Уильям Николсон - Песнь Огня
– Знаю.
– Знаешь – прекрасно! Только этого мало! У тебя нет дара! Нет силы! Нет великой судьбы! Ты просто орудие, игрушка в чужих руках. Это ты знаешь?
– Нет…
Шлеп! Альбард дал ему пощечину. Удар был не очень сильным, и все же на глазах Бомена выступили слезы.
– А я говорю – знаешь!
Альбард снова поднял руку. Бомен хотел было мысленно защититься от удара, а сила куда-то пропала.
Шлеп! Вторая пощечина оказалась гораздо больнее. Из глаз Бомена брызнули слезы.
– Так и будешь терпеть? Будешь сидеть и скулить, как покорный щенок?
Шлеп! Бомен не мог шевельнуть ни рукой ни ногой, не мог уклониться от удара.
Шлеп! Шлеп! Шлеп! Лицо юноши распухло и покраснело.
Кестрель не могла на это спокойно смотреть и хотела было вмешаться, как вдруг услышала прямо в голове голос:
Не мешай. Пусть учится.
Кестрель с изумлением оглянулась – Попрыгунчик. Его пристальный взгляд поразил девушку не меньше, чем вмешательство в ее мысли. Попрыгунчик все понимает. Даже то, почему она здесь, – в отличие от Бомена и Альбарда. Кестрель не двинулась с места.
– Проси прощения!
Бомен посмотрел на Альбарда в упор. Ему было больно и обидно, но сдаваться он не собирался.
– Целуй мне руку!
Бомен не шелохнулся.
– Я еще не сбил с тебя спесь? Чем ты гордишься? У тебя нет силы! Ты беспомощен! Думаешь, раз ты потомок пророка, то должен сыграть великую роль?
– Да, – ответил Бомен.
– Ха! – Альбард презрительно фыркнул. Его объемистый живот заколыхался от смеха. – Ха! Ты ничего не понял? Вот так-так! Значит, по-твоему, если ты сын пророчицы, то не такой, как все? Все наоборот! Ты такой же! Ты никто! У тебя нет ничего, кроме предков! Будь ты хоть калекой косоглазым – все равно сыграл бы свою роль. Ты что, не видишь, что сам значишь еще меньше других? Ты же просто гонец, который принес письмо из прошлого! Думаешь, что силен? Это не твоя сила, а письма!
Альбард снова ударил Бомена, гораздо сильнее, чем прежде. Юноша вздрогнул от боли.
– Теперь целуй руку!
– Это часть обучения?
– Я ничего не объясняю! Я приказываю!
Бомен еще мгновение помедлил, а потом поцеловал его руку. Кестрель смотрела на это с болью в сердце. Она чувствовала, как плохо брату. Альбард выбрал слова, которые разили без промаха.
– Проси прощения!
– Прости меня.
– Ты воняешь Морах! Что тебе нужно на Сирине?
– Не знаю.
– Раздевайся!
Бомен снова заколебался и все же на этот раз ничего не спрашивал. Дрожащими пальцами он расстегнул пояс и снял с себя одежду. Обнаженный, дрожащий на холодном ветру, Бомен казался таким беззащитным, что Кестрель прикусила губу, чтобы не расплакаться.
– Посмотри на себя! Посмотри на свое тело! Тебе оно нравится?
Бомен стоял, сжавшись от холода, не зная, что сказать.
– А ты ему? Боюсь, что нет!
Правую ногу Бомена неожиданно свела судорога. Юноша вскрикнул и согнулся. Судорога тут же перекинулась на руку. В шею, в живот, в левую ногу словно вонзились ножи. Горло пылало, кишки будто расплавились. Обезумевший от ужаса, задыхающийся, Бомен упал, хватаясь за больные места, – но боль заполнила все: уши, легкие, запястья…
– Тело тебя ненавидит! – выкрикнул Альбард. – Это враг! Оно желает тебе боли!
Бомен закричал, не в силах сдержаться. Кестрель больше не могла смотреть, как брат корчится от боли.
– Стойте!
Не успела Кестрель сделать и шагу, как невидимая сила мягко оттеснила ее назад.
Бомен боролся с болью, пока мог, но вскоре потерял сознание – медленно, как бы уходя от самого себя, плача и ломая руки. Он не хотел уходить, но ему было слишком больно.
Бомен очнулся в полной темноте. Он двинул рукой – вокруг деревянные стены, над головой низкий потолок. Его, не одевая, завернули в одеяла и положили в какой-то узкий ящик. Со всех сторон доносилось тихое журчание, которое поглощало все остальные звуки. Боль ушла; ушла так далеко, что Бомен почти забыл, что значит чувствовать.
Ни лучика света. Ни звука, кроме журчания. Никаких ощущений.
Бомен попытался заговорить:
– Помогите!
Собственный голос показался чужим.
Кесс! Где ты?
Молчание. Ее нет на барже? Они отправили ее назад?
Бомена затопил страх.
– Помогите! – закричал он. – Помогите!
Нет ответа. Никто не слышит. Конечно – ведь его закупорили тут наглухо и не услышат, как ни кричи. Придется подождать.
– Сколько ему еще? – спросила Кестрель.
– Пока не сдастся.
– Ты же сказал не сдаваться!
– В общем-то, да, – рассеянно отозвался Попрыгунчик, глядя на проплывающий мимо берег.
– Он решит, что не выдержал испытание.
– Скорее всего.
– Ты этого хочешь?
– А ты не знаешь?
– Я знаю, что это часть обучения. Только чему можно научиться, сидя в какой-то дыре?
– Учиться он будет потом. Сейчас нужно разучиться.
Бомен не знал, сколько часов или дней пролежал в темноте. Скоро он начал думать: а вдруг я умер? А потом перестал думать вообще…
Кестрель ужинала с Альбардом и Попрыгунчиком. Маленький человечек приготовил что-то вроде яичницы на сливочном масле. Девушка молчала и слушала перепалку мужчин. Она тоже училась, только по-своему.
– За что мне это? Почему послали именно тебя, скучного тупицу?
– Как жаль, что тебе со мною скучно! Постараюсь тебя развлечь.
– Нет уж, уволь!
Альбард немного помолчал.
– Я знаю почему! Они меня ненавидят. Сирин всегда меня ненавидел.
Он повернулся к Кестрель. Похоже, теперь Альбард был даже рад, что у него появился слушатель, не занимающий ничью сторону.
– Ты видела мой Доминат, девочка?
– Да, – ответила Кестрель.
Она хорошо помнила, как чуть не погибла в Доминате. Это Доминатор заставил Ортиза поднять на нее руку… Но Альбард явно предпочитал вспоминать только о светлой стороне своего правления.
– Ах! Сплошное великолепие! Вот на какие чудеса способна сила Певцов! А Певцам это, видите ли, не нужно. Им легче стоять в сторонке и смотреть, как мир сгорает дотла.
– Мы бережем силу для великого дела, – сказал Попрыгунчик.
– Для великого дела! – Альбард снова обратился к Кестрель. – А знаешь для какого? Знаешь, к чему они готовятся всю жизнь? К смерти! Тоже мне великое дело! Смерть!
– Ты тоже давал клятву, Альбард.
– Да, давал! И все равно не понимаю – зачем всю жизнь ждать смерти, когда вокруг столько страданий?
Бывший Доминатор обернулся к Кестрель:
– Это и было моим преступлением! Я использовал данную мне силу, чтобы построить лучший мир. А Сирин обратил против меня всю свою мощь. И сделал меня таким – смотри!
Альбард подбросил кусочек хлеба, и тот упал на стол.
– Я не могу управлять даже хлебной коркой! А вот он может. – Альбард ткнул пальцем в Попрыгунчика. – Это бесполое существо, этот дутый пузырь может. – Он бросил в Попрыгунчика другой кусочек. Хлеб замер на лету, развернулся и прилетел обратно в тарелку к Альбарду. – Видала? А я, человек, который построил прекраснейший город на свете, ничего не могу!
– Почему Певцы готовятся к смерти? – спросила Кестрель.
– Ты потомок пророка, – ответил Альбард, – и должна знать.
– Я знаю, что все началось с Аиры Мантха. И что Певцы – единственная сила, способная остановить Морах. Только зачем умирать?
– Тщеславие, – проворчал Альбард. – Так легче считать себя пупом земли.
Кестрель повернулась к Попрыгунчику. Тот ответил вопросом на вопрос:
– А что такое Морах?
– Жажда власти, наверное, – ответила Кестрель. – Жадность, при которой ты готов сделать больно другим, чтобы получить что-то для себя. Страх. Ненависть.
– Аира Мантх знал: чтобы не подчиниться Морах, нужно выбрать другой путь. Не искать власти. Не желать. Не иметь. Не брать. Только отдавать.
Кестрель вспомнила строку из Утерянного Завета:
– «Им предстоит потерять все и все обрести».
Попрыгунчик кивнул.
– Этот путь бесконечен. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Ничто не может помешать. Даже смерть.
Кестрель поняла, почувствовала – не по смыслу слов, а по выражению глаз. попрыгунчик продолжал.
– Ты спрашиваешь, зачем Певцам умирать. А что в этом такого? Зачем цепляться за такую мелочь, как жизнь?
– Ха! – фыркнул Альбард. – Что я говорил? Тщеславие чистой воды!
– Думаешь, смерть – это конец? Нет. Потеряешь жизнь – обретешь все. Песнь огня – самая прекрасная на свете.
– Все равно вы умираете, – сказал Альбард.
– Как все живые существа. Однако лишь немногим дано познать огненный ветер.
– Огненный ветер… – Кестрель стало немного понятнее, но кусочки мозаики еще не сложились в одно целое. – Ветер, который убьет Морах?
– Да, и только он. Огненный ветер – сила Певцов.
– А потом Морах придет снова, – сказал Альбард.
– И Певцы тоже.
– И все начнется сначала, – сказал Альбард. – Даже голова кружится. И тошнит.
