Анна Александрова - Зелёная пиала
— Что ты выдумываешь? Всё себе беспокойства ищешь! И без того не легко!
Разве с ними сладишь? Я, конечно, ничего не ответил, но решил после школы ещё раз побывать на пасеке. Вернулся из класса домой, пообедал, а мать, как нарочно, задержала меня — велела вскопать грядки под помидоры. Только к вечеру попал я в пески. И что же? Ай-ай-ай, и сейчас даже вспомнить страшно: я увидел двух больших бабочек. Жёлто-бурые, с чёрным рисунком на крыльях, они сидели на нашем улье и тихо гудели. Я сразу узнал этих пчелиных врагов. На спинках у них такой рисунок — будто бы череп. За это их так и прозвали — мёртвая голова. Так вот, эти бабочки гудят, подражая голосу пчелиной матки, и от этого голоса пчёлы в улье словно бы цепенеют. Заворожённая «стража» пропускает разбойников в улей. Враги пробираются к самым дальним ячейкам с кормом и пьют мёд. Одна бабочка за один раз может выпить целую ложку мёда! Я, конечно, не стал зевать — подкрался и обеих накрыл тюбетейкой. Смотрю — на синий улей ещё три бабочки сели. «Ну, погоди ж», — думаю. Подкрался и этих прихлопнул. Да где тут! Целым роем летят! Чем темнее становится, тем их больше. Что тут делать? Вскочил я на ишака и во весь дух к отцу. Ну, отец мой не любит дела откладывать, не стал дожидаться утра. Как только взошла луна, посадил нас с Бяшимом на верблюда — и в пески. И что же мы там увидели? Ой, честное пионерское, это было как в настоящей сказке. Подумать только, наши пчёлы сами о себе позаботились. Перед летком — во всех трёх ульях — они построили баррикады — ну, вроде столбиков — из прополиса, пчелиного клея. Поставили они эти столбики так близко, что пчела-то может между ними пройти, а бабочке ни за что не пробраться в улей. Вот как хорошо дело кончилось! Только не для нас. Бяшим не спал всю ночь и на другой день по математике срезался. Скажу прямо, нам эта двойка была опаснее мёртвой головы! Пропадать бы нашей пасеке, если бы Маиса не выручила. Она математику знает лучше всех. Её наша учительница очень любит. Вот эта Маиса и упросила математичку переспросить Бяшима. Представляете, как мы все за Бяшима взялись! Всем кружком накачивали — задачки ему объясняли. Наутро получил-таки пятёрку Бяшим, — и пасека была спасена.
Вот и всё. Только не совсем.
Когда зацвёл в колхозе урюк, мы перевезли нашу пасеку обратно на школьный участок. И к осени ранний вылет дал свои результаты: сняли мы с каждого улья на восемь килограммов и пятьсот граммов мёда больше.
А потом приходит отец на кружок и смеётся. Говорит:
— Как дела?
— Ничего, — говорим, — теперь хорошо.
А он ещё больше смеётся.
Мы ничего не понимаем. Теперь его спрашиваем:
— В чём дело?
Он отвечает:
— Есть секрет, которого вы не знаете.
— Какой?
— Очень простой. Это я сам пионерам в Рязань написал, чтобы они вас на соревнование вызвали. Вижу, — плохо идёт работа, вдвоём на пасеке топчетесь, да и то с прохладцей. И видите, — помогло.
Ну, мы не рассердились. Тоже стали смеяться. Хоть он и подшутил над нами, зато теперь у нас большой кружок пчеловодов.
Вы думаете, мы зря сегодня в пески ходили? Нет. Мы искали место для наших ульев: опять хотим вывезти наш Золотой городок. Ходили, смотрели, — не зацвели ли травы в песках, не пора ли нашим пчёлам выезжать в Каракумы? Да вот попали в снежную бурю. Думаете, мы жалеем об этом? Да нисколько! Иначе бы мы не попали к вам в чайхану и не слыхали бы ваших замечательных рассказов.
* * *— Вот увидите, этой осенью мы обгоним рязанцев! — закончил рассказ Аман.
И все в чайхане захлопали, зашумели, засмеялись, а тонкий луч солнца прорвался сквозь ставни, золотой ниткой протянулся через всю чайхану и заиграл на зелёной поверхности пиалы, которую Аман всё ещё держал в руке.
— Глядите! Солнышко вышло! — засуетилась Сона-Эдже и настежь распахнула окошко.
Все смолкли. Солнце потоком хлынуло в чайхану. Яркими красками вспыхнули цветы на пузатых чайниках, заблестели лакированные подносы, горячим огнём загорелись краски ковров; и самовар, прилежно начищенный заботливыми руками чайханщицы, засверкал червонным золотом. В лучах солнца порозовели, помолодели лица гостей. Улыбаясь, в глубоком молчании, любовались они погожим днём, наконец-то сменившим ненастье.
Первым поднялся древний Бавам-ата.
— Самой длинной дороге всегда приходит конец; пришёл конец и нашей долгой беседе, — сказал старый плотник и стал надевать просторные сапоги-ичиги.
Вслед за ним начали подниматься и другие гости. Аман с поклоном протянул пиалу хозяину. Старый узбек усмехнулся, и в его умных глазах заиграли весёлые искорки.
Он положил руку на плечо мальчику и сказал:
— Когда ты получишь значок участника Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, непременно всех нас позови пить чай с пионерским мёдом.
Старики одобрительно зашумели, и Аман с досадой почувствовал, что краснеет, как девчонка. Он смутился и от этого покраснел ещё больше.
Под взглядами стариков он был готов провалиться сквозь землю, но толстый чайханщик пришёл к нему на помощь. Заметив, что гости собираются уходить, он стал в дверях и смеясь воскликнул:
— Обождите! Не выпущу никого! Пускай сперва мой гость — хозяин заколдованной пиалы — рассчитается с долгом!
— С каким долгом? — зашумели гости.
Старый узбек, ничего не поняв, развёл руками.
— Если я должен вам, то скажите, — сколько?
— Э, хитрый! — погрозил ему пальцем шутник чайханщик: — Всех заставил рассказывать, даже меня заставил, а сам молчал, точно губы мёдом склеил! Так неужели мы его выпустим без выкупа, старики? — обратился он за поддержкой к гостям. — Пускай отдаст долг и расскажет нам что-нибудь на прощанье!
Археолог раскатисто рассмеялся:
— Прав! Тысячу раз прав Овез-ага! Вы начали круг, яшули, — вам и кончать!
Он взял пиалу из рук узбека и быстро плеснул в неё несколько капель чая:
— Пейте до дна, товарищ, а то люди подумают, что вы испугались.
Узбек улыбнулся одними глазами и выпил.
— Хош! Хорошо! — закричал чайханщик, довольный своей затеей, и громко захлопал в ладоши.
— Воля хозяина для гостя — закон, — с расстановкой произнёс узбек и стоя, не садясь на кошму, начал.
ТРИ БРАТА
Один человек, отправляя своих сыновей в далёкий путь, спросил их:
— Дети мои, чем я могу наградить вас на дорогу?
— Мешком золота! — закричал старший, и руки его задрожали от жадности.
— Острым мечом! — сказал средний, и глаза его засверкали отвагой.
А младший сын ничего не сказал.
— Чем же я награжу тебя, мой орлёнок? — спросил у него отец.
— Мудрой беседой, — тихо ответил младший.
И каждый получил своё.
Старший взял мешок золота, средний опоясался острым мечом, а с младшим отец беседовал до утра. Когда же восток забелел, все трое отправились в путь.
Едва ступили они на дорогу, старший брат стал смеяться над младшим:
— Скажи, безумец, на что купишь ты себе хлеба в чужих краях?
Средний сказал надменно:
— Чем станешь ты защищаться, когда на тебя нападут злые люди?
И оба долго смеялись над младшим за то, что он предпочёл беседу и золоту и мечу. Но младший не ответил им ни слова и продолжал спокойно идти вперёд.
Так дошли они до пустыни. Пески окружили братьев со всех сторон, а солнце беспощадно жгло землю. Братья с трудом подвигались вперёд, их ноги увязали в песке, но тяжелее всех приходилось старшему брату. Он изнывал под своей тяжёлой ношей. Наконец он не выдержал:
— Я не могу идти дальше, — простонал он и сел у дороги.
Тогда братья подняли его и сказали:
— Иди. Если ты останешься здесь, ты погибнешь!
И старший бросил свой драгоценный груз, как гнилую дыню, и поспешил вслед за братьями.
Так шли они по безводным пескам. К полудню жажда стала невыносимой. Братья упали на песок, и смерть уже схватила их за горло, когда младший увидел в небе дикого голубя.
— Вода близко, мы спасены!.. — прошептал он потрескавшимися губами.
Но братья ему не поверили. Он объяснил:
— Ночью, пока вы спали, отец рассказал мне, что голуби вьют свои гнёзда возле колодцев. Поспешим вслед за голубем и утолим нашу жажду.
Не в силах идти, они поползли, цепляясь руками за сухие колючие травы, и так добрались до колодца. Они жадно прильнули к воде, и силы снова вернулись к ним. Освежённые, братья продолжали свой путь и к вечеру увидали вдали цветущий оазис. Они ускорили шаг. Они уже различали сады и высокие городские башни. Здесь ждал их желанный отдых. Но путь был ещё далёк, и, как ни спешили братья, — они не успели достигнуть города до полуночи. Когда они подошли к городским стенам, ворота были уже заперты, и стража отказалась впустить их.
