Жорж Санд - Говорящий дуб

— Поскорей, — сказал он, — за работу! Что же касается этого несчастного свинопаса, то если волки не съели его, тем хуже для него: если я найду его живым, так задам ему славную трепку. Пусть-ка попробует пожаловаться тетке, она уже решила запереть его на ночь в хлев вместе со свиньями, чтобы отучить от гордости и брезгливости.

Эмми намотал это себе на ус. Он спрятался в хлебной скирде и провел так целый день. Вечером коза, возвращаясь в стойло, остановилась около скирды пощипать травки. Эмми подоил ее. Коза не противилась. Он выпил в два или три приема надоенное молоко и снова спрятался в скирде, где пролежал до самой ночи. Когда уже совсем стемнело и все улеглись спать, он осторожно пробрался на свой чердак и забрал оттуда свои вещи: несколько экю, которые дал ему фермер накануне за работу и которые тетка не успела еще отобрать у него, козью и овечью шкуры, которые он носил зимою, новый ножик, маленький глиняный горшок и немного рваного белья. Он положил все это в мешок, сошел во двор, добрался крадучись до решетки, перелез через нее и пошел маленькими шажками, чтобы не делать шума. Когда он проходил мимо хлева, сердитые свиньи, почуяв его, яростно захрюкали. Тут Эмми бросился бежать изо всех своих сил, потому что боялся, что фермер проснется и пустится по его следам. Эмми остановился только под говорящим дубом.

— Вот я опять пришел, мой добрый друг, — сказал он ему. — Позволь мне провести еще одну ночь на твоих ветвях. Скажи, желаешь ли ты этого?

Дуб не отвечал. Погода была тихая, ни один листок не шевелился. Эмми принял это молчание за знак согласия. Он ловко залез со своей ношей до того места, где было углубление в ветвях, в котором он проспал всю ночь накануне, и славно заснул.

Поутру он принялся разыскивать, нет ли где уютного местечка, чтобы спрятать деньги и багаж, он боялся, что его могут заметить и привести силой на ферму. Он поднялся повыше и увидел в толстом древесном стволе выжженную грозой яму, вокруг которой наросшая в течение многих лет кора образовала толстый валик. В глубине этой ямы был пепел и щепки от искрошенной грозой сердцевины дерева.

— Вот теплая и мягкая постель, — подумал мальчик, — на которой я могу спать, не опасаясь слететь на землю. Она велика, но для меня как раз впору. Надо, однако, посмотреть, не живет ли тут какой-нибудь злой зверь.

Он осмотрел внутренность ямы и нашел в ней отверстие, через которое мог проходить дождь. Эмми видел, что нетрудно его законопатить мхом. Тут же в проходе сова свила себе гнездо.

— Я не трону ее, — подумал Эмми, — а только отгорожусь от нее так, чтобы у каждого из нас был свой уголок.

Приготовив себе в яме постель для следующей ночи, он спрятал в нее свое имущество, а затем, усевшись на краю ее, свесил ноги и, упираясь ими о сучья, принялся раздумывать о том, что ведь, пожалуй, можно жить и на дереве, только было бы лучше, если бы это дерево стояло посреди леса, а не на опушке, где проходят пастухи и свинопасы со стадами. Он не мог знать, что после того, как он исчез, волшебный дуб стал всем внушать такой страх, что никто не осмеливался и приблизиться к нему.

Эмми вообще мало ел, но так как накануне поел чересчур плохо, то был очень голоден. Он не знал, вырыть ли ему еще неспелые клубни бобов, которые видел вчера, или отправиться в лес за каштанами.

Когда он собрался спуститься с дерева, то заметил, что ноги его упирались в сучок не старого дуба, а другого, росшего подле дерева, густая листва которого переплеталась с листвою дуба. Эмми влез на этот сучок и добрался до соседнего дерева, а с него так же легко и до следующего. Легкий, как белка, перепрыгивал он с одного дерева на другое и добрался таким образом до каштана, с которого набрал много плодов. Они были еще слишком мелки и незрелы, но он не обратил на это внимания, а спустился с дерева и побежал в глушь к печи, где угольщики выжигали прежде уголь. Место это было окружено молодыми деревьями, которые разрослись с тех пор, как угольщики покинули его. Тут лежало много мелких до половины обгоревших щепок. Эмми собрал их в кучу и принялся высекать огонь, ударяя камешком по тупой стороне ножа до тех пор, пока не показались искры и от них не загорелись сухие листья, после чего Эмми смог развести огонь. Он подумал, что хорошо бы набрать гнилого дерева, которого много было в лесу, для того чтобы заменить им трут.

Он зачерпнул из канавы воды и сварил каштаны в маленьком глиняном горшке с крышкой в дырочках. Каштаны обыкновенно варят в таких горшках, и у всякого пастуха в наших деревнях непременно есть такой горшок.

Эмми часто случалось самому готовить себе еду. Ферма была довольно далеко от того места, куда он гонял стадо, а потому он проводил весь день в лесу и только к вечеру пригонял стадо домой. На лужайке он набрал малины и дикой ежевики и полакомился ими.

— Вот, — подумал он, — какую славную кухню я нашел.

Он принялся очищать ручеек, протекавший вблизи, достал из него посохом водяную траву, выкопал яму и, проведя в нее воду из небольшого водопада, очистил ее камушками и песком. Эмми работал до солнечного заката. Затем поднял свой горшок и посох и, забравшись на ветви, в прочности которых убедился, возвратился тем же путем к своему дубу. Он притащил большую охапку папоротника и сухого мха и устроил себе постель в очищенном углублении дуба. Эмми слышал, как его соседка сова что-то ворчала над его головой. “Она или бросит это гнездо, или привыкнет ко мне, — подумал он. — Ведь добрый дуб столько же ее, сколько и мой”.

Мальчик не скучал, так как привык жить один. Он даже чувствовал себя отчасти счастливым, что отделался от свиней. Он привык к волчьему вою и не боялся волков, он знал, что они живут в глубине леса и не придут к окрестностям дуба, где им нечем поживиться. Эмми изучил их привычки. Он знал, что в ясные дни они никогда не выходили из лесной чащи. В пасмурные же — случалось иногда, что ему попадался какой-нибудь волк. Тогда Эмми, обернувшись, ударял ножом о железо своего посоха, как будто заряжал ружье, и волк убегал в ту же минуту. Что же касается до кабанов, то Эмми никогда их не видел, а только иногда слышал их рев, эти животные никогда не нападают сами на человека.

Когда каштаны созрели, Эмми набрал их в запас и спрятал в дупле другого дерева, стоявшего неподалеку от дуба, но крысы и полевые мыши принялись таскать их, так что пришлось закопать их в песок, чтобы они сохранились до весны. Впрочем, у Эмми не было недостатка в пище. Степь была совершенно пустынна, так что он мог бы ночью добраться до огородов и поживиться там картофелем и репой, но это означало бы воровать, а эта мысль внушала ему отвращение.

Он также набрал большой запас конских бобов, собирал на пастбищах волосы, выпавшие из лошадиных хвостов, и делал из них силки для жаворонков. Пастухи умеют извлекать из всего пользу, у них ничего не пропадает даром. Эмми набил себе подушку клочками шерсти, которые набрал с терновников, затем сделал прялку и выучился прясть самоучкой. Он отломил от сломанной решетки кусок проволоки и смастерил из нее вязальные спицы и силки для кроликов. Таким образом, он имел возможность вязать себе чулки и есть мясо.

Он сделался очень искусным охотником, хорошо изучил образ жизни и привычки зверей, словом, познакомился со всеми тайнами полей и лесов и ставил свои западни наверняка, так что у него всегда было изобилие пищи.

Даже в хлебе не было у него недостатка благодаря одной старой нищенке-дурочке, которая каждую неделю, возвращаясь домой, садилась отдыхать под дубом и снимала со спины котомку, полную хлеба. Эмми, подстерегавший всегда старуху, спускался с дерева, покрыв предварительно голову козьей шкурой, и выменивал у нее хлеб на дичь. Неизвестно, боялась ли она Эмми, но всегда смеялась при его появлении своим безумным смехом и охотно выменивала хлеб на дичь.

Таким образом прошла зима, которая была очень теплой, наступившее за ней лето было жаркое и часто бывали грозы. Сначала Эмми очень боялся грозы, она часто поражала ближайшие к дубу деревья, но ни разу молния не попала на говорящий дуб. Эмми заметил, что это происходило оттого, что другие деревья были высокие с конусообразной вершиной, тогда как у говорящего дуба вершина была плоская, так как она была уже прежде выжжена молнией. Мало-помалу мальчик дошел до того, что беззаботно спал во время грозы, как и соседка его сова.

Эмми, несмотря на свое уединение, не имел времени скучать, он постоянно был озабочен мыслью о насущном пропитании и о сохранении своей свободы. Многие, может быть, сочли бы его ленивцем, но он сам очень хорошо сознавал, что ему надо было гораздо больше трудиться, живя в лесу, чем на ферме. Этот самостоятельный образ жизни был также полезен для него и в том отношении, что благодаря ему он приобрел смышленость, отвагу и предусмотрительность. Однако, когда эта исключительная жизнь устроилась по его желанию и стала требовать меньше времени и забот, — совесть начала задавать ему некоторые затруднительные вопросы. Мог ли он жить всегда так за счет леса, не служа никому и не принося пользы своим ближним?