Пауль Маар - Новости о господине Белло
— Макс говорит о проводнике? — уточнил Белло.
— Да.
— А он не незнакомые люди. Мы с ним знакомы, — сказал Белло. — Это же проводник, который вчера сказал господину Белло: «Ваши познания меня не интересуют».
— Ты хочешь сказать, это тот же самый проводник, что и по дороге сюда? — спросил я.
— Да, тот же самый, — ответил Белло, снова запрыгнул на сиденье, положил голову мне на колени, зевнул и пробормотал: — Белло хочет поспать.
— А если опять зайдёт проводник? — спросил я.
— Тогда Белло перелёжет на пол, — сказал он. — Но сначала поспёт.
Наконец-то снова дома
Дорогу от вокзала до нашего дома Белло знал хорошо, поэтому нёсся впереди, но иногда оглядывался, возвращался, обегал вокруг меня и снова мчался вперёд. Один раз он, правда, остановился у какого-то дома и очень долго его обнюхивал. Я ушёл далеко вперёд, а он всё не двигался с места. Наконец он догнал меня.
— Что ты там унюхал, что-нибудь интересное? — спросил я.
— Там проходила Адриенна. Белло разнюхал точно, — сказал он.
— Ты что, опять хочешь с ней встретиться, что ли? — удивился я.
— Может быть, — сказал он. — Думаю, наверно, да.
И он опять побежал вперёд. Радовался, что дом уже близко. А я, наоборот, замедлил шаг. Потому что тяжело было нести чемодан; казалось, он всё сильнее оттягивал руку, и приходилось всё чаще ставить его на землю. Но ещё и потому, что с каждым шагом меня всё сильнее мучила совесть. А её просто так на землю не сбросишь. Я вор. Украл деньги из папиной кассы. И понимал, что папа будет меня очень ругать.
Мы подошли к дому. Аптека уже закрылась, но наверху, в гостиной, горел свет. Я позвонил: один звонок длинный, два коротких, это наш семейный код.
Наверху папа нажал кнопку, дверь открылась, но он и сам уже сбегал вниз по лестнице.
— Макс, — обрадовался он, — вернулся! — он обнял меня. — Я так за тебя волновался!
Сверху раздался голос Верены:
— Штерни, это Макс?
Папа ответил:
— Да, Макс вернулся. Сейчас мы поднимемся.
— Ты очень сердишься? — осторожно спросил я. — Прости, что я взял деньги. Понимаешь, папа, ведь я должен был помочь господину Белло…
— Да, кстати, что с господином Белло? — перебил он меня. Только после этого он обратил внимание на пса. — Да, увы, я вижу, он опять превратился в собаку, — папа наклонился и погладил пса по голове. — Привет, Белло!
— Давно пора поздороваться и с Белло, наконец-то, папа Штернхайм, — отозвался Белло с упрёком.
Папа так обалдел, что попятился и чуть не сел прямо на лестницу.
— Это… говорящая собака? — спросил он.
— Да, Белло ррразговаривает, — подтвердил пёс. — Белло пойдёт наверх. Белло проголодался.
— У господина Мельхиора не получилось превратить Белло в человека, но зато Белло теперь разговаривает! Это уже кое-что, — сказал я.
— Сейчас ты нам всё подробно расскажешь, — потребовал папа. — Пошли к Верене в гостиную. Она, конечно, тоже хочет узнать обо всём.
Вдруг папа огляделся. Кажется, он что-то вспомнил.
— А куда ты дел дядю Астора? Он что, не захотел идти с вами? И прямо с вокзала пошёл к себе домой?
— Как это? — настала моя очередь удивляться. — При чём тут вообще дядя Астор?
— А разве не он привёз вас из Марбурга? Как вы вернулись-то?
— Как-как — на поезде.
— Но ведь дядя Астор специально поехал в Марбург, чтобы найти вас там и привезти домой в целости и сохранности, — сказал папа.
— Дядя Астор? — переспросил я.
— Значит, вы разминулись, — сказал папа. — Но всё равно, пойдём скорее в дом! Верена ждёт.
Потом мы все вместе ужинали, и я подробно рассказывал, как мы добирались до Марбурга, с какими приключениями жили в гостинице, о превращении господина Белло, о госпоже Майке и её отце Мельхиоре, о разных экспериментах, которые тот проводил с Белло, и об обратной дороге.
Белло вроде бы не слушал меня, увлёкшись едой: ему досталась большая порция любимого собачьего корма — индейки с печёнкой. Верена случайно нашла в буфете последнюю банку, где-то в заднем ряду, и положила ему полную миску. Но когда я дошёл до истории с кошкой в купе и сказал, что господин Белло от страха чуть не залез на багажную полку, он на минутку перестал есть и возразил:
— Белло совсем не боялся противной кошки!
— А кто говорил, что собаки не умеют врать? — спросил я.
— Наверно, это только те собаки, которые и говорить не умеют, — засмеялась Верена.
А Белло не ответил и вернулся к еде.
Когда мой рассказ подошёл к концу, заговорили папа с Вереной.
— Вечером вы не вернулись, и твой отец страшно разволновался, — сказала Верена. — Пожалуйста, никогда так больше не делай!
— Да, и я хотел тебе сказать то же самое, — папа сделал серьёзное лицо. — Ты что, не понимал, как мы будем переживать? И как тебе это в голову взбрело!
— Прости, пожалуйста, что я взял деньги, — сказал я. — Но я потратил не всё, вот, кое-что осталось.
Я вынул из кармана две бумажки и положил на стол.
— Да не о деньгах речь! — воскликнул папа. — Как можно было уезжать одному?! Тебе же всего двенадцать лет! Ты ещё ребёнок!
— Со мной же был господин Белло, — оправдывался я.
— Во всяком случае, отец не спал всю ночь и вскакивал из-за каждого шороха: думал, что ты вернёшься, — сказала Верена. — А утром мы сразу же позвонили в справочную и попросили номер госпожи Майке Лихтблау в Марбурге.
— А потом, когда госпожа Лихтблау рассказала, что ты заходил к ней и с тобой была собака, я немного успокоился. По крайней мере, до сих пор с тобой ничего не случилось, — продолжил папа. — Но она не знала, где вы. Так что я опять стал переживать и даже думал, не поехать ли самому в Марбург, чтобы тебя найти и привезти домой. Но я не мог просто так бросить аптеку. Так что позвонил дяде Астору, рассказал ему о твоём путешествии.
— И представь себе: Астор, который много лет не решался выйти из дому, с первым же поездом понёсся в Марбург, чтобы найти там улицу Роберта Вальзера и доставить тебя домой, — добавила Верена. — Видишь, как ты ему дорог!
— А потом вы разминулись: Астор ехал в Марбург, а вы с Белло — домой из Марбурга. А он теперь разыскивает вас там, — закончил свой рассказ папа.
— Главное, что Макс вернулся, — сказала Верена.
— Да, — согласился папа. — Астор, наверное, заночует там и вернётся утром.
Так всё и получилось. Потому что скоро зазвонил телефон. Трубку взял папа.
— Привет, дядя Астор! — сказал он. — Да, вернулись. Прибыли живы-здоровы!
Потом он слушал, что говорил дядюшка, и время от времени говорил «Да» и «Прекрасно!». Наконец он произнёс «До встречи!» и положил трубку.
— Расскажи всё по порядку, — попросил я.
— Что он сказал? — спросила Верена.
— Дядя Астор в гостях у Мельхиора? — спросил Белло. — Ему тоже надо пить меркуриальную воду? Гадость. На вкус гадость, а пахнет — просто фу-у!
— Рассказывает, что они сидят ужинают с Мельхиором и Майке, — сказал папа.
— На жёлтых трясущихся креслах? — перебил я.
— Об этом он не говорил. Они как раз собирались выпить бокальчик вина…
— Все вместе один бокальчик? — уточнил Белло и заметил: — Против правил гигиены, — он запомнил, что я говорил ему, когда он пил из моей чашки.
— Как тут можно рассказывать, когда вы всё время перебиваете? — спросил папа. — Начну с начала. Они сидят ужинают, и пьют вино, каждый из своего бокала, и вспоминают времена, когда ещё был жив дед Эдмунд, Мельхиор жил у нас на Кленовой аллее, а Астор был маленький. Дядя Астор переночует у Майке и завтра вернётся. Кажется, Майке очень приятная женщина, во всяком случае, он говорил о ней с большим восторгом.
— Она рыжая, — сказал я. — Волосы как морковка.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Верена. Голос у неё стал напряжённый, почти обиженный. На прошлой неделе она ходила в парикмахерскую, и с тех пор волосы у неё у самой были золотисто-рыжие, а не светлые.
— Только то, что она крашеная, — ответил я.
— Астора это совершенно не смутит, — сказала она. — У него же у самого волосы искусственные.
— А ещё Майке варит очень вку-у-усные сосиски! — встрял Белло. — Но индейка с печёнкой всё равно вкусней.
Потом я пошёл в свою комнату разбирать чемодан. Бутылочку с голубым соком я аккуратно поставил в шкаф. И тут у Белло появилось необычное желание.
— Белло до сих пор воняет меркуриальной водой, — сказал он.
— Да, есть немного, — согласился я. — Запах такой же, как вкус у серебряной ложки, когда ешь яйцо всмятку. Сернистый, что ли. Резкий.
— Белло хочет купаться, — сказал он. — Максу надо напустить воду в ванну.
— Что ты сказал? — я ушам своим не верил. И это говорил пёс, который вечно упирался изо всех сил, когда мы с папой хотели засунуть его в пустую ванну и окатить из душа? С которым мы еле-еле справлялись вдвоём и который не раз выскакивал из ванны, когда с него текла вода в три ручья, и устраивал в ванной проливной дождь?
