Джордж Макдональд - Страна Северного Ветра

— А это твой брат? — поинтересовался джентльмен.

— Нет, сэр.

— Откуда же он знает твою бабушку? Не похоже, чтобы он с ней дружил.

— Нет, конечно! Он хороший мальчик, только чуточку того.

Тут она выразительно покрутила пальцем у виска.

— Что ты хочешь сказать? — спросил джентльмен. Алмаз по-прежнему смотрел на него и улыбался.

— Кебмены кличут его Божьим ребенком, — прошептала она. — У него не все дома. Тронутый он немножко.

Алмаз, несмотря на то что прекрасно её слышал и всё понял, продолжал улыбаться. Какая разница, как его называют, если он не сделал ничего плохого? К тому же «Божий ребёнок» — определённо лучшее из прозвищ!

— Итак, мой юный друг, что ты умеешь делать? — джентльмен повернулся к мальчику, чтобы хоть как-то продолжить разговор.

— Управлять кебом, — ответил Алмаз.

— Хорошо. А ещё что? — продолжал расспрашивать тот. Поверив словам девочки, джентльмен принял выражение тихой радости на лице Алмаза за признак слабоумия и решил быть поласковей с бедняжкой.

— Присматривать за маленьким братиком, — сказал тот.

— Замечательно. А ещё?

— Чистить сапоги отцу и делать ему к чаю тосты.

— Да ты незаменимый помощник! — воскликнул джентльмен. — А что ещё ты умеешь?

— Больше, наверно, ничего, — признался мальчик. — Ездить на лошади я могу только, если меня подсадить, это не считается.

— А читать ты умеешь?

— Нет. Но мама умеет, и папа тоже, и они меня обязательно научат.

— Тогда вот, держи пенни.

— Спасибо, сэр.

— А когда научишься читать, приходи ко мне в гости, и я подарю тебе полшиллинга и книжку с красивыми картинками.

— Благодарю вас, сэр, а где вы живёте? — спросил Алмаз. Не настолько он был прост, чтобы не понимать — в гости не придёшь, если не знаешь адреса.

«Да ты вовсе не глуп», — подумал джентльмен, вынимая из кармана визитную карточку. — Вот держи, — произнёс он вслух. — Пусть папа прочитает и объяснит тебе, куда идти.

— Да, сэр. Спасибо, сэр, — поблагодарил мальчик, пряча карточку.

Джентльмен двинулся дальше, но вскоре замедлил шаг, обернулся и увидел, как Алмаз отдал свою монетку девочке, и услышал его слова:

— У меня есть и папа, и мама, и маленький братик, а у тебя только злая старая бабка. Держи мой пенни.

Девчушка положила монетку в карман рядом со своей — это была единственная целая часть платья. Бабка всегда исправно следила, чтобы карман был в порядке.

— Она всё такая же злая? — спросил мальчик.

— Ага, такая же. Только мне теперь дают больше монеток, чем раньше. Хватает еды себе купить и ещё домой медяков притащить, чтобы бабка не ворчала. Хорошо ещё, что она слепая совсем.

— Почему? — удивился Алмаз.

— Да если б она видела как раньше, враз бы заметила, что я не ем её объедки, и догадалась бы, что я себе что-то покупаю.

— Так она не следит за тобой?

— Не следит, скажешь тоже. Ещё как следит. Только я притворяюсь, что ем, а сама кидаю всё на коленки, а потом сую в карман.

— А что она сделает, если узнает?

— Не даст больше.

— Так ты же всё равно их не ешь!

— Ну и что с того?

— Тогда зачем они тебе?

— Я их отношу хромуше Джиму.

— А кто это?

— Мальчишка с нашей улицы. Мать сломала ему ногу, когда он был маленький, с тех пор он и хромает. Но он очень славный, этот Джим, я жуть как его люблю. И каждый раз для него тоже монетку оставляю. Ну, почти каждый раз. Ладно, пора мне мести дальше. Ох, и грязищи от этих омнибусов!

— Алмаз! Алмаз! — позвал отец. Ему не нравилось, что сын так долго болтает с той девочкой. Мальчик послушно вернулся на козлы, рассказал отцу про джентльмена, как он обещал подарить полшиллинга, если Алмаз научится читать, и показал визитную карточку с адресом.

— Из конюшен не так-то легко выбраться! — произнёс отец, возвращая сыну карточку. — Смотри, не потеряй её, мой мальчик. Кто знает, что из этого может выйти. Видит Бог, в наши тяжёлые времена лучше иметь много друзей.

— Разве у тебя мало друзей, отец? — удивился Алмаз.

— Грешно мне жаловаться, но чем их больше, тем лучше.

— Дай-ка я посчитаю, — сказал мальчик.

Он вытащил руки из карманов и стал по очереди загибать пальцы левой руки, начиная с большого.

— Мама — раз, наш малыш — два, я — три. Потом ещё старый Алмаз, и кеб тоже. Хотя нет, кеб не считается, он никогда на тебя не посмотрит, а если старого Алмаза нет в оглоблях, так кеб вообще стоит, как истукан. Потом кебмен-пьяница, тот, что живёт по соседству, его жена и их малютка.

— Они мне не друзья, — вставил отец.

— Но они мои друзья, — заметил мальчик.

Отец рассмеялся.

— Много от них толку! — произнёс он.

— Откуда ты знаешь? — возразил Алмаз.

— Ладно, давай дальше, — сказал отец.

— Ещё Джек и мистер Стоункроп, и — как же я забыл — конечно, мистер и миссис Коулман, мисс Коулман, миссис Крамп. И ещё тот священник, что разговаривал со мной в саду, когда ветер повалил старое дерево.

— Ты хоть знаешь, как его зовут?

— Нет, не знаю.

— А где он живёт?

— Тоже не знаю.

— Зачем же ты тогда его считаешь?

— Он со мной разговаривал и был таким приветливым.

Отец снова рассмеялся.

— Да ты, сынок, считаешь всех, кто тебе знаком. Это ещё не значит, что они твои друзья.

— Правда? А я думал, значит. Хорошо, тогда я сам с ними подружусь.

— И как ты это сделаешь?

— Да очень просто. Они ничего не смогут поделать. Как они запретят мне стать их другом? Ещё та девочка, что метёт улицы.

— Хорошие же у тебя друзья, Алмаз, нечего сказать!

— Конечно, она мой друг, папа! Если бы не она, миссис и мисс Коулман тогда не сели бы в твой кеб.

Отец задумался, ведь сынишка оказался прав, и ему стало стыдно за свою неблагодарность.

— А потом ещё этот джентльмен, — продолжал мальчик.

— Если он сдержит обещание, — перебил отец.

— Конечно, сдержит! Для него полшиллинга вовсе не много. Я вот что не понимаю, отец — разве другом может быть только тот, кто что-то для тебя сделал?

— Я этого не сказал, сынок. Тогда пришлось бы не считать нашего малыша.

— Нет, не пришлось бы. Он для тебя смеётся, и кричит, и приносит столько счастья. Разве это ничто, папочка?

Отец был тронут до глубины души. Он ничего не ответил на последние слова сына, и Алмаз закончил:

— А самого лучшего друга я ещё не посчитал — это ты, папочка — ну, или мама. Ты ведь мой друг, правда? А я — твой, да?

— А еще Бог всем нам друг, — произнёс отец, и оба они замолчали, слишком серьёзными были эти слова.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Алмаз учится читать

опрос джентльмена, умеет ли Алмаз читать, заставил отца задуматься, не пора ли, и в самом деле, научить этому сына. Устроив на ночь старого Алмаза и задав ему корму, он немедля приступил к делу. Для самого мальчика дело оказалось несложным, потому что отец взял вместо азбуки книжку детских стихов, которую мама подобрала у моря. Учиться Алмазу было самое время, поэтому схватывал он всё на лету, и уже через месяц мог прочитать по складам любой стишок.

Только ему никак не удавалось найти стихотворение, которое мама читала ему тогда на берегу. Выучив буквы, он снова и снова пролистывал книжку, надеясь его узнать, но ни одно не было на него похоже. И он разумно решил подождать, пока не научится читать. Тогда он начал книжку с самого начала, одно стихотворение за другим. На это у него ушли почти две недели. Когда же Алмаз дошёл почти до конца, он наткнулся на одно стихотворение, и оно надолго завладело им, хоть искал он другое.

Мальчик-пастух

Мальчик-пастух очутился в лесу.В жизни не видел такую красу!Дикие пчёлы, и розы, и хмель,Будет мне здесь и жильё, и постель.Здесь не найдут меня горе и грусть.В этих краях навсегда остаюсь.

Лес этот мой, и деревья мои,Яблоки, вишни и травы,Я здесь король, и, как все короли,Здесь заживу на славу.Вишни и розы, деревья и хмель.Будет мне здесь и жильё и постель.

Выползла змейка, блестя чешуёй,В мягкой траве показалась.Мальчик велел ей: останься со мнойИ радостно змейка осталась.

Птичка запела над головой,Трелью в лесу зазвенела.Спускайся сюда, веселее с тобой!И птичка послушно слетела.

Вишни и розы, деревья и хмель.Будет мне здесь и жильё, и постель.Как вам не скучно на месте одном!В чащу со мною скорее идём!

Так они шли по тропинке вперёд,Вишни душистые сыпались в рот,

Спелые яблоки падали в руки —Нету печали и нету разлуки,

Здесь не найдут меня горе и грусть!В этих краях навсегда остаюсь!Быстрый ручей среди леса бежал.Мальчик сурово ему приказал:

— Ну-ка, с дороги скорее сверни!Ты не туда катишь воды свои —

Следуй за мной! — И шумящий потокС мальчиком рядом послушно потёк.

Так он, спеша, увлекал за собойВсех, кто в лесу попадался живой, —

Птицы и белки, ежи, пауки,Жабы, улитки, олени, жуки,

Дикие пчёлы, ночная сова,Бабочки «мёртвая голова»,

Моль, и капустница, и «адмирал»,Мчались за ним, потому что позвал.

Малиновки, жаворонки, вороны,Стрекозы, похожие на драконов,

Летучие и лесные мыши,Все, кто видит и все, кто слышит,

Все обитатели этих местВдруг устремились покинуть лес,

Даже слепые кроты позабыли,Как под землёю ходы свои рыли.

И пробивались за мальчиком вслед.Не различая, где тьма, где свет,

А дудка пастушья и барабанВсё звали и звали — вперёд, в туман.Ветру крикнул: Пойдём со мной!Ветер скрутился над головой,

В поселке флюгеры посрывалИ устремился вперёд, как шквал.

Корни с трудом оторвав от земли,Даже деревья куда-то шли.

И все они вышли в конце путиТуда, где дальше нельзя идти.

Широкое поле и облака —Земля велика и велика,

Спуститесь! — пастух сказал облакам.И закат спустился к его ногам.

В золоте, дыме встал перед ним.И пастух испугался — что делать с ним?

Звери толпою сгрудились вокруг,И что будет дальше — не знал пастух.

Что делать со всеми, кого он согналС насиженных мест и с собой позвал?

И мальчик воскликнул: — Уйдите прочь!Я не могу вам ничем помочь!

Но ветер шумел, и звери роптали —Зачем пришли они в эти дали?

И голоса все слились в один:— Что ты хочешь от нас, господин?

Ты привёл нас — птиц и зверей.Что нам делать, скажи скорей!

Куда деваться — пастух не знал.Он сел на землю и зарыдал.

И вспомнил, что ждёт его дома мать.И понял, что им сейчас сказать:

— Ведите меня поскорее домой! —Птицы вспорхнули над головой,

Ручей беззаботно помчался назад,Обратно отправился весь зоосад.

И только змея шипела в тревоге,Бросилась мальчику прямо под ноги

Живою помехой на каждом шагу.— Змея! Я тебя уничтожить могу, —

Крикнул пастух, — я не стану шутить,Если попробуешь путь преградить!

Дудочкой крепкой нанёс удар,Прочь покатилась змея, как шар.

Шёл, торжествуя, звериный народ,Вишни душистые сыпались в рот,

Спелые яблоки падали в руки,Нету печали и нету разлуки,

Птицы звенели, как этот рассказ,Что сложен для мальчика и для вас.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ