Анни Шмидт - Мурли
— Рыбу чуешь, — сказал Тиббе. — Идем на кухню, сейчас мы её съедим. Получишь целую рыбку, Флюф. Но знай, скорее всего, в последний раз я смог купить что-нибудь на ужин. Завтра меня наверняка уволят. Вышвырнут на улицу, Флюф. Я больше не заработаю ни сента , мы вместе пойдем просить милостыню.
— Мр-мяу, — сказал Флюф.
— Если только я не напишу сегодня заметку с какой-нибудь новостью, — вздохнул Тиббе. — Но уже слишком поздно.
Он нарезал хлеб и поставил на огонь чайник. Ужин получился грустный. Затем он пошёл в комнату и уселся за пишущую машинку.
«Может, всё-таки попробовать написать про эту странную даму», — подумал он. И написал:
«Сегодня, около пяти часов пополудни, на Грунмаркт некая дама спасалась бегством от преследовавшей её собаки. В панике дама взобралась на вяз. Потом она боялась спуститься вниз, и я протянул ей руку помощи. После чего дама исчезла: вероятно, перелезла через изгородь и скрылась в чьем-то саду».
Тиббе перечитал написанное. Получилась совсем короткая заметка. И у него возникло предчувствие, что главный редактор скажет: «Опять ты написал про кошек».
Нужна совсем другая новость. Съедим-ка сперва карамельку. Может, тогда работа сдвинется.
Он поискал карамельку на письменном столе. Вроде бы оставалась ещё одна.
— Флюф, ты не знаешь, куда я дел карамельку?
— Мр-р, — ответил Флюф.
— Тоже не знаешь. Выбросил я её, что ли? А ты, никак, собрался пошляться по крышам?
Тиббе открыл окошко на кухне, и Флюф растворился в темноте.
По-прежнему моросил мелкий дождь, в лицо ему дохнул холодный ветер.
Тиббе вернулся к пишущей машинке. Он вставил новый лист бумаги и забарабанил по клавишам.
ПРИБЛУДНАЯ КОШКА
Пока Тиббе маялся над машинкой, странная дама ушла не очень далеко.
На расстоянии двух улиц от его дома она сидела на своем чемоданчике под кустом в незнакомом саду. Сгустились сумерки, город накрыла темнота. Подвывал ветер, в саду было сыро.
Дама издала странный, похожий на мяуканье звук. Подождала, потом мяукнула ещё раз. Со стороны дома в глубине сада послышалось ответное мяуканье.
Вскоре из темноты выступила почти слившаяся с ней черная кошка. Подозрительно принюхиваясь, она остановилась неподалеку от кустов.
— Тётушка Мортье, — прошептала дама. Старая кошка выгнула спину и попятилась.
— Ах, вот оно что! — зашипела она. — Ты!
— Вы узнаете меня, тётушка Мортье?
— Ты — Мурли! Моя племянница с аллеи Эммалаан!
— Да, тётушка. Я знала, что вы здесь живёте, и пришла к вам.
— Я слышала, что с тобой случилось, но думала, это слухи, — нервно сказала старая кошка. — Все кошки только об этом и говорят. Как же ты докатилась до такого, Мурли? Ты, происходящая из лучшей семьи Киллендорна? Что говорят твои ближайшие родственники?
— Они не хотят со мной знаться, — вздохнула дама. — Они говорят, что я сама во всём виновата. Моя сестра воротит от меня хвост...
— Так-так, — покачала головой тётушка Мортье. — Это вполне понятно. Ты должна была совершить нечто ужасное, чтобы заслужить такое наказание. Подумать только — превратиться в человека! Стыд и срам! Даже за тысячу канареек я не согласилась бы стать человеком. Может, тебя заколдовали?
— Не знаю, — пожала плечами Мурли.
— Ты же должна хотя бы знать, как это произошло?
— Я помню только, что вышла из дому кошкой, а вернулась человеком.
— Уму непостижимо! — фыркнула тётушка Мортье. — Видимо, ты сама что-то натворила. Совершила какой-нибудь абсолютно некошачий поступок. Признайся!
— Ничего особенного.
— И одежда у тебя вон какая! — Тётушка обошла вокруг неё. — А она на тебе сразу появилась?
— Ах, эта... нет, я её одолжила, — потупилась Мурли. — Не могу же я ходить нагишом.
— Ишь ты, костюмчик! И чемоданчик! — бурчала тётушка Мортье. — А чемоданчик откуда?
— Тоже одолжила...
— И что же в нем такое?
— Пижама. Зубная щетка. Полотенце и мыло.
— Значит, теперь ты не умываешься язычком?
— Нет.
— Тогда всё пропало, — заключила тётушка Мортье. — А я-то думала, что всё ещё обойдется. Теперь я понимаю: надеяться не на что.
— Тётушка Мортье, я ужасно голодна. У вас случайно не найдется чего-нибудь поесть?
— Случайно не найдется. Свой ужин я уже съела. А хозяйка у меня ужасно аккуратная. Крошки не оставит. Всё прячет в холодильник.
— А она добрая?
— У меня к ней нет претензий. А что?
— Может, она возьмет и меня к себе?
— Ишь чего надумала! — возмутилась тётушка Мортье. — Да как тебе это только в голову пришло? В твоем-то нынешнем виде?
— Я ищу жилье, тётушка. Мне же нужно иметь крышу над головой. Вы ничего не могли бы мне присоветовать? Где-нибудь поблизости?
— В мои годы, — сказала тётушка Мортье, — уже не полазаешь по крышам, да и по чужим садам я уже почти не гуляю. У меня, правда, сохранились кое-какие старые связи. Через сад живёт кот учителя, господина Смита. Его зовут Симон. Косой Симон. Он из сиамских, но, несмотря на это, весьма любезен...
— И может быть, у учителя мне удастся...
— Да нет же, — досадливо поморщилась старая кошка. — Там ты тоже никому не нужна. Но Симон знает всех окрестных кошек. И их хозяев. Весьма вероятно, он даст тебе дельный совет.
— Премного благодарна, тётушка. До свидания. Я ещё загляну к вам.
— Если ничего не получится, — подумав, сказала старая кошка, — обратись к Помоечнице. Она бездомная. Чаще всего её можно застать на крыше Страхового банка. Она, конечно, не из благородных, неряха и грязнуля, но зато в курсе всех сплетен, потому что болтается по всему городу.
— Большое спасибо.
— А я пошла домой, — вздохнула тётушка. — Мне очень жаль тебя, детка, но я по-прежнему уверена в том, что ты сама во всём виновата. И напоследок мой тебе совет: умывайся язычком. Вылизывай себя. Это начало и конец всей премудрости.
С гордо поднятым хвостом тётушка Мортье прошествовала в глубь сада к дому, а её незадачливая племянница, подобрав чём оданчик, протиснулась сквозь дыру в изгороди и побрела к соседскому коту Симону.
***
Тем временем дела у Тиббе шли из рук вон плохо. Он бегал взад-вперед по комнате, то бросался к пишущей машинке, то в ярости рвал написанное и просто перевернул всё вверх дном в поисках карамельки. Ведь именно из-за этой несчастной карамельки ему не думалось и не писалось. А в окна к нему уже заглядывала ночь.
— А почему бы мне не прогуляться? — в конце концов спросил себя Тиббе. — Пойду погляжу — не случилось ли где чего. Чтобы мне написать об этом. Впрочем, в этакую погоду никто собаку на улицу не выгонит. Странно, что Флюф так долго шляется по крышам. Обычно он раньше возвращается... И вообще, лягу-ка я спать. Завтра меня вызовет главный редактор, и я ему скажу: «К сожалению, вы оказались совершенно правы, я не гожусь для газеты». А он мне ответит: «Да, дорогой Тиббе, поищи-ка себе другую работу». Чему быть — того не миновать. И пойду я искать другую работу.
На кухне что-то звякнуло.
Как будто нажали педаль мусорного бачка.
— Ох уж этот Флюф, — покачал головой Тиббе. — Вот ведь обжора! Хочет вытащить из мусора рыбьи хвосты. И это после того, как он слопал целую рыбину! Надо пойти взглянуть, а то он перевернет бачок, а мне потом подметай!
Тиббе поднялся из-за стола и распахнул дверь кухни.
И вздрогнул от неожиданности.
Это был не Флюф. Это была дама — та самая, с дерева. Она с энтузиазмом копалась в мусоре. В кухню она могла проникнуть одним-единственным способом — через чердачное окно.
Услышав его шаги, дама обернулась.
«Из её пасти торчал рыбий хвост. Да нет же — изо рта»,— тут же поправил себя Тиббе. В этот миг она так была похожа на мокрую бездомную кошку, что он чуть было не крикнул: «А ну-ка, брысь отсюда!» Но вовремя сдержался.
Дама выплюнула рыбий хвост и приветливо улыбнулась. Её раскосые зеленые глаза по-кошачьи сверкнули.
— Пардон, менеер, — почти пропела она. — Я тут сидела на крыше с вашим Флюфом. А из окошка так приятно пахло. Вот я и не выдержала и влезла к вам на кухню. А Флюф ещё на крыше.
Она говорила очень правильно, как настоящая дама. Но какая же она была мокрая! Рыжие пряди липли к лицу, костюмчик — хоть отжимай — был измят и испачкан.
Внезапно ему стало её ужасно жалко. "Как бедную-несчастную кошку, промокшую до последней шерстинки. Одинокую, бездомную кошку!
— К сожалению, мы съели всю рыбу, — извинился Тиббе. — Но если вы так голодны, я готов угостить вас ми... — он чуть было не сказал «мисочкой» — чашечкой молока. А может, вы не откажетесь и от бутерброда? С сардинками?
— С удовольствием, — вежливо кивнула дама, но по глазам её было видно, что она сейчас замяучит от голода.
— Тогда положите это на место. — Тиббе показал на рыбий хвост, который она всё ещё держала в руке.
Она выбросила хвост в мусор, присела на краешек стула и неотрывно следила за тем, как Тиббе открывает банку сардин.
