Нортон Джастер - Мило и волшебная будка
— Кошмарная мысль! — Грязные перья на птице взъерошились. — Родина — это такое кошмарное место — я туда почти и не залетаю. С корнем вырвалась из Контекста! Кроме того, что может быть лучше этих жутких гор?
«Все, что угодно», — подумал Мило, оттягивая воротник, который вдруг стал ему тесен, а вслух спросил:
— Вы, видимо, злой дух или демон?
— К сожалению, ни то, ни другое, — закручинилась птица, и две мутных слезы скатились по ее клюву. — Я бы с удовольствием, но таланта не хватает.
И не успел Мило задать следующий вопрос, как птица взмахнула потрепанными крыльями и взлетела, осыпав их сверху всяким дрязгом, дрянью и грязью.
— Постой! Куда ты? — кричал Мило, у которого успело-таки накопиться немало вопросов.
— Сам ты кудлатый! — прокричала птица и растворилась во мгле.
Двинулись дальше. Спустя какое-то время Мило заметил:
— Она все равно нам не помогла бы.
— Именно поэтому я и шуганул ее, — вскричал Ляпсус, геройски размахивая тростью. — А подать сюда демонов, да поскорее!
— Будут вам демоны, да скорее, чем вы думаете, — ответил Тактик, оглянувшись через плечо на жучилу, который тут же сник и затрепетал.
А тропа вела их все выше и выше.
Наконец выбрались на перевал высокого хребта — только затем, чтобы увидеть впереди другой, еще выше первого, а за ним — еще и еще хребты, гребни которых тонули в клубящейся тьме.
На перевале тропа расширилась и выровнялась, а впереди — впереди, прислонясь спиной к мертвому дереву, стоял элегантный джентльмен в безупречном костюме, белоснежной, отглаженной сорочке, при галстуке и в начищенных до блеска штиблетах, с чистыми-чистыми ногтями, в хорошенько вычищенной шляпе и с чистейшей белизны платочком в нагрудном кармане. И лицом он тоже был чист. Настолько чист, что не имел ни носа, ни рта, ни глаз.
— Здравствуй, мальчик, — сказал он, дружески пожав Мило руку.
— Ну, а ты как поживаешь, верный пес? — И он дружески похлопал Тактика по спине.
— Вы сегодня необыкновенно элегантны! — отвесил он комплимент довольному Ляпсусу, приподняв шляпу. — Рад вас всех видеть!
«Какая приятная неожиданность, — подумали все, — встретить такого приятного человека, да еще в таком неприятном месте!»
— Простите, не могли бы вы уделить мне немного времени? — учтиво продолжил тот. — Мне требуется помощь кое в каких делах.
— Почему бы и нет? С удовольствием! — бодро ответствовал Ляпсус.
— Мы готовы, — добавил Мило, у которого лишь на мгновенье мелькнул вопрос: как может столь приятная личность быть настолько безликой?
— Прекрасно, — обрадовался джентльмен, — у меня как раз три проблемы. Во-первых, мне хотелось бы перенести этот песочек, — и он указал на огромную кучу великолепного мелкого песка, — с этого места на вон то. Но, к сожалению, у меня не имеется иного инструмента, кроме… — И он подал Мило малюсенький пинцетик.
Мило тут же принялся по зернышку переносить песок с одного места на другое.
— Во-вторых, мне хотелось бы осушить вот этот колодец и наполнить вон тот, только вот воду набирать мне нечем, кроме как этой глазной пипеткой. — Он сунул пипетку Тактику в зубы.
Часовой пес немедленно принялся переносить воду по капле из колодца в колодец.
— И последнее: нужно пробить ход в этой скале с помощью вот этой иголки.
Ляпсус рьяно принялся корябать иголкой гранит.
Работа закипела, а джентльмен, приятный во всех отношениях, вернулся к дереву, прислонился к нему и вновь уставил рассеянный взгляд на тропу. Между тем Мило, Тактик и Ляпсус трудились и трудились — час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом…
Глава 17
Неприятная компания
Ляпсус что-то весело насвистывал — ему всегда правилась работа, не требующая размышлений. За день он проковырял в скале дырку, куда целиком мог засунуть свой большой палец. Тактик с пипеткой в зубах упорно ходил туда и обратно, но воды в полном колодце не убавилось, а в пустом почти не прибыло. А уж новую кучу песка, которую наносил Мило, нельзя было назвать даже кучкой.
— Странное дело, — сказал Мило, ни на мгновенье не отрываясь от дела, — тружусь, тружусь, а ничуть не устал и есть совсем не хочется. Так можно работать до бесконечности.
— Не исключено, что так оно и будет, — зевнул в ответ джентльмен (во всяком случае, по звуку это подозрительно напоминало зевок).
— Послушай, — шепнул Мило Тактику, проходившему мимо, — как бы нам узнать, надолго ли это?
— А на что тебе дан волшебный карандаш? Возьми и узнай, — проворчал Тактик настолько внятно, насколько мог с пипеткой в зубах.
Мило вынул из кармашка сияющий карандаш и быстренько подсчитал, что на все про все им потребуется восемьсот тридцать семь лет.
— Прошу прощения, — он подергал джентльмена за рукав и показал листок с вычислениями, — на эту работу нужно потратить восемьсот тридцать семь лет.
— Вот как? — проговорил тот, даже не повернув головы. — Тем более не следует отвлекаться.
— Мне кажется, это не слишком разумная трата времени, — заметил Мило.
— При чем тут РАЗУМ! — негодующе вскричал джентльмен.
— Я хотел сказать, что это дело не слишком важное, — попытался вежливо объяснить Мило.
— Абсолютно не важное, — сердито фыркнул безликий. — Разве я стал бы просить вас о чем-нибудь другом?
Теперь, когда он вновь повернулся к ним, он уже не казался таким приятным.
— Чего же ради работаем-то? — рявкнул Тактик, и будильник его вдруг зазвенел.
— Того ради, мои юные друзья, — прошипел безликий голосом весьма противным, — что нет ничего важнее, чем потратить время на всякие пустяки. Если у вас накопится их достаточно и вы займетесь ими, то никогда не дойдете туда, куда направляетесь, — и он злодейски расхохотался.
— Так вы, значит, и есть… — догадался Мило.
— Именно! — возопил безликий торжествующе. — Я — Пошлый Примитив, Бес Пощадный, Бес Смысленный и Бес Полезный, пожиратель сил, потраченных впустую, я — исчадье привычки.
Ляпсус, выронив иглу, воззрился на джентльмена, не веря своим ушам, а Мило и Тактик начали медленно пятиться.
— Стоять! Ни с места! — приказал бес. — Вам предстоит немало новых дел, да еще не меньше восьмисот лет понадобится на завершение этого, начатого.
— Кому это нужно, заниматься пустяками? — спросил Мило и тут же вспомнил, сколько времени сам тратил на них ежедневно.
— А ты подумай, от каких забот они могут тебя оградить, — ответил джентльмен, и пустое лицо его как будто исказилось недоброй усмешкой (если только может исказиться то, чего нет). — Занявшись простым и пустяшным, ты даже думать забудешь о важном, но трудном. На это у тебя не останется времени. Потому что всегда найдется уйма всяких дел, кроме тех, которые необходимо сделать. И если бы не твой клятый карандаш, ты бы и не заметил, как пролетело время.
Так шептал он голосом ласковым и лживым, а сам, вытянув руки, приближался к ним на цыпочках шажок за шажком.
— Идите ко мне, не покидайте меня. Давайте вместе повеселимся. Ах, сколько мы пересыплем из пустого в порожнее! Сколько воды переносим ситом! От скольких дел мы не будем бегать и сколько не делать! А кроме того, можно чинить карандаши, ковырять дырки, распрямлять гвозди, стричь купоны и много, много чего еще. Повремените-ка тут немного, и вам никогда, никогда больше не придется думать, потому что вы, попривыкнув, сами станете исчадьями привычки.
Баюкающий голос сковал их по рукам и йогам, но в тот миг, когда холеные пальцы беса уже потянулись к ним, раздался голос:
— БЕГИТЕ! БЕГИТЕ!
Мило подумал, что это кричит Тактик, и, увернувшись, бросился прочь.
— БЕГИТЕ! БЕГИТЕ!
Тактик, подумав, что это кричит Мило, прыгнул следом.
— БЕГИТЕ! БЕГИТЕ!
Теперь уж и Ляпсус, ничего не подумав, припустился, а за ним по пятам — Пошлый Примитив.
— Сюда! Сюда! — звал кто-то, и они бежали на голос, карабкаясь по скользкой каменной осыпи, которая с каждым их шагом вперед оползала на шаг назад. С великим трудом, и только благодаря четырем лапам Тактика, они взобрались на гребень следующего хребта, всего на шаг-два опередив разъяренного Примитива.
— Сюда! Сюда! — звал голос, и без всяких колебаний они вошли в лужу липкой грязи сперва по лодыжки, потом по колено, по пояс и в конце концов забарахтались, погрузившись по грудь в маслянистую жижу.
Бес же, взобравшись на груду булыжников (которые, между прочим, требовалось пересчитать), дальше, в топь, не полез, но, стоя на краю, потрясал кулаками, выкрикивал страшные проклятья, обещая призвать на их головы всех демонов Пустопорожни.
