Владимир Одоевский - Отрывки из журнала Маши
29 января.
Сегодня, после обеда, папенька подозвал меня и братцев к столу. «Давайте играть, дети», – сказал он. Мы подошли к столу, и я очень удивилась, что на столе была географическая карта, которую я у папеньки видела; с тою только разницею, что она была наклеена на доску, но на тех местах, где находились названия городов, были маленькие дырочки. «Как же мы будем играть?» – спросила я. «А вот как». – Тут папенька роздал нам по несколько пуговок, на которых были написаны имена разных городов России, у этих пуговок были приделаны заострённые иголочки. «Вы прошлого года, – сказал нам папенька, – ездили в Москву и, верно, помните все города, которые мы проезжали?» – «Как же, помним, помним!» – вскричали мы все. «Так слушайте же: вообразите вы себе, что мы опять отправляемся в Москву, но что кучера не знают дороги и беспрестанно спрашивают, чрез какой город нам надобно ехать? Вместо того, чтоб нам показывать кучерам дорогу, мы будем вставлять в эти дырочки наши пуговки, и тот, у кого останется хоть одна пуговка и он не будет знать, куда поместить её, тот должен будет заплатить каждому из нас по серебряному пятачку, – и это будет справедливо, потому что если б в самом деле в дороге наш проводник не умел показать её, то мы были бы принуждены остановиться на месте или воротиться назад и, следственно, издерживать напрасно деньги». – «О! – сказала я. – Это очень легко: здесь на карте все города написаны. Вот видите ли, – сказала я братцам, – вот Петербург, а от него идёт линеечка, а на этой линеечке вот Новгород, вот Торжок, вот Тверь». И почти в одну минуту мы поставили на места наши пуговки: Петербург – на Петербург, Новгород – на Новгород, Крестцы – на Крестцы и так далее; одному Васе было немножко трудно, но я ему помогла. «Прекрасно! – сказал папенька, – я вами очень доволен, и надобно вам заплатить за труды; вот вам каждому по пятачку. Теперь посмотрим, в самом ли деле вы так хорошо помните эту дорогу?» С сими словами папенька положил на стол другую карту. «Что это такое?» – спросила я. «Это та же карта России, – отвечал папенька, – только с тою разницею, что здесь нет надписей и вам придётся угадывать города по их местоположению. Такие карты называются немыми картами. На первый раз я вам помогу и покажу место Петербурга, вот он! Теперь прошу покорно отыскать мне дорогу в Москву. Кто ошибётся, тот заплатит мне пятачок за ложное известие». – «О, папенька, это очень легко», – сказала я, и, увидевши, что и на этой карте от Петербурга идёт линеечка, мы вместе с братцами скоро стали ставить одну пуговку за другой, и скоро пуговки наши были поставлены на места. «Хорошо, – сказал папенька, – посмотрим, куда-то вы меня завезли!» С этими словами он вынул прежнюю карту и, показывая на неё, сказал: «Хорошо! Новгород поставлен на место; а теперь… ге! ге! Вместо Крестцов вы меня завезли в Порхов, потом на Великие Луки. Торжок залетел в Велиж, Тверь в Поречье, и Смоленск вы приняли за Москву. Покорно благодарю: прошу расплатиться за мой напрасный проезд». И наши пятачки перешли снова к папеньке. «Но согласитесь, – сказала я, отдавая ему деньги, – что тут очень легко было ошибиться; посмотрите: обе дороги идут вниз, и Смоленск почти на одном расстоянии с Москвою». – «Разумеется, ваша ошибка была простительна, – отвечал папенька, – хотя всё-таки по чертам, которыми обведена каждая губерния, можно было догадаться, что вы не туда заехали. Впрочем, есть вернейшее средство узнавать на карте то место, которое ищешь, а именно: по линиям, которые, как решёткой, покрывают карту и называются меридианами; но об этом поговорим после, а теперь я вам дам один только совет, как вперёд не ошибаться. Возьмите карту: посмотрите на ней хорошенько фигуру тех мест, которые вам надобно заметить, зажмурьте глаза и старайтесь представить в уме своём то, что вы видели на карте; потом попробуйте начертить замеченное вами место на бумаге и поверьте вами нарисованное с картою…»
2 мая 1834 года.
Вчера, входя в маменькину комнату, я увидела у неё на столе большой кожаный мешок; я хотела было приподнять его, но он едва не выпал у меня из рук – такой он был тяжёлый.
– Что это такое? – спросила я у маменьки.
– Деньги, – отвечала она.
– Как! Это всё деньги? Сколько же тут денег?
– Пятьсот рублей, – отвечала маменька.
– И это всё ваши? Отчего же, маменька, вы часто говорите, что вы небогаты?
Маменька улыбнулась.
– Скажи мне, пожалуй, как ты думаешь, что это значит: быть богатой?
– Быть богатой?.. Это значит иметь много денег, иметь сто, двести, пятьсот рублей.
– А как ты думаешь, что такое деньги?
– Деньги?.. То есть рубли, полтинники, четвертаки, двугривенные, гривенники, пятачки…
– Ну, а что ещё?
– Империалы, полуимпериалы.
– Хочешь ли, Маша, – продолжала маменька, – я тебе к обеду насыплю на тарелку целковых?
– Вы смеётесь надо мною, маменька, разве можно есть целковые?
– А что же ты ешь каждый день?
– Вы это знаете, маменька, – суп, хлеб, жаркое…
– А откуда берётся и суп, и хлеб, и жаркое?
– Хлеб приносит каждый день булочник, за другою провизиею Иван ходит на рынок.
– Как ты думаешь, Иван даром берёт провизию?
– О нет, маменька, я знаю, что вы ему даёте денег на провизию.
– Стало быть, ты неправду сказала, будто не ешь денег; ты их ешь каждый день за обедом.
– Да, это правда.
– Теперь ты поймёшь, если я скажу тебе, что ты одета деньгами, что ты спишь, сидишь на деньгах, потому что твоё платье, стул, постель, часы, всё, что ты видишь в комнате, всё куплено на деньги.
– Это правда, маменька, но это так смешно кажется подумать, что я сижу и сплю на деньгах.
– Скажи же мне теперь, что такое деньги?
– О! Теперь я знаю: деньги – это платье, хлеб, мебель – словом, всё, что мы употребляем.
– Ты можешь к этому прибавить и квартиру, потому что я каждый год плачу за неё хозяину деньги.
– Это правда, маменька, но мне всё кажется, что пятьсот рублей много, очень много денег.
– Ты это говоришь потому, что не знаешь цены вещам.
– Что это значит, маменька, цена вещам?
– Например, как ты думаешь, сколько раз ты можешь пообедать за пятьсот рублей?
– Не знаю, маменька.
– Поди, принеси мою расходную книгу, и мы посмотрим.
Я принесла расходную книгу, и маменька сказала мне:
– Посмотри, что нам стоит нынешний обед?
– Пять рублей сорок копеек.
– А вчерашний?
– Четыре рубля шестьдесят копеек.
– А третьего дня?
– Два рубля девяносто копеек.
– А четвёртого дня?
– Семь рублей двадцать копеек. Я не знаю, как и счесть, маменька; каждый день всё разный расход.
– Я тебе помогу. Сосчитай, сколько мы издержали в продолжение недели; сколько будет?
Я насчитала тридцать пять рублей семьдесят копеек.
– Это делает с небольшим пять рублей в день; ты видишь, что пятисот рублей недостанет и на сто обедов, то есть с небольшим на три месяца, не считая ни платья, ни квартиры, ни других издержек.
Признаюсь, этот неожиданный счёт очень удивил и даже испугал меня.
– Вообрази себе, – продолжала маменька, – что есть люди, которые не имеют пятисот рублей и в продолжение целого года.
– Да как же живут они? – спросила я.
– Они едят только хлеб и щи, иногда кашу, и это ещё люди трудолюбивые, достаточные; есть другие, которые и того не имеют.
– Скажите же мне, маменька, что же бы вы делали, если б мы были бедны; как же бы мы жили?
– Как другие: мы бы стали работать за деньги и особенно не издерживали больше нашего дохода. Впрочем, так надобно поступать и богатым людям; без того и богатый будет в нужде, как бедный.
– Разве богатый может быть в нужде?
– Очень легко: если он будет издерживать все свои деньги на вещи ненужные, на прихоти, тогда у него недостанет их и на необходимые, или он принуждён будет войти в долги. Это-то состояние я называю – быть в нужде, быть бедным.
– Скажите мне, маменька, каким образом входят в долги?
– Двумя способами: или не платят мастеровым, которые для нас работают разные вещи, или занимают у тех, у которых денег больше нашего. Первый способ – величайшая несправедливость; нет ничего безнравственнее, как удерживать деньги людей, которые для нас трудились. А второй способ равняет нас с нищими, заставляя нас как будто просить милостыню. Того и другого можно избегнуть только хорошим хозяйством.
– Вы и папенька обещали меня учить хозяйству; скажите мне, сделайте милость, что же такое хорошее хозяйство?
– Хорошее хозяйство состоит в том, чтоб издерживать ни больше, ни меньше, как сколько нужно и когда нужно. Я очень бы хотела научить тебя этому секрету, потому что он даёт возможность быть богатым с небольшими деньгами.
– Кто же вас научил ему, маменька?
– Никто. Я должна была учиться сама и оттого часто впадала в ошибки, от которых мне бы хотелось тебя предостеречь. Меня не так воспитывали: меня учили музыке, языкам, шить по канве и особенно танцам; но о порядке в доме, о доходах, о расходах, вообще о хозяйстве мне не давали никакого понятия; в моё время считалось даже неприличным девушке вмешиваться в хозяйство. Я видела, что бельё для меня всегда было готово, обед также, и мне никогда не приходило в голову подумать: как всё это делается? Помню только, что меня называли хорошею хозяйкою, потому что я разливала чай, и добродушно этому верила. Когда я вышла замуж, тогда увидела, как несправедливо дано было мне это название: я не знала, за что приняться, всё в доме у меня не ладилось, и твой папенька на меня сердился за то, что я никак не умела свести доходов с расходами. Я издерживала на одно, у меня недоставало на другое; так что я тогда была гораздо беднее, нежели теперь, хотя доходы наши всё одни и те же.
