Галина Александрова - Домовенок Кузька и Вреднючка
— Вон-вон, — кричит из последних сил домовенок, — сейчас уже своими зубищами вцепится! Давай сниму.
Перепуганная кошка быстро дает свой хвост домовенку, а тому только того и надо. Вцепился Кузька своими ручками в пушистый хвост кошки, да так крепко, что та еще больше испугалась. Подумала, что это лишай ее кусает. Дернула хвостом, домовенок и отлетел от вязкого пола. Сидят оба на полу, липкие, уставшие, сердитые. Фенечка — на Кузьку, что обманул. Кузька — на мед, что прицепился. А тут дверь открывается и просовывается лохматая шишигина голова. Не приметил в темноте Вреднючка домовенка с кошкой, раздул щеки, дунул, и вся изба утонула в клубах пыли.
Это шишига специально собрал пыль на улице и за щекой принес в дом. Пока Кузька с кошкой чихали, отплевывались да глаза протирали, шишига проскользнул в свое логово и исчез. Сам-то он исчез, а на занавесках, лавках, полу, кошке и домовенке остался лежать толстый слой пыли.
Отчихался Кузька, проморгался, осмотрелся и говорит:
— Ну берегись, шишига бесконтрольная. Домовенок Кузька вызывает тебя на бой!
Глава 5. ШИШИГУ ЖАЛКО
Сидит Кузя со своим другом Нафаней и девочкой Анюткой на травке возле коровника, жалуется им на свою беду. Задал ему Вреднючка работенку, всю ночь трудился домовенок: пыль убирал, мед слизывал, подпиленные тарелки и чашки обратно склеивал. А потом еще два часа бегал по лугу, сам в росе мылся. А то страшно представить было, что случилось бы, если он таким же липким и грязным день встретил. От одних мух отбоя не было бы.
— Какой он, шишига этот? — спрашивает Нафаня. — Скажи, может, знаю чей. Отправим Вреднючку в свой дом, пусть его домовой и мучается. А то, глядишь, и твоих шишиг всех перевоспитает. Тоже безобразничать начнут.
— Какой-какой? Никудышный. Ручки-ножки тоненькие, как лапы у мышки, — сердито говорит Кузька.
— Голодненький, наверное, — вздыхает жалостливая Анютка.
— Шепелявит. Говорит — не поймешь ничего. Как младенец в люльке, — презрительно фыркает Кузька.
— Никто с ребенком не занимается, сирота, наверное, — жалеет Анютка.
— Головенка лохматая, нечесанная, немытая, как швабра у нерадивой хозяйки. За лохматульками даже ушей и носа не видно, — уже не так сердито ворчит домовенок.
— И никто о нем не заботится, — пригорюнивается девочка.
— Через космы только глазенки блестят, — почти совсем мирно продолжает Кузька, — сердитые такие, колючие, дикие.
— Бедненький, — совсем расстраивается Анютка, — никто его, маленького, не любит.
— И нечего его любить, — пытается снова разозлиться домовенок, — вот пусть только попадется мне. Посмотрим, кто кого. У меня мышцы, кулаки, и я приемчики знаю. Баба Яга показала. Как ногой кувыкну, как голосом киякну, как рукой жваркну, так и дорогу в избу мою забудет.
На самом деле Кузька совсем не хотел «кувыкать, киякать и жваркать» шишигу. Ему почему-то и самому стало жалко это маленькое, никому не нужное, никем не любимое создание. Он просто не хотел показывать виду. Настоящие домовые должны безжалостно защищать свой дом от всякой пакости, иначе они — не настоящие домовые.
— Значит, прогонять будешь? — заволновался Нафаня, — надо бы в своей избе все щели позаделать, чтобы ко мне ненароком не пришел. Да и другим домовым передать. А то шишига, кажись, не наш, пришлый. Теперь так и будет дом в нашей деревне подыскивать.
— И будет бедненький шишига скитаться от дома к дому, стучаться в закрытые двери, а его все гнать будут и никто не даст ему ночлега и чашки чая, — чуть не плачет Анютка. — А может, просто никто и не пытался его воспитывать? Может, он просто не знает, что такое хорошо, а что такое плохо?
— Ему чашку чаю дашь, а он ручку ей перегрызет. Сам перегрызет, сам и кипятком обварится, — ворчит Кузька.
Ворчит, а сам думает: а может, и впрямь попробовать перевоспитать шишигу? Маленький он еще, несмышленый. Негоже такому большому и серьезному домовому, как Кузька, маленьким и глупым в помощи отказывать.
Встает домовенок, гордо поднимает голову и говорит:
— Не буду я пугать этого шишигу. Я его по-другому побеждать буду. Я из него образцово-показательного шишигу делать буду. Он у меня еще на «Доске почета шишиг» висеть будет!
Глава 6. СЛОНОЛОШАДКА
Сказал и, недолго думая, принялся за дело. Сначала следовало подлечить домашние цветочки в горшках. Противный шишига за время Кузькиного отсутствия столько тли, клещиков и гусениц из леса натаскал, что листики растений совсем пожухли, а бутоны потемнели и опустили головки. Сосут паразиты соки из цветов, чавкают страшными челюстями, заклеивают поры липкими лужами.
Задыхаются цветы, чахнут, нет у них мускулов, кулаков и зубов. И даже голоса зычного нет, чтобы они киякнуть могли. Нечем им бороться с врагами. Только и могут они тихо просить о помощи. Но голос их так тих, что не каждый услышит его, а только самый чуткий и внимательный. И тот, кто понимает язык птиц, зверей и растений. Домовой, например.
— Он и водичку у нас всю выпивает, — жалуются наперебой цветы Кузьке, — бабушка Настасья польет нас, а он сунет свой хоботок в землю и всю влагу высосет. Глядь — земля опять сухая, как каменная.
Слушает Кузька и все передает Анютке. А у той слезы на глазах. От стыда и от жалости. Лето, бегает девочка целыми днями на улице и недосуг ей посмотреть, что с цветами делается. А они погибают.
Не стала она дальше слушать, подхватила ведерко и помчалась к прозрачному роднику за водой. Прибежала, хотела полить цветы, а Кузька не дает. Вместо этого, почему-то берет воду в горсть и на девочку брызгает.
— Что ты, Кузенька, холодная же, — прикрывается руками Анютка, — неприятно.
— Тебе неприятно, а цветам приятно? — ворчит он. — Взяли моду: сами тепленькой водичкой моются, а цветы — ледяной поливают. Подожди, когда согреется, а потом и лей. А то больно торопливая. Торопышка ела шишки, поломала все зубишки.
— Может, я тогда горячей разбавлю? — не обижается на дразнилку девочка.
— Горячей! — всплескивает руками Кузька. — Цветочки — горячей! Вот неразумиха недотепистая! Корешочки у них какие? Нежные, тонкие. От горячей воды сварятся. Вот пусть вода в комнате немного постоит, сама нужную температуру и примет. А ты пока возьми тряпочку чистую и листики протирай. А я буду с паразитами переговоры вести.
Анютка с радостью принялась за дело. И то приятно: висят листья мутные, пыльные, некрасивые, а проведешь по ним тряпочкой — заиграет глянец на листе, откроется рисунок и окажется, что каждый лист не просто зеленый, а с тонкими прожилками. Интересно разбегаются прожилки, ровненько, на каждом цветке — свой рисунок, один другого затейливее. Увлеклась Анютка, не слышит, как Кузька с вредителями разговаривает. Да и не может слышать, потому как говорит он на вредительском языке. А он тихий-тихий, его только цветы, вредители да рыбы слышат.
— Вот завтракаете вы тут, а не знаете, какая беда-катастрофа на вас надвигается, — приторно-жалостливым тоном говорит Кузька.
Не отвечают ему паразиты, знай работают челюстями. Не любят они разговаривать ни о чем, кроме еды. Интересы у них такие. И только одна тля, самая юная и зеленая, а поэтому самая любопытная, не выдерживает.
— И чего ты глупости говоришь? Никакая беда не надвигается. Бабушка моя вчера сама на верхушку фикуса залезла. Здесь цветов еще на неделю хватит. А неделя — это очень много. За это время пузико так набить можно, что ползать тяжело станет. А ты говоришь — беда.
— Вот то-то и беда, что уготовили вам люди тяжкую долю, страшную кончину. Как только набьете вы пузико свое так, что ползать не сможете, запустят в дом люди пожирателя насекомых. Зубы — как вилы, язык — как лопата, хвост — как метла, ноги — как печки. Как начнет пожиратель вас хвостом сметать, ногами топтать, языком слизывать — никто не убежит. А кто убежит, того зубом достанет.
Смотрит Кузька, уже не только тля молоденькая прислушивается к его словам. Другие паразиты еще вида не показывают, что испугались, а есть уже перестали.
— И как же прозывается этот пожиратель невиданный? — у маленькой тли от ужаса даже лапки вспотели.
— Слон, — врет Кузька первое, что приходит ему в голову.
— Чего-то не слыхала про такого, — выползла вперед самая старая, мудрая тля. — Не водились такие в наших местностях.
— Не водились, а теперь завелись, — авторитетным тоном заявил Кузька, — теперь вместо лошадей работать будут. Их так и зовут у нас: слонолошадки. Силищи у них немерено, а питания немного требуют. Немножко тли, горстку клещиков, шепотку червяков — и сыты. Так что вы уж не уходите. А то нам новую слонолошадку кормить нечем будет.
Задумались паразиты, да ненадолго. Мозгов-то у них мало, долго думать они не умеют. И стоило только одному клещику медленно повернуться в сторону щелки в оконной раме, как за ним моментально выстроилась очередь. Вредители — насекомые боязливые. И новая лошадка людей, по прозвищу Слон, им совсем не понравилась.
