Анна Сазонова - Тайны Чернолесья. Пробуждение

— Я так и не спросил твоего имени, — окликнул удаляющуюся подругу юноша.

— Агния, — она остановилась и, улыбаясь, смотрела на него, — а твое имя как?

— Меня зовут Стасий.

— Очень приятно, Стасий, до встречи, — еще раз попрощалась Агния с новым знакомым, и, стуча каблучками, скрылась в переулке.

Еугений проводил королеву до покоев и, пожелав ей доброй ночи, удалился к себе. Жардиния, утомленная насыщенным встречами днем, только собиралась смыть накопившуюся усталость в приготовленной для нее ароматной воде и провалиться в сладкий сон на пуховой перине, как в дверь осторожно постучали.

— Ваше Величество, — послышался из-за двери сладенький голосок личного секретаря королевы.

— Что еще? — недовольно спросила Жардиния.

— Срочное донесение, Ваше Величество.

— Хорошо, жди меня в моем кабинете, я сейчас спущусь, — устало вздохнув, королева накинула на плечи палантин, мельком взглянула в висящее на стене зеркало, поправила растрепавшиеся волосы, и, выйдя из личных покоев, быстрыми шагами направилась вниз по мраморной лестнице.

Секретарь уже ждал ее у рабочего кабинета, заметно нервничая. Едва они зашли в комнату, и щелкнул замок двери, мужчина сбивчиво доложил:

— Ваше Величество, это очень срочно, только что прибыл наш человек из Коэнрия, сказал, что дело не терпит отлагательств.

Поклонившись, он протянул королеве свиток. Жардиния развернула послание, присела к столу. Секретарь поспешно зажег свечу в изящном золоченом подсвечнике. Королева читала сообщение, и лицо ее становилось все более и более напряженным.

— Срочно, — наконец оторвавшись от чтения, сказала она, — срочно вызови ко мне советника Еугения. Потом спустись в конюшню, распорядись, чтоб емуприготовили лучшего скакуна. Советник выезжает сегодня же.

— Да, Ваше Величество, — поклонился секретарь, — будут еще какие-нибудь указания?

Королева помолчала, размышляя.

— Человек, доставивший послание, еще здесь?

— Никак нет, Ваше Величество, он сразу же тронулся в обратный путь.

— Что ж, ладно, иди исполняй.

Поклонившись, секретарь скрылся за дверью. Жардиния встала, прошла по комнате от окна к двери и обратно. Голова страшно болела, хотелось спать, а еще эти неприятные новости из Коэнрия. Подумать только, какой хитрец этот Октавианий, как выгодно решил устроить свою старшую дочку, да еще тем самым объединить силу Коэнрия и Эдельвии. Королева достала из нижнего ящика стола коробку с дорогими сигарами, и, взяв одну, нервно закурила, продолжая ходить взад и вперед по комнате и размышляя.

Как всегда, бесшумно и внезапно, в кабинет вошел советник Еугений. Самое удивительное, что он был одет уже по-дорожному, а также бодр и свеж, будто это не его только что разбудили посреди ночи.

— Моя королева, что же Вы творите? — возмущенно произнес старец.

— Что такое? — рассеянно переспросила Жардиния.

— Курите как мужчина! Разве возможно такое для хрупкой женщины?

— Да, да, уже бросаю, просто я так нервничаю, Еугений, — женщина поспешно затушила сигару, присела за стол.

Советник занял кресло напротив нее.

— Еугений, новости из Коэнрия. Король Октавианий выдает свою старшую дочь Розалию замуж за Эдельвийского князя Густавия. Причем все это сделано так скоро. Свадьба назначена уже через каких-то пару месяцев.

— Понимаю причины беспокойства, — старец покачал головой, — объединение Коэнрия и Эдельвии это существенная угроза нашим планам.

— Еще какая угроза. Еугений, ведь наша страна — наш Руазий — это исторически сердце Лиории. Истен был столицей еще до разделения. Наши короли — правители по праву крови, по старшинству. В итоге именно мы должны объединить все три государства воедино и править, но родственный союз Коэнрия и Эдельвии это уж слишком. Как мы тогда сможем противостоять им? — королева говорила сбивчиво, на эмоциях вновь потянулась к коробке с сигарами, но, заметив неодобрительный взгляд советника, поспешно отдернула руку.

Старец тем временам встал, подошел к ней и положил руки на плечи.

— Закрой глаза, Жардиния.

Королева послушно закрыла глаза, уже чувствуя, как тепло от рук старца проникает по всему ее уставшему телу. С каждой секундой ей становилось заметно легче и спокойней. Советник тем временем говорил мягким ровным голосом:

— Я выеду сейчас же. По обстановке придумаю план действий. Не нервничай и не переживай, положись на меня.

Снова сел в кресло, королева смотрела на него внимательно в ожидании еще каких-нибудь наставлений.

— Вопрос с моей дочерью пока придется отложить, так как я сам должен контролировать эту ситуацию, дело деликатное. Пусть поживет во дворце, погуляет по городу. Не нужно ей ничего говорить о принце и о том, что мы хотим от нее. Агния — послушная девушка, она не доставит хлопот. И, Жардиния, прошу, не отпускай ее никуда за пределы Руазия.

— Конечно, Еугений, твоя дочь будет в безопасности, ну и в неведении относительно нашего плана.

Старец встал, кивнул головой:

— Я скоро вернусь, — и, резко развернувшись, быстрыми шагами, не оборачиваясь, скрылся за дверью кабинета.

Жардиния, не отводя взгляда от закрывшейся двери, машинально протянула руку к коробке с сигарами, и закурила, наполнив комнату едким серым дымом.

Стукнув дверью черного хода, девушка выбежала в дворцовый парк. Улыбаясь яркому осеннему утру, она птицей пролетела по главной аллее, завернула за розовый куст, и прошмыгнула между прутьями ограды. Поколения обитателей дворца пользовались этим коротким путем в город. Девушка, одной рукой прижимая к себе папку с бумагой и красками, другой поправила голубой шарф, из-под которого выглядывали темные кудри. Весело кивнув усатому стражнику, стоявшему неподалеку, она, звонко цокая каблучками по мощеной булыжником дороге, побежала вниз.

Вскоре серая громада дворца, нависающего над столицей, отступила, и юную художницу поглотили звуки и сценки городской жизни. Она чувствовала себя свободной и совершенно беззаботной — да и какие заботы могут быть у молоденькой и хорошенькой девушки? Она бежала на встречу с любимым братом, который вот уже больше года жил в отдельной квартирке при университете Истена. Вообще-то она считала, что это не совсем справедливо — мужчинам разрешено то, что никогда и ни под каким видом не разрешают девушкам. Она тоже хотела жить в городе, а не во дворце. Но королева Жардиния, услышав об этом, так скривила губки, а отец посмотрел настолько удивленно, что девушка поняла, что уговорить их не удастся, и оставила даже мысли об этом. Зато брат все-таки переехал. Она, конечно, скучала по нему, но прекрасно понимала всю необходимость этого решения.

На то, что королева строит глазки Стасию, обратила внимание близнецов старшая фрейлина, занимавшая это место еще со времен их матери. Конечно, это было глупо и совершенно невозможно! К тому же, королева совсем старая — почти на целых десять лет старше принца и принцессы, но меры все-таки приняли, чтоб подобные мысли больше никому не пришли в голову, в особенности отцу. А фрейлина была вскоре изгнана со скандалом под каким-то совершенно невероятным предлогом — как будто она могла что-то украсть! В эту чушь никто не верил, но королева закатила истерику, и отец сделал, как она хочет. Он всегда поступал так, как того желала жена.

«Ах, почему так рано ушла от нас мама? — Стасия тяжко вздохнула и снова поправила сползающий шарф, — и зачем отец женился на этой противной холодной анаконде Жардинии.»

Принцесса боялась мачеху. Боялась ее неподвижного змеиного взгляда, ледяной улыбки, этого ее придворного чародея, которого она привезла с собой и произвела в советники. Злые языки поговаривали, что он ее любовник. Но это тоже был совершеннейший бред — Стасия конечно же не верила сплетням. Советник был еще старше, чем королева и, наверное, даже старше короля. Еще девушка боялась секретаря Жардинии, тоже приглашенного той, откуда-то с востока. Он все время следил за принцессой маленькими масляными глазками, и это рождало какое-то мерзкое ощущение под кожей, как будто к девушке прикасалось что-то противное, холодное и склизкое. Если королева и чародей напоминали Стасии змей, то секретарь определенно, был насекомым. Принцесса торжественно давала себе и брату обещание, что очень скоро перестанет быть такой трусихой, станет настоящей героиней и все-все выскажет и королеве и ее гадкой свите, но пока ее хватало только на глухое недовольство и скрытое неповиновение. Особенно сейчас, когда брат жил в городе. А как все было хорошо, когда он был рядом с ней — маленький союз против всего мира.

Тем временем, за размышлениями, она вышла на главную городскую площадь. Увидела памятник основателю города, одному из своих предков. Как всегда, залюбовавшись драконом, на котором восседал Дорий Первый, потрепала его по задней лапе — выше она не доставала. Забежав к Лионсию купить любимых братом сладких булочек утренней выпечки, взяла еще себе марципановую розу, рассудив, что тоже заслужила подарок за прошедшую неделю страданий во дворце. Она именно этими высокопарными словами и подумала — «неделя страданий», так, что стало смешно — принцесса была смешлива и легкомысленна и сама это отлично знала. Лионсий сегодня с утра лично стоял за прилавком — это было хорошей приметой. Улыбнувшись и кивнув девушке, которая частенько сюда забегала, он быстро выполнил заказ. Стасия заулыбалась в ответ и вышла из лавки в еще более радужном настроении. Размышления о невеселых обстоятельствах жизни его не портили, так как впереди был ясный солнечный день со Стасием, и возможно даже, интересные зарисовки. Вечер же, с дворцом, королевой и мерзким тараканом-секретарем был еще не скоро, может и вообще удастся тихонько вернуться, избежав их общества.