Алан Милн - Когда-то, давным-давно (сказка для взрослых)
– Вы… вы… О, немедленно перестаньте смотреть так!
– Как? – спросила Бельвейн, продолжая смотреть так.
– Не делайте этого! – закричал Удо и пнул ногой подушечку. – Прекратите!
Она прекратила.
– Вы знаете, – произнесла она кокетливо, – а я вас немного боюсь, когда вы сердитесь.
– Я сержусь. Я очень сержусь. Я страшно разгневан.
– Я так и думала, что вы рассердитесь. – Она вздохнула.
– И вам очень хорошо известно, почему.
Графиня кивнула.
– Это все мой ужасный характер. Стоит мне выйти из себя, и я могу натворить Бог знает что.
Она снова вздохнула и в раскаянии потупила взор.
– Ну, вам не следовало бы… – неловко начал Удо.
– Видите ли, принц, мне всегда казалось, что мужчины относятся к женщинам слишком уж свысока и что это несправедливо. Вот и на этот раз мне стала невыносимой мысль о том, что мы, женщины, не можем управлять страной сами – даже некоторое время – и что нужно звать на помощь мужчину. – Она застенчиво взглянула на принца. – Правда, я тогда не знала, какой это мужчина, но теперь…
Вдруг она умоляюще простерла руки к Удо:
– Останьтесь с нами, принц Удо, и помогите нам! Мужчины так умны, так храбры, так… великодушны. Им неведомо это мелочное чувство мстительности, присущее женщинам.
– Помилуйте, графиня… мы… ээ… вы… ээ… конечно, в том, что вы говорите, много правды, и я…
– Не могли бы вы снова присесть, принц?
Удо сел рядом с ней.
– А теперь давайте обсудим все это спокойно, как старые друзья.
– Конечно, – начал Удо, – я вас понимаю. Вы меня никогда не видели, ничего обо мне не знали – для вас я был просто одним из мужчин.
– Я немного узнала вас, когда вы приехали. Внешняя… маска не могла скрыть отваги и достоинства. Но даже если бы у меня была возможность вернуть вам прежний облик, я думаю, что побоялась бы это сделать, потому что никак не предполагала, что вы настолько добры и великодушны.
Все выглядело так, словно было совершенно очевидно, что принц ее уже простил. Когда очень красивая женщина благодарит вас за то, что вы ей еще не дали, джентльмену остается только одно. Удо успокаивающе похлопал графиню по руке.
– О, благодарю вас, ваше высочество.
Бельвейн встряхнулась, встала со скамьи и молвила:
– А теперь позвольте мне показать вам мой прелестный сад.
– Любой сад, где находитесь вы, графиня, не может не показаться прелестным, – галантно ответствовал Удо, и это, мне кажется, было неплохо для человека, который еще накануне питался одним салатом и овсянкой.
И они стали гулять по саду вместе. У принца уже не оставалось никаких сомнений – день действительно выдался удачный.
Час спустя он вернулся в библиотеку. Гиацинта бросилась к нему навстречу.
– Ну и как?
Удо мудро покивал головой.
– Я поговорил с ней о ее поведении в отношении меня. Никаких затруднений больше не предвидится. Всему виной – обычное женское легкомыслие. Она все объяснила, и я решил ее простить.
– Но ее воровство, ее заговор, ее интриги против меня?!
Удо оторопело уставился на принцессу, но быстро опомнился.
– Об этом, – сказал он многозначительно, – я буду говорить с ней завтра.
Глава 17
Король Бародии меняет лицо
Король Веселунг сидел в своей палатке с запрокинутой назад головой и глазами, устремленными в потолок. Его всегда румяные щеки были на этот раз белее снега. Человек по имени Карло крепко держал его за нос. Но Веселунг не сопротивлялся и не протестовав – его брили.
Придворный цирюльник находился, по обыкновению в прекрасном расположении духа и болтал без умолку. Он на минуту отпустил королевский нос и стал править бритву, заметив:
– До чего неприятная штука – эта война.
– Ужасная, – согласился король.
– Конца-краю не видно.
– Ну, ну, – сказал Веселунг, – там посмотрим…
Цирюльник снова приступил к работе.
– Знаете, что бы я сделал с королем Бародии, попадись он мне в руки?
Веселунг не отважился ответить, но показал правым глазом, что разговор ему интересен.
– Я бы ему бакенбарды сбрил, – решительно объявил Карло.
Веселунг внезапно дернулся, – в тот же момент снежное поле окрасилось следами битвы, потом король снова откинул голову, и через несколько минут операция была завершена.
– Скоро пройдет, – сказал Карло, похлопывая короля по подбородку. – Вашему величеству не следовало шевелиться.
– Я сам виноват, Карло. Вы меня натолкнули на мысль, вот в чем дело.
– Рад служить вашему величеству. До свидания, ваше величество.
Как только Карло вышел, король достал свой блокнот. Он всегда записывал великие мысли, приходившие ему в голову за день.
Теперь он нацарапал в нем следующее: «И уста последнего из малых сих могут обронить жемчуга мудрости».
Король ударил в гонг, чтобы вызвать к себе Советника.
– У меня родилась великая идея, – сказал он Советнику.
Советник постарался скрыть удивление и изобразить восторг.
– Сегодня я предполагаю совершить тайную вылазку в стан противника. Мне нужны данные разведки. В какой из всех этих палаток скрывается король Бародии?
– Самая большая в центре, над ней королевский штандарт.
– Я так и думал. На самом деле, я часто видел, как он туда заходит, но все должно быть по правилам. В соответствии с информацией, предоставленной моими надежными разведчиками, я намереваюсь сегодня ночью пробраться в палатку короля Бародии и…
Советник содрогнулся от негодования.
– …и сбрить ему бакенбарды.
Советник содрогнулся от восхищения.
– Ваше величество, – заговорил он тоном, исполненным благоговения. – Сорок лет, юношей и мужем, служил я вашему величеству и вашему до сих пор оплакиваемому батюшке, но никогда мне не приходилось присутствовать при рождении столь блистательного плана.
Веселунг некоторое время боролся с собой, но природная честность победила.
– Он возник после одного замечания моего брадобрея, – сказал он как бы между прочим, – но, конечно, по-настоящему разработал его я.
– И уста последнего из малых сих могут обронить жемчуга мудрости, – назидательно изрек Советник.
– Разумеется, – с отсутствующим видом проговорил Веселунг, взяв блокнот и вычеркивая только что написанную фразу. – Как, по-вашему, это не запрещено правилами?
– Ни в коем случае, ваше величество. В анналах Евралии существует множество примеров подобного юмора – юмора, который, если можно так выразиться, являя невежественному уму лишь свою поверхностную сторону, тем не менее корнями уходит в самые фундаментальные стратегические соображения.
Веселунг внимал ему с искренним восторгом. Вот это Советник так Советник!
– И я так подумал. С одной стороны, это поможет нам без труда выиграть войну, а с другой – король Бародии окажется в очень смешном положении, лишившись бакенбардов. Нынче же ночью я приведу план в исполнение.
И вот в полночь он отправился на подвиг. Советник с тревогой ожидал его возвращения. Уже много веков рыжие бакенбарды были неотъемлемой принадлежностью правящей династии Бародии. В те времена даже ходила пословица: «Потерянный, как король Бародии без бакенбардов». Король, лишившийся этой регалии в самый критический момент для страны, – это было бы нечто из ряда вон выходящее. Ему, по меньшей мере, пришлось бы удалиться в изгнание до тех пор, пока бакенбарды не отрастут снова, а, лишенная предводителя, армия Бародии стала бы легкой добычей.
Советника эта возможность ничуть не печалила. Он с нетерпением ожидал возвращения в Евралию, в свой уютный дом. Не то чтобы на войне ему было скучно – забот у него было не меньше, чем у всякого другого. В его обязанности входила, например, проверка всех новых претендентов на должность чародея или заклинателя, которых приводили в лагерь. Такой-то и такой-то заявлял, что за пятьсот золотых он превратит короля Бародии в маленькую черную свинью. Его вели к Советнику.
– Ты говоришь, что можешь превратить человека в маленькую черную свинью? – спрашивал Советник.
– Да, ваша милость, этому меня научила бабушка.
– Тогда преврати меня, – просто-напросто говорил Советник.
Новоявленный мудрец начинал творить чудеса. Как только он произносил последнее заклинание, Советник смотрелся в зеркало. Потом он кивал солдатам, самозванца сажали на мула лицом к хвосту и с позором выпроваживали из лагеря. Таких самозванцев являлось немало (каждый, как-никак, получал награду в виде мула), и нельзя сказать, чтобы жизнь Советника была лишена треволнений.
Но он скучал по нехитрым радостям домашнего очага. Он любил, вернувшись из дворца, покопаться в саду, любил после ужина рассказывать жене о важных делах, совершенных им после того, как они виделись в последний раз, внушать ей, что ему доступны государственные тайны, о которых она не должна даже и пытаться его расспрашивать. Женщина, обладающая меньшим чувством такта, так бы и поступала, но жена Советника знала, что он только и ждет, чтобы из него «вытянули» все секреты. Однако, поскольку эти тайны всегда казались ей слишком скучными, чтобы делиться ими с соседками, большого вреда в том не было.
