Клайв Льюис - Принц Каспиан (с иллюстрациями)
– Что ты сделал с нашим колодцем? – спросила старушка. – Это чудесно. – И она выпрыгнула из постели.
– Садись на меня, – сказал Аслан и добавил, обращаясь к Сьюзен и Люси. – Две королевы могут теперь и побежать.
– Это тоже прекрасно, – согласилась Сьюзен, и они снова отправились в путь.
Так, наконец, с прыжками, танцами, пением, музыкой, смехом, рычанием, лаем и ржанием, все пришли к тому месту, где солдаты Мираза побросали мечи и подняли руки, а воины Питера, еще сжимая оружие и тяжело дыша, стояли вокруг них с суровыми и счастливыми лицами. И тут произошло вот что: старушка соскочила со спины Аслана и бросилась к Каспиану, и они обнялись, потому что это была его старая няня.
Глава 15.
АСЛАН ДЕЛАЕТ ДВЕРЬ
От взгляда Аслана щеки тельмаринских солдат стали цвета холодной подливки, колени застучали, и многие попадали лицом вниз. Они не верили раньше во львов, и это увеличило их страх. Даже Рыжие гномы, которые знали, что он пришел как друг, застыли с открытыми ртами и не могли вымолвить ни слова. Некоторые из Черных гномов, друзья Никабрика, начали бочком отходить. Но все говорящие звери сгрудились вокруг Льва, мурлыкая, хрюкая, пища и воя от радости; они виляли хвостами, терлись о его бока, почтительно касались носами, бегали взад и вперед под ним и между его лапами. Если вы когда-нибудь видели маленькую кошку, ласкающуюся к большому псу, которого она хорошо знает, вы поймете, что они делали. Тут Питер, ведя за собой Каспиана, пробился сквозь толпу зверей.
– Это Каспиан, сэр, – сказал он. И Каспиан преклонил колено и поцеловал лапу Льва.
– Добро пожаловать, принц, – произнес Аслан, – чувствуешь ли ты себя достойным взять королевство Нарнию?
– Я… я не думаю, что достоин, сэр, – ответил Каспиан. – Я ведь только ребенок.
– Отлично, – сказал Аслан. – Если бы ты чувствовал себя достойным, это было бы доказательством того, что ты не подходишь. Итак, под нами и под Верховным Королем, ты будешь королем Нарнии, Лордом Кэр-Паравела и Императором Одиноких Островов. Ты и твои наследники, пока твой род будет продолжаться. И твоя коронация… но что это здесь?
В этот момент показалась занятная маленькая процессия – одиннадцать мышей, шесть из которых несли что-то на носилках, сделанных из веток (носилки были не крупней большой книги). Никто еще не видел мышей, так убитых горем, как эти. Они были в грязи – а некоторые и в крови – уши были опущены вниз, усы висели, хвосты волочились по траве, а один играл на маленькой трубе грустную мелодию. На носилках лежало что-то, напоминающее сырую кучку меха; все, что осталось от Рипичипа. Он еще дышал, но был более мертв, чем жив; покрытый глубокими ранами, с раздробленной лапой, с забинтованным обрубком на месте хвоста.
– Ну, Люси, – сказал Аслан.
Люси в ту же минуту достала свою алмазную бутылочку. Хотя для каждой раны Рипичипа была нужна только одна капля, ран было так много, что ужасное молчание длилось долго, но вот она кончила, и Мыш вскочил с носилок. Лапка его моментально потянулась к рукоятке шпаги, другой он закрутил усы и поклонился.
– Приветствую тебя, Аслан, – раздался пронзительный голос, – и имею честь… – Но тут он внезапно остановился.
Дело было в том, что у него не было хвоста, – то ли потому, что Люси забыла об этом, то ли ее жидкость, хоть и заживляла раны, новый хвост вырастить не могла. Рипичип осознал свою утрату, когда делал поклон; возможно, что-то изменилось в его способности держать равновесие. Он поглядел через правое плечо. Стремясь увидеть свой хвост, он поворачивал шею все дальше, пока не повернул плечи, а за ними и все тело. Но тут же повернулась и его задняя часть, и он не смог ее разглядеть. Затем он опять попытался повернуться, чтобы поглядеть через плечо, но результат был тот же самый. Только после того, как он обернулся вокруг своей оси три раза, он понял ужасную правду.
– Я поражен, – сказал Рипичип Аслану, – я совершенно вне себя. Я должен просить вашего снисхождения, ибо очутился в столь неподобающем виде.
– Это тебе к лицу, малыш, – заметил Аслан.
– Все равно, – ответил Рипичип, – если что-нибудь можно сделать… Быть может, ваше величество? – и он поклонился Люси.
– А для чего тебе хвост? – спросил Аслан.
– Сэр, – сказал Мыш, – я могу есть, спать и умереть за моего короля без хвоста. Но хвост – честь и слава мыши.
– Дружок, – спросил Аслан, – не слишком ли много ты думаешь о своей чести?
– Величайший из всех Верховных Королей, – произнес Рипичип, – разреши мне напомнить тебе, что нам, мышам, был дарован очень маленький размер, и если мы не будем защищать свое достоинство, некоторые (те, кто ценятся за свой рост) будут разрешать себе неподобающие шутки на наш счет. Вот почему я затратил кое-какие усилия на то, чтобы все запомнили, что могут почувствовать эту шпагу так близко от сердца, как только я дотянусь, если будут говорить в моем присутствии о Мышеловках, Засохшем Сыре или Свечах: никто, сэр, и даже самый высокий глупец в Нарнии! – здесь он свирепо уставился на Смерчина, но великан, который всегда стоял позади, даже не услышал, о чем разговаривают у его ног, и потому пропустил все мимо ушей.
– Могу я спросить, почему все твои друзья обнажили шпаги? – сказал Аслан.
– Если это угодно вашему Верховному Величеству, – сказал второй Мыш, которого звали Пичичик, – мы все собираемся отрезать свои хвосты, если наш командир должен остаться без хвоста. Мы не вынесем стыда ношения чести, в которой отказано нашему главе.
– Вы покорили меня, – прорычал Аслан, – у вас прекрасные сердца. Не ради твоего достоинства, Рипичип, но ради любви между тобой и твоим народом и еще больше ради той услуги, которую твой народ оказал мне давным-давно, когда перегрыз вершевки, которыми я был связан на Каменном Столе (и потому, хоть вы и давно забыли, вы стали говорящими мышами), у тебя снова будет хвост. – И раньше, чем Аслан кончил говорить, новый хвост появился на том же месте.
Затем, по приказу Аслана, Питер посвятил Каспиана в рыцари ордена Льва, а Каспиан, как только сам стал рыцарем, посвятил Боровика, Трама и Рипичипа, назначил доктора Корнелиуса своим лордом-канцлером и утвердил медведя Толстяка в привилегии быть распорядителем турнира. Все захлопали в ладоши.
После этого тельмаринские солдаты решительно, но без насмешек и побоев были переведены через брод и в городе Беруна посажены под замок; там им дали говядины и пива. Они очень волновались, переходя реку, потому что ненавидели и боялись быстрой воды так же, как леса и зверей. Наконец все сложные дела были закончены и началась самая приятная часть этого длинного дня.
Люси, удобно устроившись около Аслана, недоумевала, что делают деревья. Сначала ей показалось, что они просто танцуют; они медленно двигались двумя хороводами, один слева направо, другой справа налево. Потом ей показалось, что они бросают что-то в центр круга – то ли отрезают длинные пряди своих волос, то ли отламывают пальцы – если так, то у них было множество пальцев про запас, и это не приносило им вреда. То, что они бросали, достигнув земли, превращалось в хворост и сухие ветки. Затем трое или четверо Рыжих гномов вышли вперед со своими трутницами и подожгли кучу веток, которая сначала затрещала, потом загорелась ярким пламенем, а потом заревела; так обычно ревет лесной костер в летнюю ночь. Все расселись вокруг.
Затем Вакх, Силен и менады начали танец куда более дикий, чем танец деревьев; не просто танец веселья и красоты (хотя он был и весел, и красив), но магический танец изобилия, и там, где они проходили, начинался пир: жареные мясные туши, наполнившие рощу тонким ароматом, пшеничные и овсяные лепешки, мед, разноцветные сласти, сливки, густые, как овсянка и гладкие, как тихая вода, абрикосы, персики, гранаты, груши, виноград, клубника, малина – пирамиды и водопады фруктов. Потом во множестведеревянных чаш, кувшинов и кубков принесли вино; темное, густое, как сироп из сока тутовника, светло-красное, как превращенное в жидкость желе из красной смородины, желтое и зеленое, желто-зеленое и зеленовато-желтое.
Для людей-деревьев была приготовлена другая пища. Когда Люси увидела кротов, роющих торф в разных местах (их указал Вакх), и поняла, что деревья собираются есть землю, ей стало немного неприятно. Но когда она увидела эту землю, она почувствовала себя гораздо лучше. Они начали с отличной коричневой глины, выглядевшей, как шоколад; она на самом деле была так похожа на шоколад, что Эдмунд захотел попробовать кусочек, но ему не понравилось. Когда эта глина была полностью уничтожена голодными деревьями, они взялись за землю совсем розового цвета. Они сказали, что она легче и слаще. Вместо сыра они ели меловую почву, а закончили сладким – отличным золотоносным песком с серебряными добавками. Они выпили немного вина, и остролисты сделались очень разговорчивы: ведь деревья по большей части утоляют жажду только глубокими глотками смеси росы и дождя, приправленной запахом лесных цветов и вкусом тумана.
