Бронислава Кербелите - Литовские народные сказки

К 1.1.1.15. / АТ 327 С. Марцеле Рагайшене, 70 лет, деревня Бендоришкес, волость Даугелишкис, уезд Швянченис. Зап. Казис Трапикас, 1935. LTR 724/8/. Перевод на немецкий язык KLV 34.

См. № 58. Мальчик съезжает с горы в мешок лауме только в публикуемом варианте. В одном варианте ведьма ловит лису и хочет ее сварить. Лиса вылезает из котла, сует дитя ведьмы в мешок и бросает в котел.

60. Чернушка

Однажды жили старик и старушка. У них не было детей. Они сшили мешочек и туда складывали сажу и другие предметы, и, наконец, появилась девочка. Только она была очень черная; ее назвали Чернушка [Juodelė]. Кто-то сказал старушке, что надо выкопать подвал, в тот подвал налить молока и положить Чернушку — она станет белой. Они так и сделали. В первый день мать пришла посмотреть и сказала:

— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!

Чернушка высунула палец, мать сказала:

— Еще оставайся, ты еще черная.

Мать пришла на другой день, и на третий, и на четвертый, и на пятый — [девочка] все еще черная. Мать пришла на шестой день и сказала:

— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!

Чернушка высунула пальчик. Старушка посмотрела и сказала:

— Еще ты черная, оставайся.

Это услышала лауме-ведьма. Когда мать ушла, лауме-ведьма пришла и сказала низким голосом:

— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!

Чернушка ответила:

— Моя матушка не так говорит.

И она не высунула пальчик. Потом ведьма сказала высоким голосом:

— Чернушка, Чернушка, высунь пальчик!

Чернушка высунула пальчик. Лауме-ведьма схватила ее и унесла домой. Она стала кормить Чернушку, давала ей самые лучшие кушанья и напитки. Чернушка уже стала жирной. Тогда лауме-ведьма пошла звать в гости других лауме-ведьм, а своей дочери велела изжарить Чернушку.

В это время лиса стояла за стеной и все слышала. Ей стало жалко девочку, и она сказала Чернушке:

— Что ты мне дашь, если я тебя спасу?

— Если ты меня спасешь, так я даже не знаю, что тебе дам, — ответила Чернушка.

— Ну, хорошо, спасу. Когда дочка ведьмы велит тебе сесть в тележку, ты скажи: «Садись ты, я тебя покатаю».

Дочка ведьмы натопила печку и сказала Чернушке:

— Садись, я тебя покатаю.

Чернушка ответила:

— Садись ты, я тебя покатаю.

— Ты меня не потянешь, — заспорила дочка ведьмы.

Чернушка:

— Потяну.

Ведьмина дочка села в тележку — тут же лиса вскочила и топором отрубила ей голову. Она изжарила дочку ведьмы и положила на стол, а ее голову положила на подушку и накрыла. А Чернушку спрятала в дупле березы.

Ведьмы пришли, съели мясо и запели:

Поваляемся, покатаемся —Вот вкусное мясо Чернушки!

Чернушка сидит на березе и отвечает:

Валяйтесь, катайтесь —Ведьминой дочери мяса наелись!

Ведьмы услышали и страшно рассердились, кинулись к кровати дочку будить. Смотрят — только голова дочери. Лауме-ведьмы прямо взбесились. Они схватили топоры и кинулись рубить березу. Они рубили, рубили — устали, пошли отдохнуть.

Лиса прибежала из леса, взяла топоры и их отбила о камень. Ведьмы снова пришли рубить березу, опять устали, опять отдыхали. Потом снова пришли и рубили, но почувствовали, что топоры совсем тупые, и пошли [их] поточить. Лиса прибежала, сняла Чернушку [с березы] и отнесла ее домой.

Родители очень обрадовались и не забыли угостить лису.

К 1.1.1.15. / AT (327F). Деревня Лушна, приход Вишакио Руда, уезд Мариямполе. Зап. Она Паукштене. TŽ 2 с. 258 = LTt 3 117.

См. № 58. Чтобы черное дитя стало белым, его помещают в колодец (см. № 84) или в прорубь. Только в публикуемом варианте лиса относит девочку домой.

61. Ведьма и Лукошюкас

Был один человек, у него был сын. Но раньше бывало, что ведьмы детей крали. Человек боялся, чтобы не украли [его] сына, сделал лодку и пустил мальчика в море.

Он ему наказал, чтобы приплывал, когда позовут не иначе, а только так:

Приплыви, приплыви,Лукошюкас[37],Я тебе дамБелую рубашкуИ красную ленточку!

Бывало, когда нужно подать еду, мать приходила и звала:

Приплыви, приплыви,Лукошюкас,Я тебе дамБелую рубашкуИ красную ленточку!

Ребенок приплывал, мать подавала ему еду, и он опять уплывал.

Ведьма услышала, как мать зовет: «Приплыви, приплыви, Лукошюкас…» и сама стала звать. Но она звала низким голосом. Мальчик понял, что это не его мать, и сказал:

— Это не моя мать. У моей матери одна рука.

Ведьма побежала к кузнецу:

— Кузнец, кузнец, отруби мне одну руку.

Кузнец отрубил ведьме руку. Она уже без одной руки прибежала к морю и опять зовет:

Приплыви, приплыви,Лукошелис,Я тебе дамБелую рубашкуИ красную ленточку!

Тот ребенок говорит:

— У моей матери одна нога — ты не моя мать.

Ведьма побежала к кузнецу:

— Кузнец, кузнец, отруби мне одну ногу.

Кузнец отрубил ведьме ногу. Ведьма на одной ноге прискакала к морю:

Приплыви, приплыви,Лукошелис,Я тебе дамБелую рубашкуИ красную ленточку!

Ребенок сказал:

— Ты не моя мать — у моей матери один глаз.

Ведьма тут же прибежала к кузнецу, сказала:

— Кузнец, кузнец, выколи мне один глаз.

Кузнец тут же выколол ей глаз. Ведьма прискакала к морю и сказала:

Приплыви, приплыви,Лукошелис,Я тебе дамБелую рубашкуИ красную ленточку!

Ребенок сказал:

— Моя мать говорит более тонким голосом — ты не моя мать.

Ведьма побежала к кузнецу, сказала:

— Кузнец, кузнец, сделай мой язык тоньше.

Кузнец постучал по ее языку. Она прибежала к морю и опять зовет:

Приплыви, приплыви,Лукошелис,Я тебе дамБелую рубашкуИ красную ленточку!

Ребенок не может избавиться от этой ведьмы, он говорит:

— Моя мать без головы — ты не моя мать.

Глупая ведьма хотела взять этого ребенка, тут же побежала к кузнецу:

— Кузнец, кузнец, отруби мне голову.

Кузнец отрубил ведьме голову, и она тут же подохла. Когда родители узнали, что ведьмы уже нет, перенесли ребенка домой, и он счастливо вырос.

К 1.1.1.19. / АТ — . Юозас Шинкевичюс, деревня Ожкабаляй, волость Бартнинкай, уезд Вилкавишкис. Зап. Винцас Басанавичюс, (1902). BsLPĮ 4 93 = LTt 3 119.

Имеется 2 варианта сюжета; второй текст записан в Восточной Литве.

62. [Несмеяна]

Были дед да баба. Они сговорились:

— Дед, давай сварим пива, замочим сыту!

— Давай замочим!

Замочили, проросло, отнесли просушить в сытницу. Сытница была в овине. И заяц привык к сыте. Дед смотрит утром — кто-то ел сыту.

— Так, баба, что такое — заяц привык к сыте.

— Пойдем, изловим. Постереги в овине, когда заяц залезет в окошко, заложи это окошко.

Пошли дед с бабой, мешок принесли. Баба велела деду стать в дверях и широко расставить ноги, а она будет гнать зайца из овина. Как только баба погнала зайца, он заскочил в мешок и понес деда, как тот стоял, расставив ноги. Несет, несет, несет, несет, а дед на зайце. Заяц выскользнул, а дед и остался. У деда закружилась голова, и он не знает, куда идти. Дед нашел дорогу: «Как-нибудь выйду этой дорогой».

Он идет, идет, идет, идет — услышал лай собак: «Может быть, будет какая деревня». Подошел: собачонки маленькие, одна напротив другой: кяу-кяу! — лают. Он этих собачат — в мешок и идет. Идет, идет — услышал пение петухов: «Здесь уже должна быть деревня». Подходит: два маленьких красивых петушка стоят один против другого, так поют, так поют! И их — в мешок. Идет, идет по дороге, слышит — кто-то едет, стучат колеса. Подходит — повозки в одну сторону — стук-стук-стук! в другую — стук-стук-стук! Он взял и положил [их] в мешок. Идет, идет — услышал стук вальков. «Вот, уже теперь деревня будет». Подходит ближе — речка и маленькие вальки сами стучат и стирают. Он положил их в мешок.

Идет, идет — находит край леса, поле. Прошел до конца поля — поместье. Пришел в поместье — там понаехало много людей, панов. У пана есть дочка, которая никогда не смеется. Никто ее не может рассмешить. Так пан пригласил и панов, и мужиков: кто ее рассмешит, тому половина королевства. Дед заночевал у арендатора. И никто его не знает.

— Пан, у меня есть человек, путник; может быть, он сможет рассмешить?