Лемони Сникет - Скользкий склон (с иллюстрациями)

— Наверно, я проткнула её кошками-вилками, — сказала Вайолет.

— Не то чтобы это был хороший поступок, — ответил Куигли, — но мне почему-то совсем не жалко.

— Как там наш ужин, зуболицая? — донёсся, перекрывая свист ветра, жестокий голос Графа Олафа.

— Думаю, нам лучше уйти, пока нас не обнаружили, — шепнула Вайолет, снова обнимая сестру и целуя её в макушку. — Мы скоро увидимся, Солнышко.

— До свидания, Солнышко, — сказал Куигли. — Я так рад, что нам наконец удалось познакомиться. И большое тебе спасибо за то, что ты помогаешь нам найти последнее безопасное для волонтёров место.

Солнышко Бодлер взглянула на Куигли, а потом на старшую сестру и одарила обоих широкой счастливой улыбкой, показав все свои впечатляющие зубы. Ей пришлось столько времени провести в обществе негодяев, и теперь она была рада побыть с людьми, по достоинству ценившими её способности, благодарившими её за труды и понимавшими её манеру выражаться. Несмотря на то что Клаус остался у подножия водопада, Солнышко чувствовала, что снова счастлива в кругу семьи и что её пребывание в Мёртвых Горах, весьма вероятно, кончится хорошо. Разумеется, она заблуждалась, но пока что младшая Бодлер улыбалась тем, кто тревожился о ней, — с одним из них она только что познакомилась, а вторую знала всю жизнь, — и ей казалось, будто она даже стала выше ростом.

— Счаст, — сказала девочка, и все, кто её слышал, поняли, чего она им желает.

Глава одиннадцатая

Если вы когда-нибудь увидите картинку, где изображён человек, которого осенила блестящая мысль, вы, вероятно, заметите, что над его головой нарисована лампочка. Разумеется, когда кого-то осеняет, лампочка в воздухе возникает далеко не всегда, однако изображение лампочки у кого-то над головой стало своего рода символом раздумий, — совершенно так же, как изображение глаза, к несчастью, стало символом преступлений и гнусного поведения, а вовсе не единства, не противопожарной безопасности и не начитанности.

Когда Вайолет и Куигли спустились обратно по скользкому склону замёрзшего водопада, при каждом шаге вонзая в лёд кошки-вилки, они посмотрели вниз и в последних лучах заходящего солнца увидели Клауса. Он держал над головой фонарик, чтобы помочь альпинистам не сбиться с пути, но вид у него был такой, словно его осенила блестящая мысль.

— Наверное, он нашёл фонарик на пепелище, — сказал Куигли. — Такой же фонарик дал мне Жак.

— Надеюсь, ему удалось расшифровать тайну Главного Противопожарного Вместилища, — ответила Вайолет и постучала канделябром у себя под ногами. — Осторожно, Куигли. Лёд здесь тонкий. Лучше обойти это место.

— На пути вниз лёд вообще стал тоньше, — заметил Куигли.

— Неудивительно, — сказала Вайолет. — Ведь мы его исковыряли вилками. Когда придёт Фальшивая Весна, этот склон наполовину растает.

— Надеюсь, что, когда придёт фальшивая Весна, мы уже будем на пути к последнему убежищу, — отозвался Куигли.

— И я надеюсь, — прошептала Вайолет, и они не произнесли больше ни слова, пока не добрались до подножия водопада и не перебрались по льду туда, где стоял Клаус, освещая им путь своим фонариком.

— Рад, что вы целы, — сказал Клаус, взмахнув фонариком в сторону руин столовой. — Мне показалось, что лезть вам было очень скользко. Холодает, но можно устроиться за входом в библиотеку — ветра там почти нет.

Однако Вайолет настолько не терпелось рассказать брату о том, что они обнаружили наверху, что она не стала ждать.

— Там Солнышко! — сообщила она. — Солнышко наверху. Это она нам сигналила.

— Солнышко? — обрадовался Клаус, и глаза у него стали круглые, а улыбка — широкая. — Как она туда попала? У неё всё хорошо? Почему вы не взяли её с собой?

— У неё всё хорошо, — заверила его Вайолет. — Она в плену у Графа Олафа, но у неё всё хорошо.

— Он её не обижает? — встревожился Клаус.

Вайолет помотала головой.

— Нет, — ответила она. — Только заставил её заниматься готовкой и уборкой.

— Но она же совсем младенец! — ужаснулся Клаус.

— Уже нет, — сказала Вайолет. — Мы с тобой, Клаус, даже не заметили, как она выросла. Разумеется, для того чтобы делать всю грязную работу, она ещё мала, но из-за всех наших несчастий она перестала быть младенцем.

— Подслушивать она уже может, — подтвердил Куигли. — Она уже разузнала, кто сжёг штаб Г. П. В.

— Это два ужасных человека, мужчина и женщина, от которых исходит зловещая аура, — объяснила Вайолет. — Их даже Граф Олаф побаивается.

— А что они все делают там, наверху? — спросил Клаус.

— У них там злодейский съезд, — ответил Куигли. — Мы слышали, как они говорили про план по новобранцам и какую-то сеть.

— Как-то это неприятно звучит, — заметил Клаус.

— Больше того, Клаус, Граф Олаф заполучил дело Сникета и что-то знает про местоположение последнего тайного убежища, где ещё может собираться Г. П. В. Потому-то Солнышко и осталась наверху. Если она подслушает, где это убежище, мы поймём, куда отправиться, чтобы встретиться с оставшимися волонтёрами.

— Надеюсь, у неё всё получится, — кивнул Клаус. — А иначе то, что мне удалось выяснить, окажется бесполезным.

— А что ты выяснил? — спросил Куигли.

— Сейчас покажу, — ответил Клаус и повёл всех в бывшую библиотеку, где Вайолет сразу заметила следы его работы. Тёмно-синяя записная книжка была раскрыта, и несколько страниц в ней сплошь покрывали записи. Рядом лежало несколько обгоревших клочков бумаги, придавленных закопчённой чашкой, которая служила Клаусу пресс-папье, и было аккуратным полукругом выставлено всё содержимое холодильника: баночка горчицы, миска оливок, три банки варенья и большой пучок петрушки. Бутылка лимонного соку и одинокий корнишон в большой стеклянной банке виднелись в стороне.

— Это исследование — одно из самых трудных в моей жизни, — сказал Клаус, присаживаясь возле записной книжки. — Юридическая библиотека судьи Штраус была совсем непонятная, а грамматическая библиотека Тёти Жозефины — скучная, но со сгоревшей библиотекой Г. П. В. дела обстоят куда сложнее. Даже если бы я знал, какую именно книгу искать, вероятно, от неё остался один пепел.

— А нашёл ли ты что-нибудь о Главном Противопожарном Вместилище? — спросил Куигли, устраиваясь рядом.

— Сначала ничего не выходило, — начал рассказывать Клаус. — Клочок бумаги, который вывел нас на холодильник, был погребён под огромной грудой пепла, и у меня ушло много времени на то, чтобы её переворошить. Но в конце концов я нашёл одну страничку вроде бы из той же книги. — Он взял записную книжку и поднял фонарик, чтобы посветить на страницы. — Бумага была такая ветхая, — продолжал он, — что я сразу же переписал все слова в мою записную книжку. Они кое-что объясняют.

— Прочти, — попросила Вайолет, и Клаус подчинился ей, что здесь означает «ответил согласием на просьбу Вайолет и прочитал вслух весьма сложный отрывок, попутно объясняя, что прочитанное означает».

— «Главное Противопожарное Вместилище, — прочёл он, — предназначено для передачи экстренных сообщений посредством набора эзотерических продуктов в холодильнике. Волонтёры понимают, когда шифр задействован, по наличию во Вместилище Громадного Пет…» — Клаус поднял голову от книжки. — Тут предложение обрывается, однако я предполагаю, что «Громадный Пет…» — это начало словосочетания «Громадный Петрушечный Веник». Если в холодильнике находится Громадный Петрушечный Веник, значит, там зашифровано какое-то сообщение.

— Это я понимаю, — сказала Вайолет, — но при чём тут «эзотерические»?

— Мне кажется, что в данном случае это слово означает те продукты, которые редко используются и которые лежат в холодильнике подолгу, — ответил Клаус.

— Вроде горчицы или варенья, — . кивнула Вайолет. — Понятно.

— «Получатель сообщения должен сначала найти собственные инициалы, как об этом пишет, например, один поэт-волонтёр», — продолжал Клаус. — А дальше тут стихи:

«Темнейшее из трёх варений,Укажет верно направленье».

— Такие двустишия пишет моя сестра! — обрадовался Куигли.

— Наверное, это стихотворение сочинила всё-таки не она, — возразила Вайолет. — Его, должно быть, сложили, когда Айседоры ещё не было на свете.

— Я тоже об этом подумал, — сказал Клаус, — но именно поэтому мне стало интересно, кто же научил Айседору сочинять двустишия. Может быть, какой-нибудь волонтёр?

— Когда мы были маленькие, она училась у кого-то стихосложению, но я её учителя не видел. Я занимался картографией.

— И твои познания в картах и привели нас в штаб, — заметила Вайолет.

— А твой дар изобретателя помог вам взобраться на Коварную Гору, — добавил Клаус.