Михаил Чулков - Русские сказки, богатырские, народные
Больше того не нужно было неустрашимому богатырю. Он поехал указанным путем и под вечер прибыл к капищу. Развалившаяся и мхом заросшая ограда окружала его. Трава в поле росла внутри ограды и представила тем это место удобным к ночлегу. Богатырь расседлал коня и пустил на свежий корм, а сам, вынув из сумы дорожное стряпню и флягу с вином, расположился на паперти ужинать.
Смеркалось уже. Великий стук поднялся в капище, двери растворились навстречу, и толстый поляк начал выглядывать из них. «А, господин хозяин! – сказал богатырь. – Не прогневайся, что я без спросу остановился здесь. Я думал, что дом этот пустой». Поляк заскрипел на него зубами. «Пожалуй, не сердись, – продолжал богатырь, – милости прошу покушать дорожного», – и, налив чарку вина, поднес ему. Поляк не принимал и сверкал глазами, раскалившимися, как уголь. «О, пожалуй, не упрямься, – сказал Алеша и выдернул несговорчивого поляка из-за двери. – Выкушай-ка и будь поласковее». Поляк толкнул рукою чарку и облил богатыря. «Слушай же ты, невежа, – продолжал он, – я хотел было с тобою познакомиться, но вижу, что ты человек угрюмый. Поди ж прочь и не мешай мне ужинать!» Поляк вместо ответа, бросясь ему под ноги, начал кусать. Богатырь, рассердившись, поймал его за волосы, принялся таскать и бить пинками, однако поляк не дал ему удовольствовать свой гнев, вырвался и ушел в капище. Богатырь затворил двери, заложил цепь на пробой и, поужинав, лег спать, надеясь, что отпотчеванный пинками поляк не будет уже мешать ему. Но неугомонный житель капища не дал ему покою. Едва Алеша начал засыпать, тот вышел опять, положил ему голову на брюхо и приготовлялся ногтями своими выдрать ему глаза, но голова его имела действие огня. Богатырь, почувствовав жжение, вскочил в ярости, оттолкнул прочь голову столь сильно, что поляк отлетел стремглав в стену и хотел уйти. Но Алеша, схватив саблю, ударил ею по голове. Удар этот был жесток, камень бы расселся от такого, но из головы мертвеца посыпались только искры, и он провалился сквозь пол. Богатырь схватил копье и совал в отверстие с твердым намерением учинить из тела поляка решето, однако не мог достать дна. И так лег он опять спать, и поляк уже не приходил нарушать покой его.
Когда рассвело, не оставил он поискать еще. Но не нашел отверстия, в которое поляк провалился: пол был ровен. Осматривал он и капище, но не было в нём ничего, кроме обломков от древних идолов. Незачем было медлить, и богатырь отправился в путь.
По выезде из лесов увидел он в стороне близ дороги сидящего в глубокой задумчивости человека. Одной рукой держал он за повод лошадь, а другою подпер голову. Богатырь подъехал к нему, спрашивал о причине его видимой печали и получил в ответ следующее: «Вы не ошиблись, государь мой, – начал незнакомый, – что великая печаль лежит у меня на сердце. Я – польский шляхтич и восемь лет сговорен на дочери опустошившего дорогу, которую вы проехали. Я удивляюсь, каким образом избавились вы от злобы его, следуя мимо капища, в котором погребено его тело, ибо никто не осмеливается шествовать дорогою, коя многому числу людей стоила жизни. Сей поляк назывался Твердовский[37]; он оставил после себя несказанное богатство, и невеста моя – единая оному наследница. По смерти его познакомился я с нею. Мы почувствовали взаимную склонность, и брак должен был соединить нас в назначенный день. Приуготовлялись уже к торжеству, и невеста моя находилась в преогромном доме своем, отстоящем отсюда верстах в тридцати. В самую полночь предстал перед нею дух отца её со страшным и гневным лицом. «Знаешь ли ты, – говорил он ей, – что я заложил тебя еще маленькую адскому князю Велзевулу? А ты хочешь вступить в брак без ведома господина твоего? Слушай! Ты и жених твой должны дать обязательство сему дьяволу на свои души, если хотите совершить ваше супружество. С сего часа дом сей и всё мое богатство отдаю я во власть одного Велзевула. Я вижу из лица твоего, что ты уже не согласна на предложение мое. Ты погибнешь от рук моих, если вступишь в брак до тех пор, как сыщется такой бесстрашный человек, который осмелится ночевать в доме сем и выдержит все имеющие с сего часа начаться в оном страхи. Он разрушит тем клятву мою; но я не уповаю, чтоб нашелся кто-нибудь столь отважный из смертных, и ты останешься вечно в бедности, ибо без смертной опасности не можешь взять ничего из моих сокровищ. Жених твой тебе помочь не будет в состоянии. Я в сию ж минуту сожгу все его имение. Избирай! Предайте души свои дьяволу – или терпите». Он исчез; а я лишился всего моего имения внезапно занявшимся пожаром. Невеста моя не имеет пропитания, поскольку все сокровища её лежат в доме, в коем всякую ночь привидения нагоняют на всех ужас и всех покушавшихся входить в дом тот хотя днем, хотя ночью удавляют. Я искал смелых людей, но по сих пор не нашел еще избавителя. Покушавшиеся за великое награждение освободить нас от несчастия погибли. Их находили в доме том раздробленных в мелкие части. Я прошу милостыни на сей дороге и, что получу, употребляю на пропитание свое и невесты моей, с которою меня соединили несчастье и любовь». – «Друг мой! – сказал ему Алеша Попович. – Я богатырь странствующий, которые с собою денег не возят; следственно, милостыни я тебе подать не могу. Однако я избавлю тебя и невесту твою. Должность моя помогать несчастным и наказывать злых, а я не нашел еще нигде злее твоего нареченного тестя. Я ночевал в капище. Он напал на меня без всякой причины, но я раскроил ему лоб. Я не знаю ни Велзевула, ни адского князя, но из того не следует, что оных должно бояться. Веди меня в дом этот! Я обязуюсь выгнать оттуда всех пакостников. Мне сокровищ не надобно, я всем добро делаю даром, но обещаешься ли ты исполнить все, что я тебе прикажу, и быть в точном моем послушании до самого того времени, как я женю тебя на дочери Твердовского?»
Незнакомый удивился странному обещанию богатыря. Не знал, что ему ответствовать, но, видя неустрашимость, написанную на лице его, и что он проехал дорогою непроходимою, ободрился и дал ему слово во всем его слушать. Они поехали.
Великий лес представился опять глазам богатыря, но провожающий его шляхтич поворачивал в сторону. «Куда идет эта дорога, которую мы оставляем?» – спросил богатырь. «Она лежит сквозь лес и самая ближняя к дому моей невесты», – отвечает шляхтич. «Что ж, мы поедем ею!» – «Уже смеркается». – «Это не мешает, мы поспеем скорее». – «Нет, господин богатырь! Здесь висят висельники, и очень страшно. Они нападают на проезжих и давят». – «Как тебе не стыдно, – сказал богатырь, – говоришь такие бредни! Задавленные будто могут нападать!» – «Воля ваша, а я не могу. У меня и так волосы дыбом становятся, что я близко сего проклятого места». – «Слушай! – продолжал богатырь. – Ты дал мне слово во всем повиноваться. Я повелеваю тебе вести меня к висельникам!» – «Ах, милостивый государь!» – вскричал испуганный шляхтич. «Нет отговорок», – сказал богатырь. Шляхтич сошел с лошади, становился на колени, кланялся до земли. Ничто не помогло. Богатырь посадил его насильно на лошадь и, держа за руку и за повода лошади его, потащил в лес. Месяц светил очень ясно, виселицы показывались, и бедный шляхтич взвыл в голос. «Ах, батюшка, воротимся», – говорил он, трепеща во всех членах. Богатырь же тащил его за собою.
Приехали под виселицы; шляхтич не двигал уже языком. «Ну! – сказал богатырь. – Чего ты боишься? Здесь нет ничего страшного. Я думаю, это изрядная ветчина! Слезь с лошади и подай мне один полоть!» Шляхтич думал, что он попался в руки людоеду, и не сомневался в своей погибели. Он не смел противиться, опасаясь, чтоб за ослушание не быть съеденным, и хотя ноги его подламывались, однако, спотыкаясь, дотащился он до висельника. Призывал богов на помощь и достал иссохший труп злодея. «Приторочи его к седлу своему», – приказывал богатырь. Приходилось повиноваться. Шляхтич привязал, сел на лошадь и ехал, не смея шевельнуться, поскольку ожидал, что висельник начнет грызть его зад.
Великий огонь представился им впереди. Приблизились к нему и усмотрели множество разбойников, сидящих около котла. «Воротимся, господин богатырь, – шептал дрожащий шляхтич, – люди эти недобрые». – «Это все равно, – отвечал Алеша, – где бы ни поужинать; я вижу, что они едят. Возьми мою лошадь!» Он слез, подошел к разбойникам. «Хлеб да соль», – сказал он, садясь между оных, и, вырвав ложку у близсидящего, начал есть кашу. Разбойники поглядывали с изумлением то на богатыря, то друг на друга, не говоря ни слова. «Как вам не стыдно! – вскричал богатырь. – Есть пустую кашу! Я попотчиваю вас дорожною ветчиною. Гей! Малый! Подай сюда полоть!» Шляхтич не смел ослушаться, отвязал и притащил на плече висельника. Богатырь выдернул у одного разбойника с боку нож и, отрезав кусок, подал тому, коего посчитал начальником. Тот ужаснулся, считая его людоедом, однако, надеясь на множество своих разбойников, думал управиться с таким опасным человеком. Он оттолкнул руку богатыря и, вскочив, закричал: «К ружью!» Разбойники бросились к своим дубинам и копьям. Шляхтич обмер, а богатырь сидел спокойно. Разбойники напали на него, начали колоть и рубить; но копья не проникали вглубь лат, удары были ему сносны. Богатырь смеялся и увещевал, чтоб они не шутили. Наконец, рассердясь от удара, полученного дубиною по носу, схватил мертвого висельника за ноги и побил всех разбойников оным до смерти, ибо ему недоставало нужды повторять удары. Каждый замах размазживал разбойников по два, по три и больше.
