Казис Сая - Эй, прячьтесь!
«Ах ты, такой-сякой да этакий! – крикнул король, отобрав у кучера кнут. – Коня удержать не можешь!..»
«Да понесла, ваше величество… Какая-то муха залетела ей в ухо…»
Но король не слушал оправданий. Отхлестал кнутом кучера, велел выпрячь коня, самому встать в оглобли и везти себя домой – в мятой короне да с лохматой бородой в гости ведь не явишься. И пока кучер тащил, король кричал: «Ну-у!» и знай щелкал кнутом у него над головой.
Под вечер усталый кучер пришел к себе домой. Смотрит: миска с кашей под подушкой, а жена расстелила на столе шелковый платок, побросала в утюг горячих углей и гладит наряды. Увидев мужа, утюг – в сторону, на стол – кашу, ложку и все такое прочее: «Милости просим, муженек, угощайся».
Кучер положил на подоконник трубку, попробовал, а каша-то подгорела! Не шкварками, не ячменным зерном, а паленой шерстью отдает…
«Это еще что? – говорит кучер. – Свинья и то такое жрать не станет».
«Не сердись, – просит жена. – Куры в огород забрались, пока их выгнала, каша и пригорела. Думала, ты не разберешь».
«Ах, вот как? Не разберу!..» – Кучер выбросил миску с кашей в окошко, поддел ногой стул, стул опрокинул горшок, горшок разбился, а хозяйка выбежала во двор за тряпкой, чтоб вытереть разлившееся молоко.
Кот облизнулся и снова спросил:
– А кот где? Где кот, спрашиваю?
– Сейчас, сейчас! – ответил Мудрик и продолжал рассказ. – Кучер схватил с подоконника трубку, не знаю, нарочно или нечаянно сыпанул на платок искры, выругался по-извозчичьи и повалился на кровать спать.
Хозяйка между тем смотрит: у изгороди кашу пес уплетает. Думал бедняга – ему за верную службу такой вкусный обед выдали, потому, завидев хозяйку, подбежал к ней и хотел лизнуть, если не в щеку, то хоть в локоть.
«Пошел!» – крикнула на него хозяйка да еще ногой поддала.
Пес, заскулив, перекувырнулся и, поджав хвост, улепетнул под куст смородины. А там как раз отдыхал петух, до самого гребня утонув в пыли.
«Вон! Тут мое место!» – пролаял пес и цапнул петуха за хвост. Тот, кукарекнув, бросился в сторону, но три самых красивых его пера так и остались в собачьей пасти.
«Как я в таком виде курам покажусь?» – заохал петух, бочком пробираясь вдоль забора и боясь на открытое место выйти… И тут он видит…
– Кот! – догадался Черныш.
– Он самый, кот! – ответил Мудрик. – Добрый кот. Сидит, настроение чудесное, только что сытно отобедал, аккуратно усы расчесал. Сидит и улыбается, думает, что бы это приятное петуху сказать. А тот как заорет:
«И ты еще надо мной издеваешься!» – Да как долбанет клювом кота, тот едва не ослеп, бедняжка.
Кот ужас до чего рассердился, хорошенько наточил когти об опрокинутую корзину и решил: «Ну погоди!.. Раз он со мной так, пойду сейчас и, кого ни встречу, задеру. Курицу – так курицу, свинью – так свинью, и все такое прочее…» Идет по двору, идет по полю и знай рыскает глазами, кого бы задрать, на ком бы злость сорвать…
У самого леса, в зарослях вереска, шуршит мышь-полевка: сама такая серенькая, а по спине – коричневая полоска. Кот присел, подкрался поближе и увидел еще троих мышат, таких юных и неопытных, что они пищали от восторга при виде каждого цветка и букашки.
Кот еще плотнее прижался к земле и ждет, чтоб мышонок вылез из вереска на мох, а то о колючий вереск еще глаза себе выколешь да усы поломаешь.
– Что правда, то правда! – со знанием дела сказал Черныш.
– Вскоре на серебристый мох с жужжанием опустился шмель, усталый, сладко пахнущий медом. «Ух ты!» – завизжал мышонок и бросился посмотреть на шмеля вблизи. Кот – прыг-скок, цап-царап! – и мышонок готов!.. Придушил и оставил на съедение муравьям или воронам. Сам-то он был только зол, а не голоден, и собирался еще задушить зайчонка, куропатку и все такое прочее…
Мышата плакали, а старая мышь сердито отчитала их – чтоб впредь они – такие-сякие да этакие глядели в оба. Потом велела утереть слезы, отвела к гнезду шмелей и сказала:
«Ешьте тут все, что только найдете – детву, мед, а я вас постерегу».
Слетелись шмели-няни и стали умолять мышь, чтобы она пожалела их, чтоб оставила хоть немножко меда, который они с таким трудом добыли, по капельке на самом краю света набрали!
«Нет в мире жалости, – заявила им мышь. – Если не верите, спросите у кота».
– А почему не у… петуха? – спросил кот Черныш.
– «А почему не у пса?» – ответил бы петух… Но вернемся к нашим шмелям. Одни, не найдя больше родного гнезда, бросились в озеро и утопились, а другие с жалобным жужжанием полетели искать справедливости.
А один шмель, за слезами и пылью не разбирая дороги, летел-летел и угодил прямо в ухо лошади. Гнедая понеслась вскачь через девять гор да девять долин, пока не зацепилось колесо и не опрокинулась телега.
А это была карета и ехал в ней король в гости. Карета бац, король шмяк, а золотая корона – тр-р-р – в канаву.
– Дальше уже знаю! – сказал кот. – Король запряг кучера и счастливо вернулся домой.
– А вот и нет, – ответил Мудрик. – Это был уже другой король… Покряхтывая да поскрипывая, он встал и сказал:
«Однако удачно мы опрокинулись! Карета цела, руки-ноги целы, но куда мою корону черт уволок?»
«Вот она, – сказал перепуганный кучер, обтирая поло» сермяги пыльную корону. – Не казните, ваше величество…»
«Велика печаль!» – ответил король, сели они в карету и покатили дальше.
Вечером возвращается кучер домой, смотрит – жена шелковый платок гладит.
«Да брось ты его! – говорит муж. – Будто не видишь, что платок с подпалиной. Если вкусно накормишь, куплю тебе новый – с золотой бахромой, в серебряных лилиях».
Жена подняла подушку, поставила дымящуюся миску на стол и говорит:
«Сойдет и этот платок без серебряных лилий, каша-то у меня малость подгорела».
Кучер попробовал – правда… подгорела каша. Жена виновато смотрит и говорит:
«Ты не сердись… куры огурцы поклевали – пока их с огорода выгоняла, каша и подгорела».
«Велика печаль!.. – по-королевски ответил кучер. – Вынеси-ка эту кашу собаке и радуйся, что изба наша не сгорела».
Жена унесла кашу во двор, а муж в это время вытащил из кармана сермяги новый платок в серебряных лилиях да с золотой бахромой и расстелил вместо старого на столе. Вот обрадуется жена, когда увидит…
Увидел пес хозяйку с кашей, так обрадовался, что бросился к хозяйке и миску из рук выбил. Глиняная миска – шмяк! – и нет ее, разлетелась, а привезли-то ее из самого Вильнюса, с большой ярмарки.
Пес перетрухнул, хвост поджал, даже присел в ожидании заслуженной кары. Но хозяйка только потрепала его за бархатное ухо и говорит:
«Да ешь ты, не бойся… Велика печаль… Не вор украл, сама разбилась».
Каши было много, и пес позвал петуха, петух кликнул кур. Все угощались, зобы набили, еще и воробьям досталось.
– А кот? – приоткрыв глаз, спросил Черныш.
– Ты спи, спи, – ответил Мудрик. – Пес позвал кота, но тот отказался есть вместе с собакой из одной да еще расколотой миски. Кот видел, что хозяйка в добром настроении, подбежал к ней и, поставив хвост трубой, проводил ее в избу.
Этот шельмец знал за собой грешок, потому что не раз уже забирался в чулан и отъедал по кусочку копченой колбасы. Раньше или позже воровство это должно было открыться.
И открылось. Увидев новый платок, хозяйка даже взвизгнула от радости. Обняла мужа, расцеловала и говорит:
«У меня еще круг колбасы припрятан. А ты голоден. Сейчас принесу и угощу!»
Кот почуял, что его дело плохо – забрался за печку, глаза закрыл и мурлычет: «Мур-р» да «мур-р» – и так ласково, так нежно, как только умеет.
Возвращается хозяйка с обгрызанной колбасой и говорит:
«Вот ворюга кот… Видишь, что натворил! Где же он спрятался? Сейчас я ему…»
«Велика печаль… – снова сказал кучер. – Отрежь» обгрызанный конец и брось ему. И нам хватит».
Черныш в полудреме сладко облизнулся и, вздохнув, поудобней положил голову.
– Не знаю, как бы ты поступил на его месте, – продолжал Мудрик, – но тот кот до того был взволнован, что… в один прекрасный день вышел прогуляться, нечаянно наступил мышке на хвост и вежливо сказал: «Виноват, сударыня!»
«Пожалуйста, – ответила мышь. – Как приятно, что хоть изредка встречаются благовоспитанные прохожие».
Потом созвала своих детей, детей своих детей и детей детей своих детей и сказала им следующее:
«Благовоспитанная и цивилизованная мышь, дорогие дети, никогда не будет разорять гнездо шмелей, как бы сладко оно ни пахло клевером, чебрецом, вереском и всем таким прочим… Слушайте и зарубите на хвостах: чем больше шмелей, тем больше клевера, чем больше клевера, тем больше коров, чем больше коров, тем больше молока, чем больше молока, тем вежливее коты, чем вежливее коты, тем спокойнее нам живется. Ясно?»
Кот уже почти храпел, но кивнул головой. Вряд ли он слышал что-нибудь, но Мудрик добросовестно кончил сказку:
– Как приятно, что и в этом улье встретились такой благовоспитанный кот и такая умная мышка…
