Юрий Магалиф - Сказки
— Да разве волки понимают человеческий язык? — спросил храбрый егерь.
— Если говорить по-человечески, — ответил мудрый Профессор, — то вас поймёт всякий зверь и всякая птица.
— А почему же Старый Знакомый вздыхал? — спросил дежурный пожарник.
— Не знаю… Этого я объяснить не могу — ведь в мире животных так много необъяснимого. А чтобы нам всё понять, нужно быть к ним поближе, жить с ними в ладу и дружбе… Ой-ой! Смотрите!..
И Профессор взглянул на крышу своего дома, где закружилась флюгарка и всадник с флагом и трубой повернулся в ту сторону, откуда сейчас должен был показаться хороший человек…
Верно! И минуты не прошло, как в переулок Фантазёров вошёл высокий тонкий человек в оранжевой куртке и в берете, с котом на плече.
— Ура клоуну Журе! — закричали хором егерь, пожарник и, конечно, старенький Профессор. — Ура славному артисту! Добро пожаловать в Весёлые Горы!
Молчали только Старый Знакомый и тётка Доставалиха. В цирке тётка не бывала, телевизора в её избе не было, и она ни разу не видела знаменитого музыкального клоуна.
Волк клоунов тоже никогда не видел. Да и вообще он не умел говорить по-нашему…
В доме под флюгаркой
В прохладной кладовой Профессор хранил консервы под названием «Перловая каша с мясом». Сам Профессор консервы почему-то не ел, зато для голодного волка это оказалась самая подходящая еда, и тоскующий волк немного утолил свой волчий аппетит.
Для Котькина в холодильнике нашлась отварная рыба, которую он съел всю без остатка.
Насытившись, Старый Знакомый улёгся на кухне, возле порога, положив узкую морду на вытянутые лапы.
Котькин осторожно подошёл к нему и попытался затеять приятный разговор. Но по-волчьи кот разговаривать не умел, а собачьего языка (Котькин знал его великолепно!) Старый Знакомый терпеть не мог… Беседа не состоялась…
Тут Котькину показалось, что волк как-то слишком пристально посматривает на его нежно-зелёную шерсть. «Кто его знает, — подумал Котькин, — может быть, в каше не хватило мяса?..» И, бесстрашно задрав хвост трубой, Котькин на всякий случай выскользнул за дверь. Было самое время повидаться со знакомыми кошками — рассказать о городе, о цирке, о злой колдунье Цапе Цопик…
Надо заметить, что днём образованный приятель Котькин любил бывать в колхозном Доме культуры. К сожалению, не в зале, не на сцене, а под самой крышей, на большом' чердаке. Там всегда можно было встретить знакомых и спокойненько побеседовать о том о сём, не опасаясь грубого пса Аспида.
…А тем временем Профессор и Жура поджарили себе яичницу, вскипятили чай. И, позавтракав, мирно уселись возле печки.
— Спасибо тебе, милый, за то, что привёз моего говорящего кота, — сказал Профессор. — Он такой талантливый!.. Да где ж ты его нашёл? И как удалось тебе покинуть цирк? Ведь ты каждый вечер должен быть на манеже со своей свистулькой…
— Нет, вместо свистульки теперь там будет греметь стальная электрогитара… Свистулька-то раскололась на мелкие кусочки!
И, понурив голову, клоун рассказал своему старому учителю, как погибла глиняная птичка, как встретился он с приятелем Котькиным и как преследовала их злая колдунья… Словом, то, что мы с вами уже знаем.
— Как это всё печально! — промолвил Профессор. — И как опасно!
— Опасно? Почему?
— Потому что если кто-нибудь пробивается в большие ведь мы, то в мире сразу же появляется злоба и все вокруг начинают страдать. Вот говорят, будто страшные болезни, большие пожары, смертельные войны случаются тогда, когда солнце светит особенно резко… Нет, милый, солнце здесь ни при чём; оно ведь очень доброе, наше солнышко. А всё дело в том, что кто-то злой и кровожадный пробивается в ведьмы и никого при этом не жалеет — ни человека, ни зверя, ни воду, ни траву, ни небо!.. Колдунья Цапа Цопик, пробиваясь в ведьмы, хочет, чтобы люди сходили с ума от её жуткой музыки. Она, конечно же, хорошо знает, что ласковая, тихая музыка освежает человека, как тёплый дождь, что именно под такую музыку люди задумываются над жизнью. А колдунье надо, чтоб мы думали о смерти! Чтобы жили в страхе! Вот почему её страшная стальная гитара рычит и завывает…
— А говорящий кот?.. Зачем она так упорно гоняется за приятелем Котькиным?
— В этих колдовских и ведьминских делах я не очень-то разбираюсь, — сказал Профессор, снял вязаную шапочку и почесал затылок. — Но в одной книге я прочёл, что у настоящей ведьмы должен быть чёрный кот.
— Но Котькин — он ведь от рождения рыжий?
— Ты его перекрасил в зелёный цвет, а Цапа Цопик легко могла бы его сделать чёрным. Перекрасить можно кого угодно в любой цвет — хоть в синий, хоть в жёлтый, хоть в серо-буро-малиновый с крапинками. Это совсем не трудно. Но вот пусть колдунья попробует сделать нашего Котькина злым! Ничего не получится! Котькин — добрейший кот, справедливый.
— А как вам удалось научить его разговаривать? — спросил клоун. — Просто удивительно! Вы, дорогой Профессор, истинный чародей и волшебник!
— Ах, что ты, милый! Нет-нет, волшебством и чародейством я не занимаюсь. Слишком хлопотное это дело. Конечно, забавно — за пять минут построить сказочный дворец; интересно — усыпить на сто лет какую-нибудь розовенькую принцессу; весело — выйти на лёд одному против целой команды и выиграть хоккейный матч со счётом десять: ноль!.. Забавно, интересно, весело. Но могут быть и неприятности. Или дворец не на том месте построишь. Или усыпишь на сто лет принцессу, а когда она проснётся, то окажется, что это уже не принцесса, а просто старуха… Нет, такие штуки, милый, не по мне!
Другое дело — научить животное разговаривать. Это никому не мешает, никого не беспокоит. Правда, и тут бывают промашки.
Как-то обучил я пению одну сиамскую кошечку. Придумали мы с нею красивую мелодию, слова сочинили: «Я всё хожу-хожу-хожу, я всё гляжу-гляжу-гляжу, мышей сперва люблю-люблю, потом ловлю-ловлю!» И что ты, милый, думаешь? Больше эта кошечка учиться не захотела — купила себе микрофон, организовала «Мяу-ансамбль» и поехала давать кошачьи концерты.
— Не огорчайтесь, Профессор! У вас теперь есть Котькин…
— Да, он прилежный ученик! Конечно, тут у нас не обошлось без волшебства и чародейства… Но больше всего здесь надо было терпения. Очень много терпения! Да ведь мы, артисты, — люди терпеливые…
— Ещё бы!
— Кроме человеческого языка, Котькин изучил несколько других — звериных и птичьих. И теперь пересказывает мне, что делается в семье у воробьев, как поживают мыши в подполье, что хотел бы съесть на сладкое один знакомый жеребёнок… Теперь мы можем по-настоящему помогать животным.
Недавно был такой случай: у моей соседки Доставалихи заболела её пузатая корова. Лежит, мычит и не даёт молока. Даже колхозный ветеринарный врач не мог понять: что с ней такое? А приятель Котькин потолковал с бурёнкой и выяснил, что ей ужасно надоело всю зиму торчать в тёмном хлеву, что ей хочется поскорее в стадо, на зелёный лужок!.. Или другой случай: одна лошадка не пожелала выходить на работу; конюх её сначала по-доброму уговаривал, а потом и кнутом стегал — не идёт да и только! Позвали Котькина, и лошадка сказала ему, что у неё неправильно прибита подкова и ей больно ступать на заднюю ногу… А однажды к нам во двор прилетела сорока — это ещё зимой было — и сказала Котькину, что в лесу, дескать, последний волк шатается, скучно ему там одному; с тоски он даже аппетит потерял и поэтому вовсе не опасен. Перевёл мне приятель Котькин эту сорочью речь, я сейчас же на лыжи — ив лес, с волком знакомиться…
Тут Старый Знакомый, который лежал у порога, сообразил, наверное, что это о нём разговор идёт, встал, подошёл к Профессору, положил морду ему на колени и вздохнул.
— Ах, какой же я недогадливый! — воскликнул Профессор. — Ведь он ещё не привык подолгу находиться в помещении, ему нужен свежий воздух… Мы немедленно идём гулять! Кстати, нам нужна хорошая глина и кружка чистой воды из лесного озера.
Жура, бери вот это ведёрко. А ты, Старый Знакомый, понесёшь в зубах мою лопатку… Постойте! Где же приятель Котькин? Сегодня вечером мы все должны выступить на полевом стане. Я придумал забавное представление… Но до вечера ещё далеко… Вперёд, милый! В тайгу!..
О «Красной книге» и прочем…
На чердаке колхозного Дома культуры были сложены старые декорации для драмкружка и сломанная театральная мебель: огромный холст с намалёванным морем, оконный переплёт от какого-то «старинного дворца», фанерные колёса от фашистской «пушки», безногие стулья, диваны, столы и обломки позолоченного кресла.
В этом кресле восседал нежно-зелёный приятель Котькин и, не торопясь, рассказывал о своём путешествии в большой город. Он вспоминал высокие дома, троллейбусы, трамваи, широкие лужи на сером асфальте… Но особенно подробно говорил о цирке. Оказывается, чтобы встретиться с клоуном Журой, Котькин дважды пробирался в цирк; по неопытности чуть было не угодил в клетку с дрессированным снежным барсом и наверняка запутался бы в цирковых коридорах и вольерах… Но ему помогла одна старая цирковая крыса, которую он прихватил за хвост в конюшне; крыса объяснила, как выйти из цирка, и даже услужливо показала дорогу, по которой Жура обычно возвращался домой.
