Карло Коллоди - Приключения Пиноккио
— Глупые деревянные глаза, чего вы на меня вытаращились?
Но никто ему не ответил.
Покончив с глазами, он сделал нос. Как только нос был готов, он начал расти и рос и рос, пока за несколько минут не стал таким носищем, что просто конца-краю ему не было.
Бедный Джеппетто старался укоротить его, но, чем больше он его обрезал, отрезал и вырезал, тем длиннее становился нахальный нос.
Оставив нос в покое, он принялся за рот.
Рот был еще не вполне готов, а уже начал смеяться и корчить насмешливые рожи.
— Перестань смеяться! — сказал Джеппетто раздраженно.
Но с таким же успехом он мог обратиться к стене.
— Я еще раз тебе говорю, перестань смеяться! — вскричал Джеппетто сердито.
Рот сразу же перестал смеяться, зато высунул длиннющий язык.
Джеппетто, не желая портить себе настроение, перестал обращать внимание на все эти странности и продолжал работать. Вслед за ртом он сделал подбородок, затем шею, плечи, туловище и руки.
Как только руки были закончены, Джеппетто сразу же почувствовал, что кто-то стянул у него с головы парик. Он взглянул вверх — и что же увидел? Деревянный Человечек держал его желтый парик в руках.
— Пиноккио! Ты немедленно вернешь мне мой парик, или...
Вместо того чтобы вернуть парик старику, Пиноккио напялил его себе на голову, причем чуть не задохнулся под ним.
Бесстыдное и наглое поведение Пиноккио навеяло на Джеппетто такую грусть, какой он не испытывал за всю свою жизнь, и он сказал:
— Ты, безобразник, ты еще не совсем готов, а уже проявляешь неуважение к своему отцу. Худо, дитя мое, очень худо!
И он вытер слезу.
Теперь следовало вырезать еще ноги. И лишь только Джеппетто сделал их, как тотчас же получил пинок по носу.
«Я сам во всем виноват, — вздохнул он про себя. — Надо было раньше все предвидеть, теперь уже слишком поздно».
Затем он взял Деревянного Человечка под мышки и поставил на землю, чтобы Пиноккио научился ходить.
Но у Пиноккио были еще совсем негнущиеся, неуклюжие ноги, и он еле двигался. Тогда Джеппетто взял его за руку и стал учить, как надо переступать ногами.
Ноги постепенно расходились. Пиноккио начал двигаться свободнее и через несколько минут уже самостоятельно ходил по комнате. В конце концов он переступил порог, выскочил на середину улицы — и поминай как звали.
Бедный Джеппетто побежал следом, но не мог его догнать: этот плут Пиноккио делал прыжки не хуже зайца и так стучал при этом своими деревянными ногами по торцовой мостовой, как двадцать пар крестьянских деревянных башмаков.
— Держи его! Держи! — кричал Джеппетто.
Однако прохожие при виде Деревянного Человечка, бегущего, как гончая собака, замирали, глазели на него и хохотали, так хохотали, что невозможно описать.
К счастью, появился полицейский. Он подумал, что не иначе как жеребенок убежал от своего хозяина. И он встал, мужественный и коренастый, посреди улицы, твердо решившись схватить лошадку и не допустить до беды.
Пиноккио уже издали заметил, что полицейский преградил ему путь, и хотел проскользнуть у него между ног. Но его постигла плачевная неудача.
Полицейский ловким движением ухватил Пиноккио за нос (а это был, как известно, необыкновенно длинный нос, будто для того только и созданный, чтобы полицейские за него хватались) и передал его в руки Джеппетто. Старику не терпелось тут же на месте надрать Пиноккио уши в наказание за бегство. Но представьте себе его изумление — он не мог обнаружить ни одного уха! Как вы думаете, почему? Да потому, что, увлекшись работой, он позабыл сделать Деревянному Человечку уши.
Пришлось взять Пиноккио за шиворот и таким порядком повести его обратно домой. При этом Джеппетто твердил, угрожающе покачивая головой:
— Сейчас мы пойдем домой. А когда мы будем дома, я с тобой рассчитаюсь, будь уверен!
Услышав эту угрозу, Пиноккио лег на землю — и ни с места. Подошли любопытные и бездельники, и вскоре собралась целая толпа.
Все говорили разное.
— Бедный Деревянный Человечек, — сочувствовали одни. — Он совершенно прав, что не хочет идти домой. Этот злодей Джеппетто задаст ему перцу.
Другие, полные злобы, твердили:
— Этот Джеппетто, хоть и выглядит порядочным человеком, на самом деле груб и безжалостен к детям. Если мы отдадим ему бедного Деревянного Человечка, он его на куски изломает.
И они болтали и подзуживали друг друга до тех пор, пока полицейский не освободил Пиноккио, а вместо него арестовал бедного Джеппетто. От неожиданности старик не сумел найти ни слова себе в оправдание, только заплакал и по дороге в тюрьму всхлипывал, приговаривая:
— Неблагодарный мальчишка! А я-то старался сделать из тебя приличного Деревянного Человечка! Но так мне и надо. Следовало раньше все предвидеть!
То, что случилось потом, — совершенно невероятная история, которую я изложу вам в последующих главах.
4. ИСТОРИЯ ПИНОККИО И ГОВОРЯЩЕГО СВЕРЧКА, ИЗ КОТОРОЙ ВИДНО, ЧТО ЗЛЫЕ ДЕТИ НЕ ЛЮБЯТ, КОГДА ИМ ДЕЛАЕТ ЗАМЕЧАНИЕ КТО-НИБУДЬ, ЗНАЮЩИЙ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОНИ САМИ
Итак, дети, скажу вам, что, в то время как Джеппетто был безвинно заключен в тюрьму, наглый мальчишка Пиноккио, избежав когтей полицейского, пустился прямиком через поле домой. Он прыгал через холмы, густой терновник и канавы с водой, словно затравленный загонщиками дикий козел или заяц. Дома он распахнул незапертую дверь, вошел, задвинул за собой щеколду и плюхнулся на пол с глубоким вздохом облегчения.
Но он недолго наслаждался спокойствием — вдруг ему послышалось, что в комнате кто-то пропищал:
— Кри-кри-кри...
— Кто меня зовет? — в ужасе спросил Пиноккио.
— Это я!
Пиноккио обернулся и увидел большого Сверчка, который медленно полз вверх по стене.
— Скажи мне. Сверчок, кто ты такой?
— Я Говорящий Сверчок и живу уже больше ста лет в этой комнате.
— Теперь это моя комната, — сказал Деревянный Человечек. — Будь любезен, отправляйся вон отсюда, желательно без оглядки!
— Я не уйду, — возразил Сверчок, — прежде чем не скажу тебе великую правду.
— Говори великую правду, только поскорее.
— Горе детям, которые восстают против своих родителей и покидают по неразумию своему отчий дом! Плохо им будет на свете, и они рано или поздно горько пожалеют об этом.
— Верещи, верещи. Сверчок, если тебе это интересно! Я, во всяком случае, знаю, что уже завтра на рассвете меня тут не будет. Если я останусь, мне придется жить так же скучно, как всем другим детям: меня пошлют в школу, заставят учиться, хочу я этого или не хочу. А между нами говоря, у меня нет ни малейшего желания учиться. Гораздо приятнее бегать за мотыльками, лазать на деревья и воровать из гнезд птенцов.
— Бедный глупыш! Разве ты не понимаешь, что таким образом ты превратишься в настоящего осла и никто тебя ни в грош не будет ставить?
— Заткни глотку, старый зловещий Сверчок! — не на шутку рассердился Пиноккио.
Но Сверчок, преисполненный терпения и мудрости, не обиделся и продолжал:
— А если тебе не по нраву ходить в школу, то почему бы тебе не научиться какому-нибудь ремеслу и честно зарабатывать свой хлеб?
— Сказать тебе, почему? — ответил Пиноккио, понемногу теряя терпение. — Потому что из всех ремесел на свете только одно мне действительно по душе.
— И что же это за ремесло?
— Есть, пить, спать, наслаждаться и с утра до вечера бродяжничать.
— Заметь себе, — сказал Говорящий Сверчок со свойственным ему спокойствием, — что все, занимающиеся этим ремеслом, всегда кончают жизнь в больнице или в тюрьме.
— Полегче, старый зловещий Сверчок... Если я рассержусь, тебе худо будет!
— Бедный Пиноккио, мне тебя вправду очень жаль!
— Почему тебе меня жаль?
— Потому что ты Деревянный Человечек и, хуже того, у тебя деревянная голова!
При последних словах Пиноккио вскочил, разъяренный, схватил с лавки деревянный молоток и швырнул его в Говорящего Сверчка.
Возможно, он не думал, что попадет в цель, но, к несчастью, попал Сверчку прямо в голову, и бедный Сверчок, успев только произнести напоследок «кри-кри-кри», остался висеть на стене как мертвый.
5. ПИНОККИО ЧУВСТВУЕТ ГОЛОД И, НАЙДЯ ЯЙЦО, ХОЧЕТ ИЗЖАРИТЬ СЕБЕ ЯИЧНИЦУ. НО В САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ МГНОВЕНИЕ ЯИЧНИЦА УЛЕТАЕТ В ОКНО
Между тем наступила ночь, и Пиноккио, вспомнив, что ничего не ел, ощутил в желудке некое шебуршение, весьма похожее на аппетит.
Но у детей аппетит растет со страшной быстротой, и вот за несколько минут он превратился в голод, а голод в одно мгновение превратился в волчий голод, такой сильный, что его, право же, можно было пощупать руками.
Бедный Пиноккио стремительно бросился к камину, где кипел горшок, и хотел снять крышку, чтобы увидеть, что там варится. Но горшок был нарисован на стене. Представьте себе, каково это показалось Пиноккио! Его и без того длинный нос вытянулся по крайней мере еще на четыре пальца.
