Алена Бессонова - Удивительные путешествия по реке времени
С восторженными охами и ахами гости вышли на смотровую площадку обсерватории. Солнце ослепило их после сумрачной и таинственной тишины нижних комнат.
– О! – заорал Кешка. – Самоваров-то, самоваров сколько! Кто же у вас, дедушка, их начищает?!
Бронзовые и медные части приборов наблюдения за звёздами, были расставлены на смотровой площадке в определённом, только астроному ведомом порядке. Они действительно блестели, как начищенные самовары, а сейчас ещё и нагрелись на полуденном солнце.
– Ой! – вскрикнула от боли Васюшка, когда нечаянно прикоснулась к одному из них, и тот больно ужалил её жаром.
– Всё! – недовольно заверещал попугай. – Стоим, как на сковородке, скоро подгорим. Полундра! Надо тикать отсюда иначе превратимся в бифштексы161!
Никто не ответил попугаю, но подумали, что Кешка прав.
Улугбек, осматривая окрестности, с гордостью сказал:
– Вот отсюда каждую ночь я наблюдаю за звёздами! Обсерватория стоит на невысоком холме Кухак162, который похож на маленькую скалу среди моря полей и лесов, а ноги холма омывает ручей. Видите, сама обсерватория круглая как башня, высотой сорок газов163!
Улугбек затих, давая гостям любоваться открывшимся видом, а сам задумался. На лице его была счастливая улыбка. Он улыбался радостным думам:
«Всё уйдёт в небытие, – думал султан, – но моя „Звёздная книга“* останется для потомков164, потому что звёзды вечны!»
– Сорок газов? – встрепенулся Рибаджо. – Насколько длинен один газ, досточтимый?!
Султан прервал свои размышления и с удивлением спросил:
– Вы, юноша, не знакомы с мерами длины? Это странно для меня!
– А это мера длины? – в свою очередь удивился Кешка. – Газ это то, что зажигает бабушкину плиту на кухне, что бы приготовить вкусную тыковку с медком и сливочками. Почему мы не взяли с собой бабушку? Она сейчас бы уже накормила нас вкусным обедом.
– Один газ равен ширине двадцати четырёх пальцев, – султан на своей руке показал ширину сложенных четырёх пальцев, – ширина одного пальца равна толщине шести зёрен ячменя, а каждое зерно ячменя равно толщине семи волосков из хвоста лошади. Теперь понятно, юноша?
– Теперь понятно, властелин, – с почтительным поклоном ответил Рибаджо
– Чего тебе понятно? – толкнув волшебника локотком в бок, спросила, усмехнувшись, Василиса.
– Сорок газов на глазок это наших метров тридцать, – прошептал Рибаджо, – считай наш десятиэтажный дом!
– Высоко! – удивилась мама.
– Высоко! – гордо отозвался султан. – С этой высоты я уже много лет наблюдаю за звёздами. Я знаю каждую из них по имени. У каждой из них были свои особенности и свои загадки. Я почти разгадал их. Вон видите ту звезду, она видна даже днём. Если все остальные звёзды описывают величественный круг, то эта стоит всегда на одном месте. Это моя звезда. Пока она светит, я живу…
«Да, – грустно про себя подумала мама, – здесь вы, досточтимый, глубоко ошибаетесь. Эта звезда светит уде более 550 лет без вас и называется Полярной звездой».
Но вслух, произносить этого мама не стала, хотя, судя по лицам детей, они все подумали так же, как и она. Только Кешка ни о чём таком думать не собирался, он хотел есть…
– Всё! Поехали назад, – зашипел попугай злобно позыркивая на Рибаджо. – Нас, видать, тут кормить не собираются?!
– А теперь, уважаемые гости, – будто услышав шипение попугая, поспешил сказать султан Улугбек, – спускайтесь вниз, там вас ждут паланкины165, на них вас доставят до достархана. Угощайтесь, радуйтесь дарам осени…
– А вы, Властелин, разве не разделите с нами трапезу? – огорчённо спросила мама.
– Мне нужно настроить приборы для ночного наблюдения, – ответил султан, – я всегда делаю это сам. Мои дети Абдал-Латиф и Абдал-Азиз с дочкой Робией отобедают с вами. Я обязательно присоединюсь позже…
Пока путешественники добирались до места трапезы Алька, который сидел рядом с Васюшкой, не уставал удивляться.
– Какой мощный старик! – шептал он подружке. – Без точных приборов наблюдения, без всякой электронной начинки, без электричества, он определил с необыкновенной точностью местонахождение каждой звезды на нашем небосклоне. Всё систематизировал и описал! А какую обсерваторию отгрохал? Наши современники до сих пор завидуют…
***
Абдал-Латиф лежал на ковре рядом с достарханом, облокотившись на большую бархатную подушку. Он был зол, очень зол! Во дворце неожиданно появились гости, и отец повелел вернуть его с охоты с ловчими соколами166. Старший сын султана готов был разорвать кого угодно на мелкие кусочки от сжигавшей его ярости. Отец, как всегда, занимался настройкой приборов наблюдения, и честь принять дорогих гостей, оказывалась старшему сыну. Сегодня султан не поскупился.
– Значит, гости, особенно дороги отцу, – скривился в ядовитой улыбке царевич.
Пиршественная скатерть ломилась от обилия еды. На ней рядком стояли пиалы167, наполненные горячей, душистой шурпой168. На больших блюдах истекал соком бараний шашлык169. В изящных высоких тарелках белой горкой, засыпанной мелко нарезанной зеленью, красовались манты170. Стояло бесчисленное множество посудин с всевозможными пирожками с мясом, рисом, тыквой и другими начинками. Горками в разных местах лежали пресные лепёшки «оби-нон». Все остальные свободные места на скатерти занимали восточные сладости, фрукты, овощи и напитки. В центре достархана красовалось главное угощение – необъятное блюдо с восточным пловом171. Каждая рисинка плова отливала жемчужным блеском, небольшие куски мяса в золотистых корочках источали тонкий аромат, головки чеснока уютно устроились в объятиях риса и тонко нарезанной соломкой моркови.
Чудный запах плова манил, взывал, влёк….
«Кому сегодня из учёных мужей, – с ненавистью думал Абдал-Латиф, – отец собирается демонстрировать своё гостеприимство? Ненавижу!» – скрипнул зубами царевич.
Каково же было его удивление, когда к достархану доставили гостей. Ими оказались женщина с белокурой девочкой, мальчик с синими глазами и кудрявый, черноволосый, улыбающийся человек ростом в две ладони. А когда неведомо откуда на плечо девочки вспрыгнула разноцветная птица, и, осмотрев обеденные блюда, вдруг зарокотала трескучим голосом, Абдал-Латиф окаменел.
– Я-то что здесь буду есть? – клокотала птица. – Где порезанные на кусочки яблочки? Где яичные желточки? Где конопляные зёрнышки? Где ключевая водичка, наконец? Эй, парень! – это Кешка обратился к застывшему на ковре в позе ленивого льва, и при этом с широко открытым от изумления ртом Абдале-Латифу. – Сгоняй к ручью за водой!
Молодой царевич не успел пошевелиться, как слуги уже поставили на пиршественную скатерть всё указанное Кешкой. Они же усадили гостей на вороха мягких, удобных подушек.
– Я приветствую, дорогих гостей, – привстав и слегка поклонившись, сказал царевич, – прошу отведать наших угощений. Отец с братом и сестрой скоро подойдут…
Гости пребывали в растерянности от обилия еды, необычности обстановки и только Кешка, как всегда, был в своём репертуаре172. Он прыгнул на скатерть, и осторожно ступая лапками по свободным местам, клювиком отщипывал понравившийся продукт.
– Васюшка, бери пирожок с курагой! Алька, смотри – мешочки из теста! – так попугай назвал манты. – Рибаджо, как же ты всё это будешь есть, без майонеза? Мама, попробуй рисовую кашу с мясом, пахнет вкусно…
– Это не каша, Кешуня, это удивительно вкусный восточный плов, – виновато глядя на Абдал-Латифа, поправила попугая мама, – не судите строго, юноша, нашу птицу…
– Эту птицу вы оставите мне, – зло буркнул старший сын султана, протягивая руку к Кешке. – Я сам займусь её воспитанием!
Кешка ловко увернулся от руки царевича и, вспорхнув, присел на плечо Василисы:
– Ну, ты сказанул! – изумлённо рявкнул попугай. – Я тебе чё? Я тебе ничё! Я член семьи. Ты своего члена семьи оставишь где-нибудь, кому-нибудь?
– Это невозможно, – спокойно, но твёрдо сказала мама. – Кешка, действительно, член нашей семьи…
– Это не имеет никакого значения, – оборвал маму Абдал-Латиф. – Я так хочу!
Мама взяла попугая в руки, прижала его к себе и встала, Василиса, Алька, Рибаджо тоже повскакивали с мест и обступили маму.
Лицо Абдал-Латифа исказилось от злости, брызгая слюной, он завизжал что было мочи:
– Стража ко мне! Взя-я-я-я… – неожиданно визг его оборвался на полуслове.
Из дверей дворца вышел султан Улугбек, рядом с ним шли его младшие дети Абдал-Азиз и Робия. Они направлялись к достархану. Лицо султана озаряла добрая, но слегка усталая улыбка. Одет он был в белую льняную рубаху с длинными рукавами, такие же белые штаны-шаровары, прикрывающие колена. Поверх рубашки был надет облегающий голубой кафтан173 с короткими рукавами, перепоясанный матерчатым синим кушаком174. На голове султана белела чалма175, украшенная большим, мерцающим голубым цветом, драгоценным камнем. На ногах белые кожаные сапоги с остроконечными каблуками и заострёнными носами.
