Добровольский Н - Сказки Смоленского края
— Продайте мальчишку!
Родители не продают. Он их давай уговаривать:
— Ведь он, может быть, скоро помрет и никакой вам от него выгоды не будет. А я хорошую цену даю — триста рублей. Сразу хозяевами станете.
Отец туда-сюда, начал сдаваться, тоже жадный до денег мужик был. А мать ни в какую: не продам, да и только!
Марка тогда на хитрость пошел:
— Я его выращу, человеком сделаю, не каким-нибудь пастухом!
Уговорили и мать.
Завернула она мальчика в пеленочки, и отправился Марка с добычей домой.
Ехали, ехали, приезжают в дремучий лес. Кругом чащи непролазные, самые волчьи места.
Взял Марка малютку, занес в чащу подальше от дороги, положил под кустик.
Сел Марка на своих жеребцов и ускакал домой, будто пир отпировал, будто с праздника какого возвращался, подлец. У купца, известно, вместо сердца— кожаный мешок с монетами болтается.
А в лесу, на том месте, где Марка малютку положил, вдруг снежок растаял, цветики зацвели. Лежит малютка, распеленался, ножонками, ручонками шевелит. Плакать стал. Подошла волчица, тихонько зубами пеленочки в узелок собрала и понесла малютку в свое логово. Принесла и положила осторожно рядышком со своими волчатами. Стала кормить его.
Прошла зима и весна, наступило теплое лето. Малютка ползать стал. Выползает с волчатами на полянку и играет с ними, как с ребятишками: на другого верхом вскарабкается и поедет, как на лошадке.
В эти места зашел как-то лесник: он обход этих мест раз в году делал. Смотрит, на полянке ребеночек с волчатами играет. Он к ним. Волчата от него. Мальчик смотрит на лесника, как волчонок, а не убегает. Взял его лесник, стал воспитывать, как родного сына. Были они с хозяйкой бездетные и очень обрадовались находке. Василием мальчика назвали. Лесник грамоту знал, научил приемыша читать и писать.
Рос Василий, как говорится, не по дням, а по часам. Вырос красавец, молодец молодцом.
Вскоре лесник с женой умерли. Остался Василий один. Захотелось ему по свету побродить: себя показать и людей посмотреть.
Задумано — сделано. Пошел. Долго ли, коротко ли бродил он по селам, по деревням: где поработает, а где и так покормят.
Зашел он однажды на постоялый двор. В хату хозяин не пустил.
— Марка,—говорит,— купец богатый, всю хату занял со своими работниками да приказчиками.
С какого-то большого торга возвращался Марка, большие деньги вез с собой.
Устроился Василий кое-как возле Маркиных лошадей, с какими-то бродягами, прилег на свежей траве в телегу. Не спится только ему. Не спят и бродяги: о чем-то переговариваются.
Василий притворился, что уснул, стал похрапывать. Бродяги притихли, потом стали громче разговаривать.
— Мы его возле трех дубов и накроем! — говорит вожак бродяжьей шайки.— Не отдаст по-хорошему казну свою —силой возьмем.
— Силой-то силой,— говорит другой бродяга,— да и у них сила не маленькая: три работника — как дубы, три приказчика — молодец к молодцу, и сам Марка — один на один на него не ходи!
— Их семь,— говорит вожак,—и нас семь. Только ножи у нас с вами по три четверти, а у них бабьи ножи, кухонные!..
Понял Василий, что бродяги-разбойники о купце речь ведут. Утром велел доложить о себе Марке — купцу богатому. Принял его Марка, за столом сидит, черную, как уголь, бороду пощипывает.
Рассказал ему Василий все, что слышал.
— Взять их немедленно! — закричал Марка. Выскочили работники и приказчики во двор, а бродяг и след простыл.
— Хорошо, молодец! — говорит Василию Марка.— Поедешь с нами! Только знай, если ты наврал, велю тебя повесить на одном из этих трех дубов, у которых, ты говоришь, они нас встретить собираются.
В самую полночь подъезжает Марка со своими молодцами к этим трем дубам. Купец пистолеты батракам и приказчикам — в руки.
Едут шагом. Навстречу человек подозрительной наружности.
— Землячки,— говорит,— нельзя ли с вами подъехать (деревню назвал). А то одному боязно. Темные места тут.
Марка, ничего не говоря, в упор выстрелил из своего пистолета, наповал уложил разбойника. Остальные свист подняли, разбежались.
Приехал Марка благополучно домой и говорит Василию:
— Как ты мне жизнь спас, назначаю тебя главным моим приказчиком.
Сказано — сделано. Стал Василий служить купцу верой и правдой.
У Марка была дочь-красавица. Приглянулся ей Василий, полюбила она его очень. Спрашивает однажды:
— Кто ты, откуда, какого роду-племени?
— Я своего роду-племени не знаю,— отвечает Василий.— Говорят, будто меня лесник в лесу нашел, воспитал, грамоте научил, сам с хозяйкой помер, а я пошел по свету свою долю искать. Зовут меня, как вы знаете, Василием, а прозывают Бесчастным за безродность мою.
Еще крепче после этого разговора полюбила купеческая дочка Василия Бесчастного. И как не полюбить такого молодца — и статен, и умен, и грамоту хорошо знает, и дело в его руках горит. Свыкся Василий с купеческой дочкой. Марка все узнал через дочку про Василия Бесчастного.
Думает Марка: «Это тот самый, которому предсказано моим богатством владеть! Не бывать этому!»
Совсем озверел Марка и про то забыл, что Василий ему жизнь спас.
Богач никогда добра не помнит. Долги чужие хорошо помнит, а на добро у него памяти нет.
Решил Марка со свету сжить Василия. Думал, думал и придумал послать его на свой мыловаренный завод. Приказал рабочим:
— Кто бы ни пришел сегодня к вам в полночь, схватите его — и в котел. Что бы он ни кричал вам, кем бы ни назывался, все равно хватайте — и в котел. Да котел погорячей к этому времени подогрейте, чтобы вода в нем белым ключом била.
А Василию Бесчастному приказал:
— Как наступит полночь, иди не медля на мыловаренный завод. Погляди, как там рабочие работают. Сдается мне, что они лодыря валяют. Смотри, чтобы в самую полночь был там!
Рассказал об этом купеческой дочке Василий. Она говорит:
— Не ходи! Мы раненько встанем, и я велю рабочим, чтобы они сказали, что был у них.
— Нет,— говорит Василий,— ложь—это не моя сила, моя сила в правде. Пойду!
Сказано — сделано.
За час до полночи пошел Василий на мыловаренный завод. Время осеннее было. На улице хоть глаз коли—ничего не видно.
Прошел половину пути, слышит, в стороне от дороги стонет кто-то, помощи просит. Бросился Василий туда. Подбежал к тому месту, где человек стонал.
Видит, лежит старичок в канавке, седенький, голова, как лунь, белая.
— Спасибо тебе, добрый молодец! Тут меня лиходей какой-то задушить хотел. Ослаб я, помоги мне до дому добраться.
Поднял старичка Василий, поставил на ноги. Старик еле-еле на ногах стоит.
«Провожу,— решил Василий,— ноги у меня молодые: добегу ко времени на завод!»
— Вот это моя домина! — говорит старик. Зашли в хату. Дед по русскому обычаю угощать стал парня. Василий отказывается:
— Тороплюсь, дедушка! На завод к полночи поспеть надо.
Старик все-таки задержал Василия Бесчастного.
— От хлеба-соли,— говорит,— добрый молодец, никогда не отказывайся. Русского обычая не нарушай. Ты мне добро сделал, я тебе должен отплатить тем же. А хозяин твой — большой лиходей, зломысленный человек.
Накормил, напоил Василия Бесчастного старик. Тот как сидел за столом, так и заснул.
Марке не терпится, хочется ему узнать, как рабочие выполнили его приказ сварить живьем Василия в кипящем котле.
Оделся быстро, побежал на завод. Прибежал, дверь открыта, его — цап. Рта открыть не дали и в кипящий котел — бух!
Хорошая пословица — век не сломится: не копай другому яму, сам в нее попадешь.
Дочка Марки обвенчалась с Василием Бесчастным, и стали они жить, да поживать, да добро наживать.
Василий Бесчастный все свои доходы на бедных употреблял, но как умер он, все по-старому пошло. Дети его такими же стали, как их дед.
КАК БАРИН ЛОШАДЕЙ ВЫСИЖИВАЛ
Посеял мужик арбузы. Уродилось их много, да такие хорошие. Набрал он их и повез в город продавать. Подходит к нему помещик и спрашивает:
— Что это ты, мужик, продаешь?
— Яйца,— отвечает мужик.
— А что из них можно сделать?
— А вот что можно из них сделать,— говорит мужик барину.— Если ты хочешь ездить на хороших лошадях, то сядь на эти яйца на высокой елке и высидишь себе таких лошадей, каких никогда не видывал.
Вот барин и купил себе несколько этих арбузов, потом, и говорит мужичку:
— Ну, брат, теперь я тебе дам сто рублей, только ты мне укажи елку, на которой можно высидеть лошадей.
Повел мужик его в лес, подвел к елке и говорит:
— Ну, садись, да смотри, не слезай, пока из-под тебя не вылезут лошади.
Барин приказал своей жене:
— Приноси мне завтракать, обедать и ужинать, а домой ходить мне некогда.
Жена носила ему еду день, другой день и третий день, а потом и позабыла. Барин сидел, сидел, захотелось ему есть.
