Брайан Джейкс - Последняя битва
Юкка кивнула:
— Да, теперь вижу.
Заяц хлопнул себя по лбу.
— Спасибо усам моего дедушки! А не кажется ли вам, что эта поперечина не случайно там оказалась? Ну, еще поднапрягите мозги, белки! Это же буква «Н»1. И она означает: «ЗАЯЦ». Гром и молния, доходит до вас наконец?
— Ну, хорошо, хорошо. Я очень рада, что ты знаешь, как ты называешься, — сухо откликнулась Юкка. — Руро, сворачиваем лагерь, снимаемся и следуем к этому знаку сразу же, сейчас.
Заяц посеменил за ними, бормоча:
— Счастье, что он не белка. Как бы он выгибал деревья по форме первой буквы слова «белка»? Ох, желудок у меня сейчас приклеится к позвоночнику и больше не отклеится. Ох-ох, совсем я усох!
К счастью, старый заяц совсем не усох, и утро еще не превратилось в полноценный день, когда они подошли к деревьям. Груд задумчиво уставился на гигантский знак. Зато Резвый увидел на поляне съедобную черемшу и рванул к еде, сметая всех на своем пути. Он ел, ел и ел. Потом приступил к колокольчикам, фиалкам, цикорию и наткнулся на небольшую яблоню. К белкам он вернулся уже к полудню, обнаружив их спящими в тени деревьев. Резвый, выпучив глаза, подошел к отдыхающему отряду, все еще жуя яблоки. Кислый сок стекал по щекам и капал с усов.
Он хлюпал, чавкал, плевался черенками и листочками.
— Спите, да? Я бы тоже, пожалуй, прикорнул, во…
Он присел, как бы нехотя растянулся — и мгновенно заснул.
Когда Юкка проснулась, тени уже удлинялись. Она растолкала Руро и Беддла.
— Надо бы до вечера еще продвинуться. Куда теперь?
Руро вытащила свиток коры, торчавший из одеяния зайца.
— Тут говорится: «Трижды у Щучьего брода дернуть за шнур изволь». Что бы это могло означать?
Юкка глянула на тени:
— Северо-восток до сих пор служил нам верой и правдой. В этом направлении и продолжим путь. Беддл, поднимай всех. Брод — это хорошо. Это свежая вода. — Она повернулась к старому зайцу и без излишних нежностей разбудила его несколькими пинками. — Просыпайся, пустозвон. Или мы оставим тебя здесь.
Резвый проснулся, но сразу же скрючился из-за сильной боли в животе. Об этом сразу узнал весь лагерь, потому что заяц огласил окрестности воплями и причитаниями:
— Ой-ой-ой-ой-ой-ой! Уффф! Аххх! Умираю! Опоздали мы к этому леску. Умирает ваш старый товарищ. Схороните меня здесь, да поскорее. О-о-о-о-о-о-о! «Болезнь путешественника» называется эта хворь.
— Ох, Резвый, ты весь зеленый! Сдается мне, ты уже одной ногой в Темных Лесах.
Заяц стряхнул листву с ушей.
— Ой! Темные Леса! Ой-ой-ой! Бедный мой животик!
Руро улыбнулась и сжала плечо зайца:
— Что-нибудь съел лишнее по неосторожности?
Резвый возмущенно выпрямился, но тут же снова сложился пополам:
— Может, в каком-нибудь яблоке и оказался червячок.
Беддл подмигнул Руро:
— Может, вспомнишь, в каком? Ты объел всю яблоню, и все до одного яблоки кислые, как щавель. От этого помереть пара пустяков.
Юкка раздраженно вздохнула и оперлась на свое обоюдоострое копье.
— Руро, сделай что-нибудь для этого пустоголового дурня, не зимовать же здесь!
Резвый сидел, опершись спиной о ствол дерева, обеими лапами обхватив живот. Он крепко закрыл глаза и рот, но перед этим предупредил:
— Я не буду глотать эту мерзость. Вы хотите меня убить на месте?
Каждая из белок пожертвовала несколькими каплями воды. В старом железном боевом шлеме Руро вскипятила воду и на медленном огне заварила чернокорень, истод, цветы алканы и два желтоватых гриба-пылевика. От булькающей смеси разносился ужасный запах. Руро сняла шлем с огня, и Юкка обратилась к Беддлу и Груду:
— Подержите этого обжору. Руро, заставь его выпить все, до последней капли.
Беддл и Груд крепко схватили зайца за голову, еще несколько белок навалились на туловище, уселись на лапы. Беддл защемил зайцу обе ноздри. Пациент крепился, но рот все же пришлось открыть, чтобы не задохнуться. И сразу раздался дикий вопль:
— Убивааааают! Зайцеубийство! Арг-гульп…
Руро влила отвар в заячью глотку под удовлетворенным взглядом Юкки. Резвый пытался извиваться и вырываться, но без толку. Руро влила в рот, как и было велено, все до последней капли и отпрыгнула, когда сразу после этого заяц затрясся всем телом.
— Все вон! Прочь от него!
Резвый вскочил, уши торчком, хвост трясся мелкой дрожью, глаза вылупленные, челюсти скрипят… Несчастный метнулся в лес, на бегу выкрикивая самые страшные ругательства.
Очень скоро он приковылял обратно, со слабой улыбкой.
— Не-е-е-е, я еще живой, хвостатики…
Суровый голос прогудел из-за деревьев:
— Прекрати-и-ить! Только троньте этого кролика, и я вас всех уложу на месте!
В землю между Резвым и Юккой вонзился односторонний боевой топор, и мгновенно лагерь заполонили ежи. Их вожак, казавшийся еще больше из-за кучи листьев и травы, нанизанных на иглы для маскировки, шагнул мимо Юкки и вытащил свой топор. В другой лапе он держал щит из березовой коры, усиленный раковинами. Еж свирепо оглядел белок и возмущенно запыхтел:
— Мыши хвостатые! Я не потерплю, хулиганы, чтобы вы издевались над ежом… и даже над кроликом… мучили и травили…
Резвый вежливо прикоснулся к его иглам:
— Э-э… извините, друг, но я — заяц, а они…
— А тебя кто спрашивает? — зарычал на него еж. — Чего суешься, когда держит слово барон Драко Колючий? Хочешь фаршем стать?
Резвый осторожно отвел от своего носа боевой топор.
— Извините, барон, не надо меня этой штукой… я еще немного слаб… Я только хочу объяс…
Барон Драко взбешенно затряс топором и завопил:
— Закрой рот, кролик! Я не терплю возражений от своих ежей и тем более не потерплю от тебя. Ты что, замолчишь, только если я тебе оттяпаю рот вместе с головой?
Другие ежи дружно забарабанили топорами по своим щитам и заорали, стараясь перекричать друг друга:
— Хо-хо-хо, наш барон дело говорит!
— Смахнуть кролику голову!
Вперед пробилась маленькая жилистая ежиха. Она выхватила топор из лапы барона, ловко взмахнула им и оттяпала кусок одной из игл на голове вождя. Она вопила слабее остальных ежей резким, высоким голосом:
— Высунь уши из-под игл и послушай, что тебе пытается сказать кролик!
Барон сразу успокоился. Воткнув в рот отрубленный ежихой кусок иглы, он стал жевать его, как зубочистку.
— Мирклворт, ты меня позоришь перед моими воинами…— Он пригнулся, потому что ежиха снова взмахнула топором.
— Я тебя позорю? Ты сам себя позоришь каждый раз, как только начнешь «держать слово»! — Она повернулась к зайцу и зашептала: — Тебе слово. Только ори погромче, как только сможешь. Тогда они услышат, даже кролика.
Заяц завопил изо всей мочи. К его удивлению, толпа ежей затихла и прислушалась.
— Я — заяц, слышите, заяц, во! Эти белки — мои друзья! Они не мучили меня, а лечили, вот и все! Не надо никого рубить в фарш, ребята, во как!
Чтобы переорать зайца, барон зыкнул так, что у косого заложило уши.
— Что ж ты сразу не сказал просто и ясно, чтобы не было всей этой неразберихи?
Мирклворт, жена барона, еще разок взмахнула топором и отрубила конец еще одной иглы.
— Потому что ты ему не дал рта раскрыть, муравьиная голова!
Барон мрачно подобрал и эту иглу, тоже сунув ее в рот, рядом с первой. Ежиха вытащила у него иглы изо рта и бросила наземь:
— Прекрати, Драко. Ты себя так целиком съешь. При гласи лучше всех на мешанку из смородины со сливами.
Белки с зайцем с радостью приняли приглашение. Все устремились за бароном, но старый заяц, поняв, кто здесь задает тон, элегантной, хотя и еще нетвердою походкой направился к ежихе.
— Позвольте сопроводить вас, сударыня. Прелестная ежиха не должна шествовать в одиночку.
Племя барона Драко было известно как Ералаш. Жили они в полной неразберихе, лагерь был временным. Но угощение оказалось первоклассным. Гости сидели рядком на давно упавшем гнилом стволе вяза и зачерпывали из объемистых мисок смесь, щедро политую сладким кленовым сиропом.
— Вы должны нас извинить, — мимоходом заметила Мирклворт, — лагерь наш немного неряшлив. Конечно, у нас не всегда так, правда, Драко?
Барон облизнулся и фыркнул:
— Надеюсь, надеюсь… хотя, между друзьями, небольшой кавардак — это пустяк.
Юкка подвинулась, чтобы уступить дорогу жуку, выбирающемуся из бревна, на котором сидели гости.
— М-да, совсем небольшой. Лагерь их выглядит как поле боя посреди мусорной свалки, — едва слышно заметила она сидевшему с ней рядом зайцу.
Везде валялись отрубленные иглы, разбитые миски, объедки, очистки и всякая всячина, о которой даже упоминать не хочется. Резвый кашлянул и завел беседу, чтобы кто-нибудь не обратил внимания на замечание Юкки.
— Гм… Значит, вы здесь лишь временно?
Мирклворт пожухлым щавелевым листом смахнула крошки и капли с подола и с аппетитом сжевала этот лист.
