с тобой!
Тёма бежал быстро. А я то и дело спотыкался, чуть не падал. Один раз всё-таки здорово шлёпнулся, растянулся так, что ободрал себе все локти. Но быстро вскочил и помчался дальше. Только бы не отстать от Тёмы, только бы не потерять его!
Мы оказались на берегу громадного подземного озера. Сверху — издалека-издалека — просачивался сюда свет.
Возле озера стояло много тёмиков, подбегали всё новые и новые.
Один из тёмиков вскарабкался на большую глыбу.
— Слушайте, тоннельные! С угольной стороны ползёт грязь. Не остановим — заползёт всюду, во все пещеры, во все тоннели. Надо как можно скорее замуровать угольные ходы. — И крикнул: — Кумра-бумбра — нет, нет!
И все тёмики громко и дружно подхватили:
— Кумра-бумбра — нет! Нет! — И бросились к угольному тоннелю.
«Кумра-бумбра — это смертельная опасность», — понял я и стал скорее искать, что мне делать.
Тёма, как и остальные тёмики, начал орудовать своей рукой-лопатой. А я покатил к проёму тоннеля камень. Большущий камень. То есть большущий он для тёмиков, а для меня просто большой. Тёмики принялись укреплять камень, обкладывать его другими камнями, помельче. Обмазывать глиной. А я покатил ещё камень… В общем, я здесь был не лишний, никто не мог сказать, что от меня, человека, нет пользы.
Через некоторое время проход почти весь закрылся. Только сверху ещё оставалась щель, и вот в эту щель полезла вдруг грязь. Настоящая. Густая, чёрная. Значит, её там уже скопилось столько, что под потолок! Ещё немного — и она выползла бы сюда, потекла бы по всем коридорам. Куда тогда бежать? Где спасаться?
Тёмики, встав на плечи друг другу, чтоб быть повыше, быстро и ловко руками-лопатками заделывали щель, стряхивали грязь на пол. И когда стена полностью закрыла угольный тоннель, они стали делать вторую стену, чтобы подстраховать первую. Работали спокойно, уже не торопясь. А я почувствовал, что устал. Ужасно устал. Ничего не мог больше делать…
Глава четвёртая. Где лучше?
— Пошли мыться, — позвал меня Тёма.
— На озеро?
— Нет, в озере холодная вода, зачем она нам.
— А что, у вас баня, что ли, есть?
— Может, по-вашему, и баня, а по-нашему — водопад.
Я еле-еле брёл, сил не было — так наработался с непривычки.
— Скоро придём?
— Скоро. Слышишь, шумит?
Я услышал какой-то шум. С каждым нашим шагом шум всё нарастал и скоро превратился в грохот.
Мы вошли в громадную пещеру. И я понял, откуда шёл грохот: не струйками, не потоками, а стеной, высоченной и широченной, лилась откуда-то сверху вода. Громаднейший водопад! А напротив лилась другая, такая же мощная, стена воды, только вся окутанная горячим паром. И обе эти стены, холодная и горячая, грохотали так, как будто сотня поездов мчалась по рельсам навстречу друг другу.
— Будем мыться! — крикнул Тёма и стал разматывать со своего пояса верёвку. Он скрутил её, как мочалку, потом пошёл в угол и отколупнул что-то с полу. «Что-то» оказалось комочком глины. Этой глиной он намазал свою верёвку и остаток отдал мне.
Я стащил с себя рубашку, намазал её тоже глиной и стал смотреть, что дальше будет делать Тёма. А Тёма подошёл к стене, от которой шёл пар, и вошёл в неё… Я подошёл ближе, протянул руку: вода была горячая, но не такая, чтобы обжечься. Тогда я решился — взял и шагнул в поток, в эту стену.
На меня рухнула гора воды. Это было и страшно, и замечательно! Ничего похожего я никогда не испытывал и подумать не мог, что такое бывает. Вода меня мяла, колотила, щекотала, впитывалась в меня, вытягивалась из меня. Я уже не понимал, где начало, где конец стены, где я вошёл и где мне выйти.
Но вот кто-то дёрнул меня за палец и потянул из воды.
Конечно, это был Тёма.
— Плохо помылся, — оглядывая меня, сказал он. — И рубашка грязная. Смотри, как надо.
Он принёс ещё глины и стал тереть себе кожу. Я намазал рубашку и стал тоже тереть себя. Прямо на глазах рубашка белела, чистыми становились руки и ноги.
— Прямо как настоящее мыло! — удивился я. — Даже лучше!
Из водопада выскакивали то один, то другой тёмик и снова исчезали в воде или бежали к другой водяной стене — той, что без пара.
Когда мы кончили мыться, мы тоже перешли на другую сторону, к другому водопаду. Вода здесь была зеленоватой, похожей на стекло.
Тёма прыгнул в эту стеклянную стенку — и она как разорвалась, впустила его, закрыла, но Тёма тут же снова выскочил обратно.
— У-у-у-у-ух-х-х-х!
Я тоже впрыгнул в эту стену — и тут же вылетел назад: вода была ледяная.
— Зачем же в такую воду? Простудимся.
— Ничего! Чтоб не простужаться, надо закаляться, — сказал Тёма.
Вдруг он заметил мои ободранные локти и колено.
— Возьми глину, замажь. Это, конечно, хорошо, что ты не ныл, только надо раны сразу почистить и замазать. А вдруг заражение будет? Умрёшь — возись тут с тобой. У нас покойников уносят к провалу. Далеко. Очень. Как я тебя, такого большого, потащу туда? Соображать надо.
— А ты соображаешь, что говоришь? — У меня голос дрожал от возмущения.
— А что такого? — удивился Тёма.
— И тебе не стыдно?
— Что стыдно?
— Хоронить меня собираешься?
— Как это я собираюсь, когда ты не умер? Вот когда умрёшь… Провал глубоченный!
— Замолчи! — закричал я. — Что ты болтаешь!
Тёма стоял у моих ног и таращил на меня глаза.
— Что ты кричишь?
— Ничего, — остывая, сказал я. И правда: чего я кричу? Ведь Тёма не человек — человек сразу бы меня понял.
Я хотел надеть рубашку, но она была мокрая. А Тёма уже подвязал верёвочку на пояс и пошёл вон из пещеры.
— Тёма, я что же, так и пойду? Давай подождём, когда рубашка высохнет.
— Зачем ей сохнуть?
— Мокрую же нельзя надевать: воспаление лёгких получишь! Так мама говорит.
— Я не знаю, кто такой «мама», и знать не хочу, но лучше бы твой мама закаляться тебя научил.
Он схватил мою рубашку, подошёл к выходу и растянул её. Рубашка сразу же надулась парусом. Здесь, у выхода, был сквозняк. Через пять минут рубашка была сухая.
После купания в водопаде я чувствовал себя таким бодрым, как будто только что проснулся и сделал зарядку.
