Вениамин Каверин - Верлиока
Что же происходило вокруг этого шара, заброшенного в поле сильной рукой и катившегося все дальше и дальше?
Дротики и стрелы не могут пригодиться, когда бойцы находятся в двух шагах друг от друга. Однако они могут заменить — и заменили — ножи, верное оружие в рукопашном бою.
Одни, добравшись до шара, с торжеством плясали на нем. Другие, схватываясь уже на бегу, подставляли подножки, хватали за ноги и падали, задыхаясь от злобы и боли. Третьи, шагая по трупам, продолжали свой суетливо-беспорядочный бег.
Можно ли не заметить собственной смерти? Эта странная мысль пришла в голову Васе, который убедился через несколько минут, что маленьких чудовищ становилось все меньше и меньше.
Он и Ива стояли рядом на крыльце. Филипп Сергеевич, трезво оценив обстановку, неторопливо спустился с крыши и присоединился к ним, стараясь показать хозяйке, что он не сердится на нее за то, что она перебросила его через машину, а, напротив, очень доволен.
Случалось ли вам когда-нибудь видеть бешеную собаку? Оскаленная морда в пене, хвост опущен и прячется где-то между задних ног. Что-то бешеное было и в свалке, развернувшейся перед их глазами. Конечно, верлиоки не помнили себя иначе, убивая друг друга перед волшебным шаром, они не катили бы его все дальше и дальше.
— И ведь ни капли крови!
— Нет, кое-где заметны красные пятнышки, — возразила Ива.
— А это в папашу, — объяснил снова возникший невесть откуда Лука Порфирьевич. — Бывало, я его брею, рука задрожит, соскользнет — и порежу. Ну, думаю, пропал! А он смеется: "Испугался, собака?" И вижу — порез глубокий, а крови нет. "Почему же это?" — спрашиваю. "А потому, — отвечает, — что у меня в жилах не кровь, а муравьиная кислота". И действительно: капнул он мне однажды этой кислотой на руку — прожгла, сволочь, до кости.
Шар по-прежнему светился изнутри таинственным золотистым светом, верлиоки еще сражались подле него, но схватка уже подходила к концу.
— Сколько я от него натерпелся, сил моих нет, — продолжал Лука Порфирьевич. — Ну, теперь крышка. Теперь я вольная птица. Хочу — хожу, хочу лечу. И знаете ли, дорогой Василий Платоныч, что я сделаю? Пойду к вам служить. В секретари, а? Не пожалеете!
— Ну нет!
— Это почему же? — с искренним недоумением спросил Лука Порфирьевич. — Я ведь не кто-нибудь. У меня стаж. Мне, может быть, до пенсии немного осталось. А опыт? Ведь я как-никак птица. Секретари, которые не нуждаются в транспорте, вы меня извините, на улице не валяются.
— Да не нужен мне секретарь, — возразил Вася. — Я только что кончил школу. Я собираюсь в университет поступить. Дел у меня немного, и я как-нибудь с ними сам управлюсь. Вам бы в какое-нибудь учреждение, Лука Порфирьевич.
— Нет уж, увольте. Меня от этого бюрократизма всегда воротило, и в Шабарше я, поверьте, даже с удовольствием смотрел, как эти люди-бумаги горят. Ой, Василий Платоныч, пожалеете! Ведь не хвастаясь скажу: второго такого, как я, вам не найти.
— Это, пожалуй, верно, — смеясь, сказал Вася. — А я, Лука Порфирьевич, пожалуй, и не стану искать.
Секретарь грустно щелкнул клювом и задумался. Кисточки над глазами, заменявшие брови, и кисточки на губах, заменявшие усы, печально повисли. Похоже было, что теперь он не мог сказать: "Как вы ни вертитесь, а без нас, секретарей, вам не обойтись".
— Что же делать? — беспомощно спросил он.
Вася подумал.
— А вы посоветуйтесь с глобусом.
— Каким глобусом?
— Да вон с тем волшебным шаром. Покойный Леон Спартакович говорил мне, что он может дать дельный совет.
Если бы Лука Порфирьевич сразу поверил Васе, он, может быть, успел бы поговорить с волшебным шаром, наделенным чудесным свойством помогать человечеству, когда оно попадало в трудное положение. Но он не поверил. Он поморгал своими плоскими глазами, посмотрел на шар, с которого скатывались последние мертвые верлиоки, потом на Васю, потом снова на шар. И вдруг вспорхнул и как был — в штанах и пиджаке — полетел по воздуху к шару. Но опоздал! Надоело ли тому быть игрушкой в руках отвратительных карликов или он давным-давно задумал покинуть грешную землю, но не прошло и полчаса, как в космическом пространстве появилось новое небесное тело. И возможно, что не кто иной, как Платон Платонович, первый разглядел его с помощью своего маленького, но зоркого телескопа на вершине Сосновой горы.
ГЛАВА XXXVII,
повествующая о чудесах, происходящих без всякого вмешательства волшебных сил
Может быть, иной читатель вообразит, что я выдумал эту историю? Нет и нет! Ни слова неправды. Рассказывают, что какой-то человек добрался до Луны и с полчаса бродил по ней, утопая по колено в пыли. Вот этому я бы, пожалуй, не поверил.
Но как же все-таки наши путешественники вернулись домой из пустыни, которая даже не значится на географической карте? Очень просто: она свертывалась за ними, как ковер, и это, представьте себе, нимало не противоречит современным понятиям о пространстве.
Впрочем, и на обратном пути не обошлось без приключений: недалеко от Котома-Дядьки «москвич» остановился — не от усталости, как поэтически предположила Ива. Сломалась важная деталь, и Вася с первого взгляда убедился в том, что он не может помочь беде — ведь коленчатый вал не принадлежит к живой природе. Ему было далеко не только до речной воды, но даже до розового туфа.
Именно в эту минуту на пустынной дороге показался велосипедист — и уж тут не было никакого чуда! Я, например, не хвастаясь скажу, что, не пользуясь ни почтой, ни телеграфом, безошибочно догадываюсь, как живется моим друзьям и не нужна ли им помощь. Догадался и Слава. Так или иначе, уже через пять минут после того, как сломался коленчатый вал, он вертел своими длинными ногами педали велосипеда, а через двадцать пять радостно пожимал Иве и Васе руки, а Филиппу Сергеевичу лапу. Надеюсь, вы не забыли, что он был первоклассным механиком на городской автобазе? За седлом его велосипеда был привязан новенький, еще в заводской упаковке коленчатый вал.
Это было трудно — не остаться в Котома-Дядьке хоть на два дня. Отказаться от парадного обеда, который котомадядькинцы непременно хотели устроить в честь Ивы, перед которой они чувствовали себя виноватыми — ведь Верлиока утащил ее у них из-под носа. Не отметить новоселье — Слава и Катя получили прекрасную однокомнатную квартиру с раздельным санузлом, выложенным метлахской плиткой. Не увидеть футбольный матч «Котома-Дядька» — «Спартак», который твердо надеялись выиграть хозяева поля.
Но наши путешественники, как вы знаете, справлялись и не с такими трудностями. Надо, надо было спешить! В Сосновой Горе, как это вскоре выяснилось, решительно все заболели.
Скука, или скукота (согласно словарю Даля), является результатом отсутствия занимательности, развлечений, веселья. Но скука по детям, не указанная в этом словаре, не имеет ничего общего с отсутствием развлечений.
Долго покряхтывая, ежился, хмурился и наконец свалился Платон Платонович. Единственным лекарством от всех недугов для Ольги Ипатьевны всю жизнь была ее трубка. Но на этот раз не помогла и трубка. Прекрасно зная, что Платон Платонович не может видеть плачущих женщин (не говоря уж о детях), она то и дело всхлипывала, теряя сходство со старым солдатом и превращаясь в самую обыкновенную старушку. Шотландская Роза стала сохнуть, а что касается родителей Ивы, они опасно замолчали — опасно, потому что, вместо того чтобы сказать хоть слово, начали вздыхать, причем так часто, что вздохи и звуки подозрительного сморканья сталкивались в воздухе, больно ушибая друг друга.
Но вот наступил день, которому смертельно не хотелось переходить в другое время суток по той простой причине, что он был единственным в своем роде, а ведь неповторимое нельзя повторить.
Вы, может быть, думаете, что старенький, страдающий одышкой «москвич» с трудом вскарабкался на Сосновую гору? Ничуть не бывало! На последнем километре Вася превратил его в старинные расписные сани с ковровым верхом, с заиндевевшей медвежьей полстью, на которой спал Филя, любивший предзимний легкий морозец. Сани скользили вслед за стройной белой лошадкой, скромно и горделиво склонившей головку с подстриженной челкой. Сани остановились сперва возле одного дома, потом (после того как Иву едва не задушили в объятьях) возле другого.
Как вы думаете, что могут сделать четыре обыкновенных слова? Многое. Они могут заставить знаменитого астронома подняться с постели и, выпив чашечку кофе, весело поздороваться с Большой Медведицей, не говоря уж о Малой. Они могут вернуть старушке ее солдатскую выправку, а ее трубке — способность бодро бормотать что-то табачное на своем табачном языке. Они могут заставить двух почтенных людей, мужа и жену, хватить по рюмочке и — вы не поверите поцеловаться, поздравляя друг друга. Они могут преобразить Шотландскую Розу, украсив ее цветами независимо от времени года.
