Софья Прокофьева - Сказка о ветре в безветренный день
Однажды этот дракон приполз в деревню. Он был большой-большой, длинный-длинный. Он приполз и заревел страшным голосом:
— Пусть все-все выйдут на улицу — и люди, и коровы, и собаки, и быки!
Все очень испугались и вышли. И противный дракон сказал:
— Мне мало одной еды. Мне ещё нужен ваш страх. Я приполз сюда, чтобы всех вас напугать. Я хочу посмотреть, как дрожат ваши руки и ноги. Послушать, как щёлкают ваши зубы. Вот сейчас я дохну огнём. Вот дохну огнём на хижину — хижина сгорит. Дохну на человека человек сгорит. На кого хочу, на того и дохну.
Дракон закрыл свои страшные глаза и стал думать, на кого ему дохнуть огнём.
Вдруг к дракону подбежала мама.
— Дохни огнём на меня! Дохни огнём на меня! — закричала она.
— Почему ты хочешь, чтобы я дохнул огнём на тебя? — спросил страшный дракон эту маму. — Может быть, я дохну огнём на это дерево или на эту курицу, ведь я ещё не придумал, на кого мне дышать огнём.
— Здесь стоит мой маленький мальчик. Мой сын, — сказала мама. — Я ведь не знаю… А вдруг ты захочешь дохнуть огнём на него. Я не могу стоять и ждать, пока ты там думаешь. Хочешь кого-нибудь сжечь — сожги меня!
Вот! Эта мама посмотрела прямо в глаза дракону. И дракон увидел, что мама его совсем не боится. Совсем-совсем его не боится. Дракон заморгал своими страшными глазищами. Лапы у него задрожали, и он упал брюхом на землю. Он повернулся и пополз в гору, волоча брюхо по земле.
Люди перестали ходить к его пещере и носить туда вкусную еду. И больше о нём никто ничего не слыхал…
* * *Щётка замолчал.
Великий Садовник молча посмотрел на него. По его старому лицу текли слёзы. Он потянул Щётку за руку, нагнул его к себе и поцеловал.
— Вам понравилась эта сказка, да? — сказал Щётка, прижимаясь к нему. — Я даже сам не знаю, откуда я её знаю. Но эта сказка была мне вместо мамы. Нет. Не вместо. А просто я люблю думать, что мама из этой сказки немножко и моя мама. А может быть, и совсем моя мама.
Великий Садовник протянул руку и коснулся Матиного плеча.
— Ну, девочка, ну неужели тебе не понравилась эта сказка? Эта удивительная сказка?
Матя вздрогнула, как будто его рука обожгла её, и вскочила на ноги. Её глаза горели ненавистью.
— Вы тут все сидите и врёте! — закричала она. — Ничего мне не понравилось. Подумаешь, какие-то деревья! Да плевать мне на них! Мне-то что? Или музыка. Не хочу я никакой музыки. Это просто, как деньги. И вас всех можно купить. За музыку, за деревья. Моих Братьев тоже купили. Купили! Значит, вот можно купить человека. Как тыкву… как связку сушёной рыбы… как телегу. Только вместо денег им дали жизнь. А тебя вот можно купить за маму. Вот тебе дай добрую маму, которая будет тебя любить и целовать на ночь. И ты… И вы все…
Матя снова упала на солому и заткнула уши пальцами.
— Обманутое сердце… Вот что бывает, когда обманывают сердце… — пробормотал Великий Садовник.
— Она всё равно не слышит нас, даже когда не затыкает уши, — вздохнул Невидимый Трубач. — Она слишком несчастна…
Свеча догорела и погасла, захлебнувшись в лужице своего растаявшего воска.
Наступила ночь.
Шаги стражника, ходившего под окном, в тишине зазвучали громче. А вместе с тем они стали более медленными и сонными.
Все молчали.
Так с открытыми глазами, молча ждали они рассвета.
Глава 17, КОТОРАЯ ПУСТЬ ЛУЧШЕ ОСТАНЕТСЯ БЕЗ НАЗВАНИЯ, ЧТОБЫ ТЕБЕ БЫЛО ИНТЕРЕСНЕЕ ЧИТАТЬ
Утро было ясное и безветренное.
На голубом небе ни облачка. Листья на деревьях не шевелились. Солнце жарко светило. И в королевском пруду лебеди отражались чисто и правильно.
И всё-таки в это утро Цеблион раз пятнадцать выбегал на балкон посмотреть, не поднялся ли ветер.
— Нет, Ваша Исключительная Прозрачность, — докладывал он, — ветра нет! Ни оттуда, ни отсюда. Просто на редкость приятный и подходящий день для казни!
Вид у Цеблиона был какой-то бледный и мрачный. Нос вяло повис. Глаза обведены красными кругами. На щеках отпечатки пальцев. Видимо, он просидел всю ночь, закрыв лицо руками.
Но на него никто не обращал внимания.
Да и нам с тобой, в конце концов, какое дело, что этот очень плохой человек в отчаянии от того, что он и его сын остались без колпаков.
Дело совсем в другом.
Дело в том, что в это чудесное, безветренное, солнечное утро должны были казнить Матю, Щётку, Великого Садовника и Невидимого Трубача.
На этот раз король, королева, принцесса и все придворные решили сами присутствовать при казни.
Это было большое событие. Ведь все они не выходили из дворца уже много лет. А если и выходили, то лишь для того, .чтобы, придерживая обеими руками колпак, добежать до кареты и сесть в неё.
Поэтому с утра все балконы были подметены и вымыты.
А с перил свешивались ковры, похожие на высунутые языки.
Весь дворец был украшен разноцветными флагами.
Правда, флаги висели вяло, как тряпки. Ведь флаги любят, когда ими играет ветер!
Но всё равно площадь перед дворцом имела в этот день совсем необычный вид.
На площадь выходило три улицы. Эти три улицы были похожи на три реки, впадающие в одно море.
По ним текли и текли толпы народа.
А солнце светило всё так же ярко и весело. Ведь оно не понимало, что здесь должно произойти. Но люди, которые шли на площадь, прекрасно всё понимали. У мужчин лица были мрачные и решительные. А у женщин испуганные и печальные.
Здесь были моряки в синих шапках.
Рядом с ними шли их жёны, которые не расставались с ними потому, что знали, что их мужья скоро опять уйдут в опасное море.
Здесь были ткачи, друзья Братьев, и гончары, с кусками глины, прилипшей к одежде.
Люди шли и шли с разных сторон на площадь.
А посреди площади стояли четыре виселицы.
Две из них были побольше, а две поменьше.
И все, кто пришли на площадь, вздрагивали, когда видели эти маленькие виселицы.
— Негодяи!
— Убийцы!
— Вы не посмеете это сделать!
— Мы не допустим!
— Мы сломаем эти виселицы!
Если бы ты с ребятами из твоего класса оказался в этот момент на площади, то вы все, конечно, тоже полезли бы вперёд и закричали:
— Фашисты! Подлые палачи!
И каждый из вас подумал бы: «Эх, приехать бы сюда на танке да и показать им!.. Или хотя бы прилететь на вертолёте, спустить лесенку, чтобы Матя и все могли бы подняться в кабину и…»
Но люди на площади так, конечно, не думали. Ведь никто из них никогда не видел ни танка, ни вертолёта. Они даже слов таких никогда не слыхали.
Люди стояли плотными рядами. Сжав кулаки, смотрели они на виселицы.
Но они не могли подойти к виселицам.
Потому что между ними и виселицами стояло двадцать шесть пушек.
Их круглые чёрные жерла казались страшными глазами, которые, не мигая, смотрели на толпу.
— Эй, назад, голодранцы, нищие! Если вы сделаете ещё хоть один шаг вперёд, мы будем стрелять!
Это кричали невидимые пушкари.
Они кряхтели, вздыхали, кашляли от напряжения и подносили к пушкам круглые тяжёлые ядра.
— Ах вы проклятые, что у вас детей, что ли, нет? — всхлипывала тётушка Пивная Кружка, стоявшая в толпе. Глаза у неё были красные, а нос удивительно распух. — А эти-то ваши хозяева, что у них хорошего, кроме красоты-то? Казнить такую хорошую девчонку! Такую славную и работящую! А они ещё радуются, смеются…
Действительно, над площадью пронёсся весёлый смех, зазвучали радостные, возбуждённые голоса. Двери на балконах распахнулись.
Оркестр заиграл любимую песенку короля, а все придвор ные громко запели:
Буби, пупи, буби,Бом!Буби-бом! Буби-бом!
Это на балкон вышли невидимки.
Но в это время раздались совсем другие звуки. Совсем не похожие на весёлый смех и музыку.
Это зазвенели цепи и заскрипели двери тюрьмы.
— Ox! — сказала разом вся площадь.
Это из дверей тюрьмы вышли Матя, Щётка, Великий Садовник и Невидимый Трубач.
Первой шла Матя.
Её лицо было зеленоватым от бледности. Руки вяло опущены. Губы белые. От ресниц на щеках лежали длинные тени. Она совсем не была похожа на живую девочку.
За ней шёл Великий Садовник, обнимая за плечи Щётку. Его старая рука казалась голубой на чёрном плече.
Позади вздыхал и что-то бормотал о похоронном марше Невидимый Трубач.
— Изверги! — всхлипнула тётушка Пивная Кружка. — До чего девчонку довели. Наверно, совсем не кормили!
Невидимки на балконах радостно зашевелились. Засмеялись, захихикали.
— Мерзкая девчонка, так тебе и надо!
— Вот теперь ты пожалеешь!
— Папочка, а почему она не плачет? — раздался пронзительный голос принцессы. — Я хочу, чтобы она плакала!
— Да, да! Пускай она плачет!
— А то неинтересно!
— Нужно показать ей Братьев, — решил король. — Когда она их увидит, она заплачет! Эй! Открыть железные ставни на Чёрной башне!
