Эсфирь Эмден - Дом с волшебными окнами. Повести
— А ты не болтай!
Но медведь сделал вид, что ничего не слышал. Он продолжал строгать, и дети не спуская глаз смотрели на его работу.
— Сколько стружек! — тихонько сказала Таня. — И какие они хорошенькие, жёлтые!
— А хотите, миленькая девочка, я вам этих стружек в корзиночку насыплю? — засуетилась лисичка.
Санки остановились у крыльца, и большой бурый медведь показался на пороге.
Таня вопросительно посмотрела на Серёжу.
— Ерунда! — засмеялся Серёжа. — Зачем нам стружки?
— Ну, тогда яблочков покушайте! Вкусненьких! Мороженых! — И лисичка побежала в погреб.
А Серёжа попросил не без робости:
— Михайло Иваныч, можно мне построгать немножко эти лыжи?
— Отчего же, — помолчав, согласился медведь. — Построгай малость. Быстрей справимся.
Михайло Иваныч оставил работу, отошёл к печке и стал раскуривать от уголька свою чёрную трубку. Сидит у печки, раскуривает трубочку, а сам одним глазом смотрит на Серёжу.
А Серёжа с увлечением принялся строгать.
Чши! Чши! — запел рубанок в Серёжинах руках.
Потрескивают дрова в печке, медведь трубочку покуривает, Серёжа строгает лыжи, а Таня на лавочке сидит и то на огонь смотрит, то на Серёжу. Хорошо бы он поскорей лыжи сделал! Очень к маме хочется!
А Морозко согрел у печки руки и стал большой иглой зашивать дыру в валенке.
— «Не полагается»! — ворчал он, разглядывая валенок. — Ишь ты, «не полагается»… Сколько служу, а новых валенок не выслужил…
Михайле Иванычу, видно, давно надоела Морозкина воркотня, и он громко запел:
Я лыжи детям делаю,Прочней вам не сыскать.Секрет таков: лишь смелыеИх могут надевать.Трусишка в яму упадёт,А смелый на гору взойдёт!
— А куда на них можно дойти? — тихонько спросила Таня.
— А это смотря по тому, кто наденет, — подумав, пробасил медведь.
— Да куда хочешь, милая, — сказал Морозко.
— А если я надену? — сказала Таня. — Я ведь ещё плохо езжу. — Она посмотрела на брата и вздохнула.
— Не беда — дорога научит, — пробурчал медведь.
— Научит, научит, — подтвердил Морозко, откусывая нитку.
— Нам ведь торопиться надо, дедушка, — сказала Таня. — Мы очень торопимся! Нас мама ждёт, — прошептала она, оглядываясь на Серёжу, который продолжал строгать.
Морозко повертел в руках валенок — ох, и старый же! — и, словно нехотя, словно ни к кому не обращаясь, посоветовал:
— А вы Михайла Иваныча попросите, он вам самые быстрые лыжи даст!
— Даст, миленькая девочка, даст, — пропела лисичка.
Она вернулась из погреба с лукошком, полным белых, подёрнутых морозцем антоновских яблок, с деревянной чашкой, в которой краснела клюква.
— Кушайте, миленькие, кушайте! — угощала она детей.
Таня попробовала: до чего же вкусно! Клюква пересыпана не то снежком, не то сахаром — так и хрустит на зубах! А яблоки с кислинкой и такие холодные, что сразу заболели зубы. Но всё равно вкусно!
— Таня, простудишься! — строго сказал Серёжа. — Мама тебе не разрешает есть холодное!
А сам с удовольствием ел яблоко. Ой, какое холодное — в руке и то долго не удержишь!
— Кушайте, миленькие, кушайте! — суетилась лисичка. — У нас яблок много! Михайло Иваныч у нас такой запасливый хозяин, такой хороший!
— Да не юли ты! — прикрикнул на неё медведь. — Пойди лучше малого побуди — что он всё спит да спит!
— Иду, иду! — засуетилась лисичка и юркнула за пёстрый ситцевый полог.
Глава седьмая
ПЛЮШЕВЫЙ ПРИЁМЫШ
Мишка, спи,Не сопи.Лапа Мишкина, усни,Лапа будет трогать сны.По мхусту-пать,По-хру-сты-вать…Ухо Мишкино, усни,Ухо будет слушать сны.Будут сниться МишкеШор-шур-шишки…
Лисичка юркнула за полог и не возвращается. А Тане так хочется посмотреть, что там!
Она и заглянула в щёлочку.
А там стоит колыбелька! Вся резная, деревянная.
Таня немножко раздвинула полог:
— Можно мне маленького посмотреть?
— Можно, миленькая девочка, можно, — разрешила лисичка и впустила Таню.
А за пологом в деревянной колыбельке сладко спал плюшевый медвежонок.
— Ой, какой хорошенький! — умилилась Таня. — А как его зовут?
— Мишуткой зовут, миленькая девочка, — сказала лисичка. — Маленький ещё, вот и спит всё.
— И что за малый! — проворчал за занавеской Морозко. — Всё спит да спит, хоть бы разок проснулся!
— Ой, ну какой хороший! — восхищалась Таня. — А откуда он у вас, дедушка Морозко?
— На дороге нашёл, милая. — И Морозко понизил голос. — Я ведь тут не живу, только погреться захожу. В обед да в свой выходной, если хозяин отпустит. Мне малого и девать-то некуда. А Михайло Иваныч сказал: «Я возьму!» А он мужик серьёзный, мастер хороший, я его и уважил. Да что толку? Вот и няньку нашли, юлу такую, а дитя всё спит да спит!
— А можно, я попробую его разбудить? — сказала Таня.
Она вынула медвежонка из колыбельки и прижала его к себе.
Медвежонок был тёплый, плюшевый, сонный… Когда Таня прижалась к нему щекой, ей показалось, что он вздохнул… Нет, не просыпается. И глаза закрыты!
Серёжа просунул голову за занавеску.
— Таня, — сказал он, — нам надо идти! Вот заигралась и всё забыла! Как маленькая! А я уже кончил работу!
— Ой, не забыла, Серёженька, что ты! Только мне медвежонка жалко… А ты лыжи сделал? Правда?
— Помог немного. А теперь идти надо. Ты смотри, уж ночь совсем!
— Сейчас пойдём, вот сейчас!.. Ну ещё минутку подожди!
Лисичка подпёрла лапкой щёку, смотрит на Таню и вздыхает:
— Ой, погостили бы у нас ещё немножко! Мы бы с вами, миленькая девочка, вместе малыша нянчили, вместе хозяйничали. И в «дурачка» бы с вами играли вечерком, и на саночках катались днём…
Таня слушает сладкие Лисичкины речи и прижимает к себе медвежонка. А Серёже становится жалко сестру — на дворе такой мороз, а здесь хорошо, тепло…
— Знаешь что, Таня, — говорит он, — я пойду один, а потом мы с мамой придём за тобой.
Таня сразу вскакивает с места. Тёплой, сонной дрёмы как не бывало.
— Ой, что ты, Серёжа, разве можно? Ведь мама ждёт нас! Пойдём скорей!
— Да куда вы пойдёте, миленькая девочка? — запричитала лисичка. — На дворе снегу сколько навалило!
— Замолчи, юла! — прикрикнул на неё Морозко. — Михайло Иваныч им лыжи даст, живо доедут.
— Готовы! — рявкнул медведь, кладя на стол две пары отличных лыж. — Вдвоём делали… А то не управиться бы. — И он кивнул на Серёжу.
Таня положила медвежонка в колыбель. И снова вынула. Она никак не могла с ним расстаться.
А Морозко о чём-то шептался с Михайлом Иванычем.
— Ладно. Пускай берёт! — вдруг пробасил медведь и снова взялся за работу.
И больше он ни на кого не смотрел и словно забыл о детях.
Но Таня уже всё поняла: ей разрешили взять медвежонка с собой!
— Малому свежий воздух полезен, — сказал Морозко. — На обратном пути занесёшь.
— Занесу, дедушка Морозко! — радостно согласилась Таня, прижимая к себе медвежонка.
— А вот ему игрушка на дорожку. Возьмите, миленькая девочка, — прошептала лисичка вздыхая.
И подала Тане тугой красно-синий мячик. И откуда она его взяла? Может, тоже нашла на дороге?
Морозко, насупив седые брови, сердито посмотрел на лисичку, и та сейчас же юркнула к себе за полог.
— До свиданья! — сказала ей вслед Таня.
Пёстрый полог, усыпанный ягодками клюквы, заколебался, плутовская рыжая мордочка высунулась оттуда и сейчас же исчезла. До свиданья, лисичка, кто знает, встретишься ли ты ещё нам на пути.
Дети взяли лыжи, простились с хозяевами и вышли на крыльцо.
Морозко, покряхтев, надел тулуп и тоже вышел — проводить их да заодно посмотреть, всё ли в порядке в лесу.
А на краю крыши сидел, свесив ножки, месяц и щёлкал подсолнушки.
Увидев Морозка, месяц испугался и, быстро перебирая ножками, полез на трубу.
Глава восьмая
У ВОРОТ ИГРАЛОЧКИ
Мы звонкие воротаИгрушечной страны,Скажи скорей нам, кто ты,Какие видишь сны.
Хороший был, видно, мастер Михайло Иваныч.
А может, и не мастер тут был причиной, а дорога. Но только не успели дети опомниться, как взлетели на высокую гору.
Далеко позади остался бревенчатый медвежий дом и старый лес вокруг него. А впереди виднелся незнакомый город.
На городских воротах сидел месяц. Он кивнул детям своей остроконечной шапочкой, как знакомым, и блестящим пальцем показал на ворота.
