Константин Лагунов - Городок на бугре
Они плотным кольцом окружили Кукурузинку, пики на неё направили и грозно крикнули:
— Стой!
Вышел вперёд Старший Травинка. Сердито пошевелил длинными зелёными усищами. Громко спросил:
— Кто ты? Откуда и куда? Отвечай!
Кукурузинка пожала плечами, беспомощно развела руками: — Я не знаю.
Не может быть! — зашумели травинки. — Она смеётся над нами!
Что вы, что вы! — замахала руками Кукурузинка. — Я ни капельки не смеюсь. Откуда мне знать, кто я? Я же себя ни разу не видела.
Старший Травинка принялся закручивать усы в кольца. Это означало, что он глубоко задумался. Потом он снова распушил усы и сказал:
— Загляни в эту лужу, и ты увидишь себя.
Подбежала Кукурузинка к лужице. Заглянула в неё и увидела своё отражение. Выпуклый лоб. Пухлые щёчки. Голубые глаза. Курносый нос пуговкой. А на плечах рыжие косицы болтаются.
Подумала она и говорит:
— Всё равно не знаю, кто я.
Сердито нахмурился Старший Травинка. Засопел и стал опять свивать в кольца свои зелёные усищи. Крутил-крутил да и приказал позвать учителя Одуванчика.
Скоро, опираясь на посох, пришёл старый-престарый учитель Одуванчик. Он был весь седой. И волосы, и борода, и усы, и брови, и даже ресницы у него были седые, будто серебряные.
Достал Одуванчик большие очки. Протёр их. Надел на нос, наморщил лоб и принялся рассматривать незнакомку.
Потом вынул из кармана толстую книгу. Полистал-полистал её и говорит:
Это Кукурузинка.
Спасибо, — поблагодарила она Одуванчика. — Теперь я знаю, кто я. — И Кукурузинка шагнула вперёд.
Но травинки снова окружили её, ощетинились пиками.
Ты у нас в плену, — угрожающе зашевелил зелёными усами Старший Травинка. — Хочешь быть на свободе — расскажи нам весёлую сказку.
Не знаю я ни одной сказки. Ни весёлой, никакой.
Вот задача, — смущённо пробормотал Старший Травинка. — Она не знает ни одной сказки! Как же быть!
Все вопросительно посмотрели на белоголового учителя Одуванчика. А он сомкнул серебристые ресницы: то ли уснул, то ли задумался.
Старший Травинка подождал-подождал — не выдержал. Нетерпеливо кашлянул. Одуванчик открыл глаза и тихо сказал:
Пускай споёт песенку.
Пусть поёт, пусть поёт! — закричали травинки хором и уселись в круг.
Хлопнула Кукурузинка в ладоши. Топнула маленькой ножкой. И звонким весёлым голоском запела:
Ростом мала, Немного курноса, Всегда весела, Не вешаю носа, Не плачу в беде И не унываю, Всегда и везде Весёлой бываю. Тра-ля-ля-ля, Вот она я — Мала и кругла, Как бусинка. Ни с кем не дерусь, Пою и смеюсь. Я — Ку-ку-рузинка!
Песенка всем очень понравилась. Травинки вскочили и так оглушительно затопали ботинками, зазвенели шпорами, захлопали в ладоши, что у Кукурузинки голова закружилась.
Молодец, — похвалил её Старший Травинка, — твоя песенка пришлась нам по душе. Мы отпускаем тебя на все четыре стороны. Скажи только, куда ты идёшь?
Меня унесла Сорока. Я убежала от неё и теперь иду, сама не знаю куда.
Как же так? — забеспокоился Одуванчик. — Надо знать — направо ты пойдёшь или налево?
Пойду по этой тропинке. Может быть, она и приведёт меня куда-нибудь.
Может быть, — сказал Одуванчик.
Ну, иди… — вздохнул Старший Травинка.
Травинки расступились, пропуская Кукурузинку. Но тут старый учитель Одуванчик покачал седой головой и недовольно сказал:
— Куда вы её отпускаете? Ведь она раздета и разута.
Все сразу согласились с Одуванчиком. Травинка побежал за швейным мастером.
ПОРТНОЙ СОЛОМИНКА
Портной Соломинка был тонкий и высоченный, с большой сумкой на боку. В руках он держал ножницы и мел. Из кармана его золотистой куртки торчала рулетка.
Старший Травинка попросил портного сшить для Кукурузинки самое красивое платье.
— Можно, — согласился Соломинка.
Засучил он рукава своей куртки. Сдвинул на макушку жёлтый берет. Выхватил из кармана рулетку и склонился над Кукурузинкой. Да только никак не мог дотянуться до неё. Тогда портной склонился ещё ниже. Вот уже он согнулся коромыслом. Вот превратился в колесо и вдруг закричал:
— Скорей! Поддержите! Сейчас я переломлюсь!
Травинки подхватили Соломинку за плечи, помогли ему выпрямиться.
— Фу, — облегчённо вздохнул он. — Ещё мгновение — и я переломился бы пополам. Вот задача! Как же снять с неё мерку?
В самом деле, это была нелёгкая задача. Ведь Кукурузинка ростом была чуть выше портновских красных башмаков с загнутыми носками.
— Придётся встать на колени, — посоветовал Старший Травинка.
— Пожалуй, — согласился Соломинка.
Однако и стоя на коленях он не смог снять мерку с Кукурузинки.
— А попробуй-ка встать на четвереньки, — предложил СтаршийТравинка.
Соломинка попробовал.
— Вот сейчас я снял бы с неё мерку, — проговорил портной. — Если бы… если бы у меня было четыре руки. На двух я бы стоял, а двумя снимал мерку. Где же раздобыть ещё пару рук?
Травинки в ответ только плечами пожимали.
Старший Травинка взялся за усы, покрутил их и попросил совета у Одуванчика.
И опять старый учитель нацепил на нос большие круглые очки. Пригладил серебряную бороду, подумал и промолвил:
— Пусть Кукурузинка встанет на щит. А двое самых высоких исамых сильных из вас поднимут этот щит вместе с ней.
Так и сделали. Стоя на щите, Кукурузинка доставала Соломинке до плеча, и портной проворно снял мерку. Потом Соломинка уселся на землю. Достал из сумки яркие лоскутки. Разложил их перед собой и стал кроить, звонко щёлкая длинными ножницами.
Затем он вынул из берета самую короткую и самую тонкую иголку и начал шить. Игла так проворно мелькала в воздухе, что за ней трудно было уследить.
Соломинка шил и вполголоса напевал:
Я — Соломинка, портной, Целый день сижу с иглой. Для меня она — подруга. Мы ни шагу друг без друга. Всей округе мы должны Сшить рубахи и штаны. Всем должны мы угодить, Всех по вкусу нарядить. Потому-то день-деньской Мы работаем с иглой. И меня за этот труд Швейным мастером зовут.
Допев песенку, Соломинка встал. Воткнул иглу в берет. Рассовал по карманам рулетку, мел, ножницы и сказал:
— Готово.
Чудесный наряд сшил он для Кукурузинки! Красную юбочку — из лепестков мака. Белую кофточку — из лепестков ромашки. Жёлтые башмачки — из лепестков лютика.
Красиво, — проговорил Старший Травинка, и его зелёные усы задрожали от удовольствия.
Великолепно! — гаркнули хором травинки, оглушительно заскрипев зелёными ботинками.
Пришло время расставаться. На прощание Старший Травинка сказал:
— Всюду на земле есть наши братья. Попадёшь в беду — покличьих. Склонись к земле и позови: «Травка-муравка, зелёная булавка,
меня защити, врага уколи». И сразу травинки придут к тебе на помощь. Не забудешь?
— Не забуду! Никогда не забуду.
Кукурузинка помахала рукой, запела свою песенку и пошла. Старший Травинка смахнул с зелёных усов слезу и замахал бирюзовым шлемом.
Портной Соломинка вытер платком влажные глаза и прошептал:
— Прощай, Бусинка.
Учитель Одуванчик молча склонил большую седую голову.
А травинки махали и махали руками вслед Кукурузинке. Махали до тех пор, пока она не скрылась за крутым поворотом полевой тропинки.
ЗДРАВСТВУЙ, ПАХТАЧОК!
Наступил полдень. Немилосердно палило солнце. А Кукурузинка всё шла и шла.
Неожиданно тропинка оборвалась у берега широкой реки.
Высокие мутные волны угрожающе шумели. Одна волна так хлестнула Кукурузинку по ногам, что едва не опрокинула.
Отпрыгнула Кукурузинка в сторону. Прикрыла от Солнца ладошкой глаза, посмотрела на другой берег — далеко. Как же теперь выйти на тропинку?
Будь на месте Кукурузинки любая другая девчонка, она непременно бы расплакалась и стала звать маму. Но Кукурузинка и не собиралась плакать. Она подумала^подумала, подёргала себя за рыжую косичку да и махнула рукой. «Пойду вдоль берега», — решила она.
Идёт и слышит: догоняет её кто-то. Кукурузинка оглянулась и увидела большую круглую пушистую шляпу. Шляпа сверкала на солнце как снег. Из-под неё выглядывало мальчишечье лицо — долгоносое, скуластое, с острым подбородком.
Мальчик был одет в белоснежную куртку и серые короткие штаны. На ногах — белые резиновые галоши. Подбежав к Кукурузинке, он снял шляпу и, приложив левую руку к груди, поклонился.
— Ты кто? — изумилась Кукурузинка.
Неужели ты не узнаёшь меня? — воскликнул мальчик. — Я — Пахтачок. Ну что ты так смотришь? Это моё имя. А на самом деле я обыкновенное хлопковое семечко. А кто ты?
Кукурузинка.
Вот хорошо, что мы встретились… — начал было Пахтачок, но тут же умолк. Нахмурился, испуганно оглянулся.
