Рут Томпсон - Кабампо в Стране Оз
— Внемлите! Внемлите! — возгласил Верховный Пампер, ударив в пол серебряным жезлом. Гости вежливо наклонили головы, словно их не призывали внимать десятки раз до этого.
— Внемлите! Внемлите!
Дорогу Помпусу, королю Пампердинка!И королеве Розалилли, красивой, как картинка!И нашему доброму принцу Помпадору!Изысканному Кабампо величиной с гору!Приветствуйте высочайшее семейство,И начнём поскорее праздничное действо!
Все склонились в низком придворном поклоне, и на середину зала выплыл Помпус, толстый и роскошный, в украшенной драгоценными камнями короне и пурпурном одеянии, и Розалилли, величественная и царственная, в горностаевой мантии, и принц Помпадор, юный, стройный и прекрасный. Словом, все трое выглядели именно так, как мы привыкли представлять себе короля, королеву и принца.
Но на этом сходство с прочими королевскими семействами и кончалось, потому что вслед за принцем величественно вошёл Кабампо, а таким царственным и изысканным слоном мало кто из монархов мог похвастаться. Он был громадный и серый.
На голове он носил ленты, расшитые самоцветами, а небрежно наброшенная на спину шёлковая мантия величественно колыхалась при каждом его движении. Его маленькие глазки весело посвёркивали, и большие уши хлопали так мило и забавно, что смотреть на него было одно удовольствие. Кабампо был единственным слоном не только на весь Пампердинк, но и на все сопредельные страны, так что неудивительно, что он был всеобщим любимцем при дворе. Его подарил королю какой-то доброжелательный чужестранец в день крестин принца Помпадора, и с тех пор слон жил в довольстве и роскоши. Он считался членом королевской семьи, и слуги обращались к нему «ваша милость».
«Он придаёт блеск и изысканность нашему двору», — часто повторял король, почему Кабампо и не называли иначе как Изысканный Слон. Конечно, видеть при дворе изысканного слона в какой-нибудь из нормальных нынешних стран было бы весьма удивительно, но Пампердинк — страна совсем не нормальная и уж никак не современная. Это уютное старомодное королевство, расположенное в северной части Овражья, которое, в свою очередь, расположено в Стране Оз. Страна эта настолько старомодна, что здесь ещё носят панталоны по колено, обожают своего короля, торжественно празднуют дни рождения и любят полакомиться сливочной тянучкой.
И если Помпус, король Пампердинка, и был несколько склонен к зазнайству, то кто бы поставил это ему в вину? Ведь его королевство могло похвалиться самой красивой королевой и самым прекрасным принцем, а его слон был не только самым изысканным на двадцать окрестных королевств, но и вообще единственным. А управлял Помпус своим королевством очень просто: когда жители Пампердинка поступали хорошо, он их награждал, а за плохие поступки наказывал, причём весьма своеобразно.
В самом центре двора перед королевским дворцом находился большой каменный колодец с большим каменным же ведром. В этот колодец и окунали всех злодеев и нарушителей закона. Вода в нем была тёмно-синяя, и кожа наказанных приобретала тёмно-синий цвет, который держался несколько дней. Поэтому все подданные короля Помпуса старались вести себя хорошо, и случалось, что Главному Окунателю, в обязанности которого входило вертеть колесо, поднимающее и опускающее ведро, по нескольку дней было нечего делать. Свободное время он посвящал сочинению стихов. Вот и сейчас стоило принцу Помпадору занять свое почётное место во главе праздничного стола, как Главный Окунатель поднялся со своего скромного места на противоположном конце стола и с выражением произнёс:
О Помпадор, твой ясен взор, как лучший мармелад!Душа чиста, милы уста, для нас ты просто клад!Хоть всю вселенную пройдёшь —Такого принца не найдёшь!
— Очень хорошо, — одобрил король, и Главный Окунатель сел, покраснев от гордости и смущения. Принц Помпадор поклонился, а гости разразились аплодисментами.
— А по-моему, это чушь и ерунда, — заявил Кабампо. Он стоял за троном принца и лениво пощипывал сено — на пол рядом с ним положили целый тюк. Вас это, может быть, удивит, но в Стране Оз все животные говорящие, так уж вышло, а поскольку Пампердинк — часть Страны Оз, Кабампо тоже, естественно, умел говорить, да ещё и получше иных людей.
— Взор, как мармелад, — надо же такую глупость придумать! Ха-ха-ха! О-хо-хо! И-хи-хи! — Изысканный Слон расхохотался так, что весь затрясся. Потом он вытянул хобот из-за плеча Верховного Пампера, цапнул его стакан с розовым лимонадом, мгновенно его опустошил и поставил на место прежде, чем старый придворный успел повернуть голову.
— Вы меня звали, ваша милость? — подскочил к слону Иджабо. Он не понял, что слон смеётся, ему показалось, что тот его зовёт.
— Звал. Почему ты не налил лимонада его превосходительству? — строго спросил Изысканный Слон.
— Я налил! Их превосходительство, наверно, его выпил.
— Ничего подобного! — воскликнул Верховный Пампер, негодующе стукнув кулаком по столу. — Ничего я не пил!
— Ну-ка, тащи ему лимонаду немедленно, — приказал Кабампо, и Иджабо, у которого хватило ума не спорить с членом королевской семьи, немедленно притащил другой стакан с лимонадом. Но стоило лакею отойти, как проказливый слон стащил и этот стакан, а заодно и тарелку со всем прибором, да так быстро, что никто, кроме принца Помпадора, не заметил его проделок, и пришлось бедному Иджабо бегать туда-сюда и приносить всё заново, пока у него парик не встал дыбом от возмущения.
Всё это развлекло принца и помогло ему вытерпеть пятнадцать длинных поздравительных речей, с которыми обратились к нему королевские гвардейцы. Но хотя речи были скучными, про сам обед этого не скажешь. Скрипачи весело играли, а главный повар Лангет превзошёл самого себя в изготовлении новых восхитительных блюд, так что, когда пришло время подавать мороженое и пирог, все были в отличном настроении.
— Пирог, мой добрый Иджабо! Тащи сюда пирог! — приказал король, широко улыбаясь сыну.
Терзаемый неясными, но дурными предчувствиями Иджабо подошёл к боковому столику и зажёг восемнадцать высоких свечей. Ему не терпелось поскорее подать пирог, разрезать его и покончить с этим делом. Он побаивался, что пирог, который уже исчезал один раз, исчезнет опять — это пусть бы, да лишь бы он, Иджабо, успел его подать, а уж за дальнейшее он не отвечает.
Взволнованный Лангет подглядывал в дверную щёлку и чуть не лопался от гордости за свой роскошный розовый шедевр, который как раз поставили перед принцем.
— Поздравляем с восемнадцатилетием! Еще много-много раз! — закричали все как один придворные, вскочив с мест и восторженно размахивая салфетками.
— Спасибо! Спасибо! И вам того же желаю! — отвечал Помпадор, кланяясь во все стороны.
Между прочим, это была вовсе не шутка. В Стране Оз восемнадцатилетие бывает не раз в жизни, а столько раз, сколько кому захочется. И в частности, принц Помпадор справлял его уже десятый раз.
Придворные подняли бокалы, а принц набрал в грудь побольше воздуха, чтобы задуть свечи.
— Давай-давай, все разом! — вскричал король. И принц стал дуть. Но ни на единой свече даже огонёк не заколебался. Принц дунул сильнее. Он дул, пока не побагровел, но свечи как ни в чём не бывало горели себе да горели ярким пламенем.
— Что за упрямые свечи, сроду таких не видал! — удивился король Помпус. Он и сам начал дуть, а вслед за ним и королева, и Верховный Пампер, и придворные — все дули на упрямые свечи, пока тарелки на столе не запрыгали. Наконец все без сил откинулись на спинки стульев — а свечи горели по-прежнему.
Тогда в дело вступил Кабампо, уже давно наблюдавший за всем происходящим своими маленькими глазками. Он сделал глубокий вдох, протянул хобот прямо к загадочному пирогу и дунул изо всей своей немалой слоновьей силы.
Понятно, что такого дуновения даже заколдованные свечи выдержать не могли. Но лучше уж они горели бы и дальше, потому что в тот самый момент, когда восемнадцать огоньков погасли, громадный розовый пирог взорвался — взорвался с такой силой, что половина придворных оказалась под столом, а половина лишилась сознания под ударами разлетевшихся кусков глазури и, главное, бокалов и кованых серебряных блюд.
— Измена! — возопил король, первым оправившийся от потрясения. — Кто посмел подложить порох в именинный пирог? — Стряхнув с носа глазурь, он гневно смотрел по сторонам. Первым, на ком остановился его взор, был Лангет, стоящий ни жив ни мёртв у двери.
— В колодец его! — закричал разъярённый самодержец. И Главный Окунатель, радуясь предлогу покинуть ставший неуютным зал, схватил бедного Лангета за шиворот.
— И этого тоже! — добавил король, указывая пальцем на Иджабо, который хотел под шумок выбежать за дверь. — И этих! — королевский палец описал полукруг, указуя на разбегающихся лакеев. Главный Окунатель выстроил своих жертв по росту и повёл строевым шагом прочь из пиршественного зала.
