Фрэнсис Бёрнетт - Маленькая принцесса
«Интересно, надолго ли он едет, — думала Сара. — Чемодан вместительный. Ах, как они будут без него скучать! Мне тоже будет без него скучно — хоть он и не подозревает о моем существовании».
Когда дверь отворилась, Сара, вспомнив о поданной ей монете, отошла в сторону. Ей было видно, что мистер Монтморенси вышел из дверей и остановился со старшими детьми на пороге. Теплый свет, падавший из холла, освещал всю группу.
— А в Москве теперь снег? — спросила девочка по имени Джэнет. — И все заледенело?
— Ты будешь ездить на дрожках? — спросил еще кто-то из детей. — А царя ты увидишь?
— Я буду вам писать обо всем, что увижу, — отвечал мистер Монтморенси со смехом. — Пришлю вам открытки с изображением мужиков и всего прочего. Ну, а теперь бегите в дом. Вечер ужасно сырой. Я бы охотнее остался с вами, чем ехать в Москву. До свиданья! До свиданья, голубчики! Да хранит вас Господь!
И он сбежал по ступенькам и прыгнул в карету.
— Если найдешь девочку, передай ей от нас привет, — закричал Гай Клэренс и запрыгал на коврике у порога.
А потом они вошли в дом и закрыли за собой дверь.
— Нора, ты видела «девочку, которая не нищая»? — спросила Джэнет, когда все вернулись в дом. — Она была такая замерзшая! Я заметила, что она стоит и смотрит на нас. Мама говорит, что платье ей, верно, отдал кто-то богатый, но оно уже совсем износилось. Ее вечно куда-то посылают в такую ужасную погоду! И даже по вечерам!
Сара перешла на другую сторону сквера и, дрожа от холода и усталости, подошла к пансиону.
«О какой это девочке они говорили? — думала она. — Кого он ищет?»
Она спустилась по ступенькам, ведущим в кухню, прижимая к себе корзинку, которая казалась ей такой тяжелой. А мистер Монтморенси спешил в это время к поезду, который должен был отвезти его в Москву, где он собирался искать пропавшую дочку капитана Кру.
ГЛАВА 14
Что видел и слышал Мельхиседек
В тот же день, пока Сары не было дома, на чердаке происходило что-то странное. Один лишь Мельхиседек все видел и слышал, но он так перепугался, что поскорей убежал в свою норку и притаился там, дрожа от страха, и лишь иногда выглядывал украдкой. Ему было любопытно узнать, что же происходит.
Когда рано утром Сара ушла, на чердаке стало тихо, только дождь мерно стучал по крыше и оконному стеклу. Мельхиседек совсем заскучал; но когда дождь перестал и воцарилась полная тишина, он решил выйти на разведку, хотя опыт ему и подсказывал, что Сара еще не скоро вернется. Он побегал по чердаку, обнюхивая все уголки, и нашел корочку, непонятно как сохранившуюся от его последнего ужина, как вдруг на крыше раздался какой-то шум. Он замер и с бьющимся сердцем прислушался. Шаги! Вот они приближаются… они уже у окна! Окно тихо отворилось. В комнату заглянул темнолицый человек; за ним виднелся другой. Два человека молча стояли на крыше, осторожно и с интересом приглядываясь. Они явно собирались влезть в комнату через окно. Один из них был Рам Дасс, а второй, молодой, служил у индийского джентльмена секретарем; но Мельхиседек, конечно, этого не знал. Он знал только, что эти двое нарушили тишину и уединение чердака. Когда же темнолицый легко и бесшумно спрыгнул на пол, Мельхиседек повернул и со всех ног бросился в норку. Бедняга перепугался насмерть. Сары он давно не боялся: он знал, что если она что и кидает, то только крошки, и никогда не кричит, а лишь тихонько, призывно свистит. Но незнакомые мужчины… нет, это было опасно. Мельхиседек притаился в норке, у самого входа, с тревогой поглядывая в щель. Не берусь вам сказать, много ли он понял из разговора, который услышал; но даже если бы он все понял, то остался бы в том же недоумении.
Секретарь, молодой и ловкий, неслышно спрыгнул вслед за Рам Дассом на пол — он успел увидеть кончик хвоста убегающего Мельхиседека.
— Там крыса? — спросил он шепотом Рам Дасса.
— Да, крыса, сахиб, — тоже шепотом отвечал Рам Дасс. — Их тут много.
Молодой человек содрогнулся.
— Как это девочка их не боится! — воскликнул секретарь.
Рам Дасс развел руками и почтительно улыбнулся. Он выступал в роли человека, хорошо знающего Сару, хотя видел ее всего один раз.
— Эта девочка всех тварей любит, сахиб, — отвечал он. — Она не похожа на других детей. Я ее вижу, когда она меня не видит. По ночам я часто пробираюсь по крыше, чтобы посмотреть, здорова ли она. Из своего окна я за ней слежу, когда она о том и не подозревает. Она залезает на стол и смотрит в окно на небо, словно небо ей что-то говорит. Воробьи слетаются на ее зов. В своем одиночестве она приручила эту крысу. К ней за утешением приходит юная рабыня, что живет в этом доме. Ее тайком навещает маленькая девочка; а другая, постарше, ее боготворит и готова слушать ее рассказы часами. Все это я видел, когда тайком пробирался к ее окну. Но хозяйка этого дома — злая женщина, она обращается с девочкой как с парией, хотя та держится так, словно в ее жилах течет королевская кровь!
— Ты, как я погляжу, много знаешь об этой девочке, — заметил секретарь.
— Я знаю каждый день ее жизни, — отвечал Рам Дасс. — Я знаю, когда она уходит и когда возвращается; ее печаль и ее скромные радости; холод и голод, которые ее мучают. Я знаю, как она сидит по ночам над книгами; знаю, как ее тайные друзья прокрадываются к ней и она веселеет, как веселеют дети даже в тисках нищеты, потому что она может поболтать с ними и втихомолку посмеяться. Если б она заболела, я бы узнал об этом и, если бы только это было возможно, тотчас пришел ей на помощь.
— Ты уверен, что сюда, кроме нее, никто не заходит? А сама она не вернется? Если она вдруг нас здесь застанет, она перепугается, и план Кэррисфорда-сахиба расстроится.
Рам Дасс неслышно подошел к двери и встал возле нее.
— Сюда никто не подымается, сахиб, — сказал он. — Она ушла с корзиной и долго еще не вернется. Если я стану здесь, я услышу шаги, как только она начнет подыматься с последней площадки.
Секретарь вынул из нагрудного кармана карандаш и блокнот.
— Смотри же, не пропусти, — распорядился он. И начал медленно и беззвучно обходить жалкую каморку, что-то быстро записывая в блокноте.
Сначала он подошел к узенькой кровати, пощупал рукой матрас и вскрикнул от удивления.
— Жесткий, как камень! Нужно заменить его как-нибудь, когда ее не будет дома. Придется это сделать в другой день. Сегодня не успеть.
Он приподнял покрывало и взглянул на плоскую подушку.
— Покрывало выцветшее и старое, одеяло тонкое, простыни все в заплатах, — сказал он. — Каково ребенку спать в такой постели? А еще называют свой дом респектабельным! Камин, верно, целую вечность не топили, — прибавил он, взглянув на ржавую решетку.
— С тех пор, как я здесь, — отвечал Рам Дасс, — не топили ни разу. Хозяйка здесь не из тех, кто думает о других.
Секретарь быстро писал в блокноте. Оторвал листок, спрятал его в нагрудный карман и поднял глаза.
— Странный мы выбрали путь, — сказал он. — Чей это план?
Рам Дасс склонил в знак извинения голову.
— Должен признать, что сначала он пришел в голову мне, — сказал он, — хотя сперва это была всего лишь мечта. Я люблю эту девочку; оба мы одиноки. Она нередко фантазирует вслух, когда ее навещают тайком друзья. Как-то вечером мне было грустно, я лежал возле раскрытого окна и прислушивался. Она говорила о том, какой уютной могла бы стать эта комната, если б ее как следует обставить. Она словно видела все, о чем говорила, и постепенно ободрилась и согрелась. Это была ее фантазия, но на следующий день, когда сахиб плохо себя чувствовал и грустил, я рассказал ему об этом, чтобы его развлечь. Тогда это была просто мечта, но сахибу она понравилась. Он заинтересовался девочкой и стал меня расспрашивать. Ему приятно было слушать о том, что она делает. Наконец он начал с удовольствием размышлять о том, как превратить ее фантазии в реальность.
— Ты думаешь, это можно сделать, пока она спит? — спросил секретарь. — А вдруг она проснется?
Очевидно, план увлек молодого секретаря не менее, чем мистера Кэррисфорда.
— Я могу ступать так, словно подошвы у меня из бархата, — отвечал Рам Дасс, — а дети, даже когда они несчастны, спят крепко. Я мог бы не один раз за ночь зайти в эту комнату — и она бы даже не пошевельнулась. Если кто-то будет подавать мне вещи в окно, я сделаю все, пока она спит. А утром проснется — и решит, что здесь побывал волшебник.
Он улыбнулся, словно сердце радостно забилось у него в груди; секретарь ответил ему улыбкой.
— Это будет походить на сказку из «Тысячи и одной ночи», — сказал он. — Такое мог придумать только тот, кто родился на Востоке. Тут нет ничего общего с лондонскими туманами.
Рам Дасс и секретарь вскоре удалились — к превеликой радости Мельхиседека, которому их тихие речи казались не очень понятными, а потому зловещими. Молодого секретаря все занимало: камин, пол, шаткая скамеечка, столик, стены, которые он даже потрогал рукой. Обнаружив, что в стену кое-где вбиты гвозди, он явно обрадовался.
