Автор Неизвестен - Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь

Отправились Тяй с карасихой прямо к дому угря. Подплыли — слышат: кто-то их из норы у берега громко зовет.

— А! Это ты, негодник Тяй! Где ты гулял целый год? Я все глаза проглядел, тебя ожидая. А ну иди-ка сюда, снимай мой красивый наряд!

Узнал Тяй голос угря, похолодел. Совестно ему стало и страшно. Как быть, не знает. Пригляделся он, видит: совсем изменился угорь, похудел, сам на себя не похож. Тут в голову Тяю пришла одна хитрость, повернулся он к угрю и крикнул:

— Ах ты жалкий лгунишка! Совести у тебя, разбойника, нет. Разве в твоем нищем доме когда-нибудь водились такие красивые наряды?

Этого бедняга угорь никак не ожидал. От обиды затрясся он, чуть было не бросился на обидчика. Да вылезать средь бела дня постеснялся.

А Тяй видит, что угорь приумолк, совсем обнаглел:

— Эй ты, жалкий угришка! Что ж замолчал? Стыдно стало? На сей раз мы тебя прощаем. Но в другой раз пощады не жди! Пойдем, милая, — сказал Тяй карасихе. — На таких наглецов из вонючих норок нечего и смотреть.

Рассердился бедный угорь, еще глубже в норку забился. Всю ночь глаз не сомкнул, а наутро был он у дома большой черепахи. Рассказал угорь черепахе все от начала до конца. Пожалела она беднягу и решила наказать наглеца, нарушившего законы дружбы.

Приказала большая черепаха привести ей негодника Тяя да собрать всех жителей речных справедливый суд вершить.

Поведала большая черепаха всем историю угря и Тяя, а потом громко крикнула:

— Я повелеваю тебе, Тяй: немедленно верни красивый наряд угрю!

Надел угорь свой наряд, да вот беда: вконец исхудал, вытянулся, стал он скользким, собственное платье висит на нем, словно чужое.

Тут все рыбы усомнились, правда ли, что это наряд угря. Заметила это карасиха и говорит:

— Посмотрите-ка, соседи, на лгуна угря! Кто поверит, что это его наряд? Послушай, угорь, может, ты одолжил кому-нибудь другому одежонку, да запамятовал?

Перебил карасиху дядюшка карп:

— Пусть рыба Тяй примерит этот наряд, посмотрим, как он в нем выглядит.

Примерил Тяй наряд — все по нему. Выходит, хоть и честен угорь, а доказать ничего не может. Жаль черепахе угря, да улик против рыбы Тяй никаких нет. Пришлось отпустить обманщика.

Так Тяй жену приобрел и тяжбу выиграл. Стал он угря речной змеей обзывать, жалкой тварью из темной норы величать.

Вернулся угорь в пещеру, не ест, не спит, все думу думает, как бы обидчику отомстить.

И вот однажды принесло течением к норке угря новенькую плетеную вершу с двумя входными воронками. Видит угорь: в ней рыба Тюои сидит, плавники и чешуя у нее ободраны.

Высунулся угорь, стал расспрашивать рыбу Тюои, а она и говорит:

— Увидела я эту вершу, любопытно мне стало, залезла, а вылезти не могу. Все плавники и чешую ободрала. Помоги мне выбраться из верши, добрый угорь.

Угорь юркий, скользкий, залезть в вершу и вылезти обратно ему ничего не стоит. Только вытащить оттуда рыбу Тюои он никак не может. Так она там и испустила дух.

Угорь схоронил ее косточки, а сам с вершей приплыл к большой черепахе и говорит:

— Помоги мне отомстить рыбе Тяй.

Долго держали совет между собой угорь и большая черепаха. Наконец условились они на празднике устроить состязание: кто через вершу пролезет, быть тому вместо большой черепахи правителем всего края речных порогов Бё.

Настал праздник. Собрались у дома большой черепахи все обитатели реки — крабы, креветки, рыбы, вышла правительница всего края речных порогов Бё и сказала:

— Стара я стала, дети мои. Хочу перед смертью отдохнуть немного. На сей раз правителем будут не дети мои и внуки, а тот из вас, кто трижды войдет в эту вершу и выйдет оттуда. Согласны ли вы с моим решением?

— Согласны, согласны? — закричал весь речной народ.

Вынесла большая черепаха вершу, поставила возле нее стражников — двух черепах, чтобы вершу течением не унесло. Столпился речной люд вокруг верши — шепчутся, вершу разглядывают.

Только желающих свое уменье показать не находится: очень уж страшны две острые пики в верше. Туда-то, пожалуй, влезть можно, коль головой сильно ударить. А вот как оттуда выбраться?

Увидела большая черепаха, что никто не решается, и спрашивает:

— Кто первым дерзнет пролезть через вершу? Кто самый ловкий? Кто самый смелый?

Стоят все молча, друг на друга смотрят. Вдруг из толпы угорь протискивается:

— Дозвольте мне!

— Ну что ж, угорь, начинай, — говорит ему большая черепаха.

Угорь без разбега залез в вершу, сделал в ней круг, а потом

легко наружу выбрался. Закричал тут речной народ, завопил. Видит рыба Тяй, как угорь легко из верши выбрался, испугался. «Чего доброго, угорь и впрямь правителем всего края речных порогов Бё станет, — подумал Тяй. — Плохо тогда мне придется. Попытаю-ка я счастья, неужели угорь смелее меня?» И вызвался Тяй уменье свое показать.

Разогнался он издалека, плывет, волны рассекает, оттолкнулся посильней — раз! — и в верше. Закричал речной люд, завопил. Тяй в верше сделал один круг, другой, третий. Только захотел он оттуда выбраться, да на острую пику напоролся. От боли голова пошла кругом. Сжал он губы, оттолкнулся — бах! Напоролся на другую пику!

Речной люд встревожился, тишина наступила, смотрят все друг на друга. Вдруг слышат: кто-то сзади хохочет. Оборачиваются: это угорь. Глаза у него сузились, смеется, остановиться не может. Говорит угорь сквозь смех:

— Друзья, этот Тяй, нарушивший законы дружбы, хотел уйти от кары. Но наказание его все-таки настигло! Так и останется он в верше дожидаться смерти.

Сказал так угорь и опять принялся хохотать. Чем он больше смеялся, тем уже становились его глазки. Понял Тяй, что перехитрил его угорь. Дернулся он опять, чтобы вырваться из западни, да только плавники и чешую ободрал. Заплакал тут обманщик Тяй.

Увидела карасиха, что муж плачет, и тоже заревела в голос. Так проплакали они целый день, стали глаза у них красные.

Пожалела большая черепаха Тяя, велела выпустить его из верши.

Но с тех пор у всех потомков Тяя и карасихи красные, заплаканные глаза. А глаза угря навсегда остались узенькими, будто щелочки. Да что это я вам рассказываю, вы поди сами не раз этих рыб в нашей речке видели.

Давным-давно, когда на земле еще и людей не было, а росли только деревья и зеленели травы, парили в небе птицы да прыгали-скакали разные зверушки, ниспослал Небесный властитель[18] на землю невиданную засуху. Тянулась эта засуха месяц за месяцем, и не было ей конца.

Солнце, красное, как раскаленный уголь, испепеляло все вокруг. Земля днем и ночью дышала жаром. Пересохли все пруды, озера, реки и ручьи. Обуглились деревья. Птицы замертво попадали на землю. В высохших прудах погибали лягушки и жабы. Высоко в горах и лесах лежали бездыханные звери.

Сидела в своей маленькой норке жаба с широко разинутым ртом, в горле у нее все пересохло. Выглянет жаба из норки — увидит беспредельные раскаленные выси, выпучит глаза, посмотрит на небеса и заводит свое «бре-ке-ке-ке-ке!». Очень осерчала жаба на Небесного властителя, так бы целиком его и проглотила, да только мала она слишком. Вздыхала жаба, охала, думала, думала и решила: «Если уж проглотить Небесного властителя мне не под силу, то почему бы не подняться в заоблачные выси и не узнать, отчего это так долго нет дождя?» Выпучила жаба глаза — путь до заоблачных высей измерила. Видит — дальний путь, высоко до неба. Высунула язычок, глаза зажмурила, сидит, задумалась.

А потом как примется челюстями скрежетать: родню свою оставшуюся, лягушек, на совет созывать. Заплакали, заквакали лягушки, — все они посинели от невзгод, позеленели от засухи. Уселась жаба, на передние лапки оперлась, спину ссутулила, глаза выпучила, рот широко раскрыла и проверещала:

— Хочу спросить я у Небесного властителя, за какие наши провинности не посылает он нам дождя. Все вокруг зачахло, если дождя не будет, то через два-три дня и нам придет погибель!

Лягушки еще больше посинели, позеленели и закричали:

— Ква-ква! Такого не бывало! Никогда не бывало! Никто до Небесного властителя сроду не добирался! Брось болтать, не то Небесный властитель тебя покарает!

— Бре-ке-ке-ке! И так и этак конец нам приходит, — возразила жаба. — Так уж лучше подняться в заоблачные выси, может, тогда и спасемся. Кто со мной? Перед Небесным властителем я ответ держать буду, на меня положитесь!

Поскакали лягушки вслед за жабой. А молва впереди их несется, что, мол, идет жаба с родней к самому Небесному властителю тяжбу затевать.

Прыгает жаба, в лапке увядший лист держит, будто знамя. Кожа у нее вся пупырышками покрылась. Лягушки громко квакают, скачут так быстро — только лапки сверкают.

Шли они мимо бамбуковой рощицы с обгоревшими листочками. А там желтый петух от солнцепека прятался. Смотрит — идет мимо жаба с лягушками. Спрашивает петух: