Владимир Лосев - Циркус
Конечно, не полностью, ноги у горгульи, как и её крылья волоклись по земле и мешали тащить. Но Паля все равно волочила и сердито ругалась, когда горгулья вскрикивала от боли оттого, что её крылья и ноги цеплялись за ветки.
Хорошо ещё, что пещера оказалась совсем рядом, сразу за большим деревом, но все равно, когда Паля дотащила туда горгулью, она стала совсем мокрой от своего пота.
В пещере было темно и страшно, и Паля сразу стала думать, где взять свет. Она вздохнула по взрослому, из неё вылетел огонь и, попав на большую толстую ветку, зажег её.
— Да, — сказала Паля, — совсем наши дела плохи, у меня все внутри болит, да и у тебя тоже. Придется в маминой книге искать какое-нибудь лекарство. Горгулья рассмеялась, и тут же зашипела от боли.
— А ты смелая, маленькая хозяйка, совсем, как твои папа и мама, они тоже ничего не боятся.
— Это у нас семья такая, — сказала Паля. — Если бы мы всего боялись, мы бы не были волшебниками. Ты пока немного помолчи, а я буду придумывать, как тебя лечить. Мамина книга, пожалуйста, откройся там, где у тебя написано лекарство для горгулий.
Книга вздрогнула, зашевелилась, и начала листать страницы, а потом открылась. Паля подтащила тяжелую книгу поближе к огню, достала увеличительное стекло и стала читать.
… Горгульи — волшебные существа, они были созданы одним из самых могущественных волшебников в давние-давние времена. Волшебник хотел создать крылатых воинов, воинственных и неукротимых, не знающих страха, способных сражаться даже тогда, когда нет никаких шансов на победу. По его замыслу горгульи должны были легко терпеть боль, и быстро залечивать свои раны. Но, как всегда, все получилось немного не так…
— Да, я это уже поняла, — вздохнула Паля, — что, всегда получается не так, как хочешь. И стала читать дальше.
…Горгульи способны сражаться и не чувствовать боль, но из-за этого они потом должны долго находиться неподвижно. Поэтому они любят селиться в недоступных для людей и зверей местах, где они могут долго спать, восстанавливая свои силы и залечивая полученные раны. Если они живут с людьми, то селятся на крышах домов, или на высоких деревьях.
…Но не все раны горгульи могут залечить самостоятельно. Если у них сломаны кости, то их нужно сложить вместе в том виде, в каком они были до перелома, иначе они срастутся неправильно. Если у горгульи порвано крыло, его нужно зашить…
Нитки и иголка в твоем рюкзачке, Паля. Шей аккуратно, так, как я тебя учила. А когда будешь вправлять кости, то сначала посмотри, как они должны правильно стоять. В книге я для тебя специально нарисовала картинку…
— Спасибо, мама, — сказала Паля. — Только я уже забыла, как ты меня учила шить.
…А после того, как ты это сделаешь, дай горгулье заснуть, тогда она за время сна сможет залечить все остальные свои раны. Только, к сожалению, Паля, как только ты ей разрешишь заснуть, она заснет надолго, может быть даже на месяц, или год.
Известны случаи, когда горгульи после тяжелых ран спали больше ста лет…
— Я поняла, мама, — сказала Паля и вздохнула.
— Что? — подняла голову горгулья, глаза у неё стали совсем какие-то узкие и мутные. — Враги?
— Нет тут никаких врагов, — ответила сердито Паля. — Ты почему спишь, если я тебе ещё не разрешила?
— Очень больно, — сказала горгулья. — Глаза сами собой закрываются. Ну, что ты прочитала в волшебной книге, маленькая хозяйка?
— Что, что, — сказала сердито Паля. — Что надо, то и прочитала. Ты, что, волшебница, чтобы спрашивать про то, что написано в волшебной книге?
— Извините, маленькая хозяйка, — понурила голову горгулья. — Я виновата.
— Да, я не сержусь, — сказала Паля, доставая из маленького кармашка рюкзачка иголку и нитки. — Давай, подползай поближе к костру, я твое крыло зашивать буду.
— А вы умеете, маленькая хозяйка? — спросила горгулья.
— Умею, — сказала Паля. — Но так плохо, как будто совсем не умею.
— Может быть, тогда не надо? — спросила горгулья.
— Надо, — вздохнула Паля. — Мама написала, что надо, значит надо.
Горгулья, шипя от боли, с трудом подползла поближе к костру. Паля вдернула нитку в иголку, конечно не сразу, а раз тридцать промахнулась, и начала зашивать дыру на крыле. Горгулья шипела от боли, но не мешала Пале, только внимательно смотрела за тем, что она делает.
— Хорошие стежки, — похвалила горгулья, — только они какие-то неровные.
— Это у тебя крыло неровное, а стежки красивые, хоть и кривые, — сказала Паля и откусила нитку. — Ну вот, а теперь тебе нужно твои кости на место ставить. Ты знаешь, где у тебя кости, которые надо куда-то вставить?
— Вот, — горгулья показала рукой на сломанное крыло. — Вот эти кости, видишь, они сломались, когда я об ветку ударилась. — Ты только поаккуратнее их ставь, маленькая хозяйка, а то больно очень, трудно терпеть.
— Ладно, — вздохнула Паля, она ещё раз посмотрела в книгу на мамин рисунок, каким должно быть крыло, потом взялась за кость и дернула её изо всех сил. Кость заскрипела, горгулья зашипела, но потом кость каким-то непонятным образом все-таки встала на то место, где она и должна была быть.
— Ох, — сказал горгулья. — Спасибо, маленькая хозяйка, сразу стало не так больно.
— Ты теперь спи, — сказала Паля. — Я тебе разрешаю.
— Спасибо, маленькая хозяйка, — низко поклонилась горгулья, — за то, что лечила меня. Я уже чувствую себя намного лучше. Но я тревожусь о том, что после того как я засну, ты останешься без защиты в этом лесу.
Мои сестры живы, но они далеко потому, что постарались увести гарпий за собой. И я не знаю, как быстро они смогут вернуться, и знают ли они об этой пещере.
— Ладно, — вздохнула Паля, — ты обо мне не беспокойся, я что-нибудь придумаю.
— Ещё раз спасибо, — поклонилась горгулья и застыла в поклоне.
— Эй, — сказала Паля и подергала горгулью за здоровое крыло, но та даже не пошевелилась, а на ощупь стала, как каменная.
— Вот так всегда, все меня бросают, и я опять остаюсь одна, — вздохнула Паля и, подобрав с пола несколько сухих веток, бросила их в огонь.
— Только вот непонятно, — сказала она задумчиво. — Что мне теперь делать? Трог, который должен был отнести меня к папе, заснул, горгулья тоже. А мне, что, теперь? Пешком идти? А у меня и ноги уже не ходят, совсем сегодня день какой-то плохой, и начался плохо, а потом ещё хуже стал.
Пойду, хоть посмотрю, что мне за пещера такая досталась, может мне теперь в ней жить придется. А как можно где-то жить, если есть нечего? Она вздохнула, взяла самую ярко горящую ветку из костра и пошла в темноту. Бок у неё все ещё болел, хоть и не так сильно, как раньше, а на ноге кроме многочисленных царапин появился ещё один огромный синяк.
Пещера была большой, и огонь от ветки почти ничего не освещал, поэтому Пале было немного страшно.
Скоро вокруг появились какие-то сосульки, которые росли как на потолке, так и внизу, некоторые из них даже встречались вместе, образуя вместе совсем уже какой-то непонятный каменный лес, в котором было трудно идти.
Ветка трещала и горела, но все равно уже за несколько шагов было ничего не различить.
Она свернула в какой-то узкий проход и вышла прямо к каменному уступу, на котором сидели летучие мыши. Они сорвались со своего места и стали носиться вокруг неё, но потом успокоились и сели обратно, кроме одной, которая повисла у неё прямо над головой, зацепившись за одну из сосулек.
— Это с вами заключен контракт на поставку новостей? — спросила она тоненьким голосом.
— Да, — сказала Паля. — Контракт заключен, но только с теми мышами, которые у нас дома живут.
— Это не важно, — сказала летучая мышь. — Мы все друг с другом знакомы, и, если вы заключили договор с одной мышью, можете считать, что вы заключили договор со всеми.
Итак, в исполнение контракта вам сообщаем последние известия. Волшебник пойман в ловушку, в замке злого волшебника, там же находится и ведьма, которая, если я не ошибаюсь, приходится вам мамой.
— Не ошибаетесь, — сказала Паля. — А волшебник — мой папа. А в какую ловушку они попали?
— Ловушка не простая, а очень хитроумная. Можно сказать, что это просто яма, но только стены в ней обложены такими камнями, которые впитывают в себя любое волшебство.
Поэтому из неё с помощью чар и заклинаний никак не выберешься, а без волшебства из неё невозможно вылезти потому, что стены у этой ловушки очень высокие.
— Да уж, — сказала Паля. — Смотри-ка, что злой волшебник придумал, как вы сказали, он хитрый и умный?
— Да, хитроумный.
— Вот был бы он глупым, тогда папа точно бы его победил, а теперь мне придется.
— Ну, я не думаю, что вам это удастся, — сказала мышь. — Вы очень молоды, и, насколько нам известно, ещё не учились волшебству, так что мы — летучие мыши считаем, что у вас совсем нет никаких шансов на победу.
