Рудольф Эрих Распе - Приключения барона Мюнгхаузена
На Луне, господа, все необычайно велико, даже обыкновенная муха. Например, в качестве оружия обитатели этой планеты используют редьку, которую они употребляют во время боевых действий как метательное копье, и каждый раненный ею моментально умирает. Щиты они делают из гигантских грибов, а когда сезон редьки проходит, редьку заменяет таких же размеров спаржа.
Здесь я встретил, между прочим, несколько уроженцев Сириуса, которые прибыли на Луну по торговым делам.
Лица у них похожи на морды громадных бульдогов. Глаза помещаются по обеим сторонам кончика носа, или, скорее, над ноздрями. Веки у этих существ отсутствуют. Когда они хотят спать, то закрывают свои глаза языком.
Обыкновенно их рост равняется двадцати футам, тогда как среди обитателей Луны я не встретил ни одного ниже тридцати шести футов.
Называют последних несколько странно, не людьми, но «пищеварами», потому что, подобно нам, они готовят еду на огне. Сам процесс поглощения пищи занимает у них очень мало времени: эти странные существа открывают у себя в левом боку особый клапан и всовывают сразу всю приготовленную порцию еды в желудок, после чего снова закрывают отверстие, причем на целый месяц, до следующего приема пищи.
Таким образом, на весь год у них полагается всего двенадцать обедов – прекрасный обычай, который должен понравиться всякому, кто не подвержен страсти обжорства и пьянства.
Радости любви, милостивые государи, на Луне совершенно неизвестны, здесь как пищевары, так и животные не разделяются по половому признаку. Все произрастает на деревьях, которые весьма разнообразны, в зависимости от того, что на них растет.
Те, на которых растут пищевары, или, попросту говоря, люди, несравненно красивее прочих деревьев, у них громадные пряные ветви, а листья мясного цвета; их плоды напоминают орехи, которые снабжены чрезвычайно твердой скорлупой и достигают по крайней мере шести футов в длину. Когда эти орехи созревают, что видно по изменившемуся цвету наружной оболочки, их с большой осторожностью срывают с дерева и берегут до поры до времени.
Если возникает необходимость добыть зерно этого ореха, то его кладут в громадный котел с кипящей водой. После нескольких часов кипячения скорлупа лопается и оттуда выскакивает человеческое существо.
Духовная сторона обитателей Луны создается природой прежде, чем они появляются на свет, они заранее получают определенное назначение. Из одной скорлупы выходит воин, из другой – философ, из третьей – естествоиспытатель, из четвертой – юрист, из пятой – фермер, из шестой – крестьянин и т. д., причем каждый немедленно начинает совершенствоваться в том, что ему было знакомо лишь в теории.
Судить по наружному виду скорлупы о ее содержимом крайне трудно, однако во время моего пребывания на Луне один чудак-ученый наделал много шуму, уверяя, будто бы он владеет этой тайной. Впрочем, его словам мало кто верил, он слыл там слабоумным.
Когда обитатели Луны стареют, они не умирают, а просто растворяются в воздухе и затем рассеиваются, как легкий дым.
В питье они не нуждаются, потому что их организм ничего не выделяет, кроме как при выдохе. У них всего по одному пальцу на каждой руке, но этим единственным пальцем они действуют, поверьте мне, не хуже, а может, и лучше, чем мы нашими пятью.
Свою голову эти существа носят под мышкой и когда отправляются в дорогу или, к примеру, идут на работу, требующую большой подвижности, то обыкновенно оставляют ее дома, так как могут спрашивать у нее совета независимо от расстояния.
Знатные люди из числа жителей Луны не имеют надобности утруждать себя, если им вздумается вдруг разведать, что происходит среди простого народа. Они преспокойно остаются в своих дворцах, точнее говоря, их тело остается там, на разведку же они высылают только голову, которая может присутствовать инкогнито в любом месте, а потом, по воле своего владельца, возвратиться к нему с собранными сведениями.
Виноградные косточки на Луне весьма похожи на наш град, и я твердо убежден, что когда на этой планете поднимается буря и ветер срывает виноград с лозы, то именно эти косточки падают на землю в виде града.
У меня есть сильное подозрение, что некоторые наши торговцы давно подметили это, по крайней мере, мне зачастую попадается вино, которое как будто сделано из градин; во всяком случае вкус у него точно такой же, как и у приготовленного на Луне.
Прошу меня великодушно простить, господа, но я чуть было не пропустил еще одну любопытную подробность.
Дело в том, что живот служит обитателям Луны совершенно так же, как нам чемодан. Они укладывают в него все нужные им вещи, его при желании можно наглухо запереть, а вынуть оттуда что-либо очень легко, потому что эти счастливцы не отягощены ни кишками, ни сердцем, ни печенью, ни прочими внутренними органами, собственно говоря, как и одеждой, совершенно излишней для тех, кому нечего прикрывать на своем теле из чувства стыдливости.
Свои глаза эти, с позволения сказать, люди могут по желанию вынимать и вставлять снова, и видят они ими при этом одинаково хорошо – сидят ли они в глазных орбитах или зажаты в руке. Если один глаз у них случайно затеряется или повредится, то они могут занять или купить себе другой, чтобы пользоваться им одинаково успешно, как и своим собственным.
По этой причине на Луне очень развита торговля глазами, и лишь на этот предмет там существует мода. По прихоти последней возникает спрос то на зеленые, то на желтые глаза.
Сознаюсь, что все это звучит очень странно. Но у кого возникнет малейшее сомнение в правдивости моих слов, тому предлагаю самому отправиться на Луну, чтобы убедиться на собственном опыте, насколько строго я придерживаюсь истины, не следуя дурному примеру пустых краснобаев.
Путешествие двенадцатое – сквозь землю – и прочие достопримечательные приключения
Судя по блеску ваших глаз, скорее я устану рассказывать вам о необычайных происшествиях в моей жизни, чем вы устанете слушать о них. Ваше внимание слишком лестно для меня, чтобы я мог завершить сегодняшние рассказы описанием моего путешествия на Луну, как был намерен сделать ранее. Прослушайте же, если вам будет угодно, еще одну историю. Подлинность ее, как и всего, рассказанного мною, несомненна, а некоторые поразительные эпизоды, пожалуй, будут еще занимательнее слышанного вами раньше.
Читая «Путешествие Брайдона на остров Сицилию», я пришел в такой восторг, что почувствовал сильнейшую охоту побывать на знаменитой горе Этне. По дороге туда мне не встретилось ничего достопримечательного. Я говорю «мне», так как считаю мелочами повседневной жизни множество вещей, о которых другой путешественник по возвращении домой стал бы расписывать доверчивой публике во всех мельчайших подробностях, стремясь покрыть свои путевые издержки за счет чужих карманов. По-моему же, совершенно неуместно испытывать терпение порядочных людей, заставляя их выслушивать нестоящие пустяки.
По прибытии на Сицилию я добрался до знаменитого вулкана и переночевал у его подножия в хижине горного пастуха, а на другое утро как можно раньше отправился на гору пешком с твердым намерением, пусть и ценою собственной жизни, исследовать внутреннее устройство этой исполинской жаровни. После трудного трехчасового подъема я очутился на вершине Этны. В то время она как раз бушевала, что продолжалось уже три недели. Ее вид снаружи при данных условиях описывался уже так часто, что если он поддается описанию, то я слишком опоздал, а если нет – что я могу подтвердить исходя из собственного опыта, – то с моей стороны будет гораздо благоразумнее не терять времени на бесплодную попытку и не портить вам хорошего настроения.
Я трижды обошел кратер, который вы можете представить себе в виде чудовищной воронки, и когда убедился, что таким образом ничего не рассмотреть, то, недолго думая, решил прыгнуть в самое жерло Этны. Сделав это, я тотчас оказался словно в отчаянно жаркой паровой бане, а мое несчастное тело жестоко пострадало во многих местах, благородных и неблагородных, от прикосновения раскаленных углей, беспрестанно летевших снизу.
Но как ни была велика сила, с которой угли подбрасывались кверху, однако тяжесть моей бренной оболочки значительно превзошла ее, и в скором времени я благополучно достиг самого дна огнедышащей горы. Первое, что поразило меня там, были отвратительный стук, гам, крик и брань, доносившиеся со всех сторон. Я открыл глаза и – о чудо! – увидал себя в обществе бога Вулкана и его Циклопов. Эти господа, которым, здраво рассуждая, давно отведено место среди мифических героев, уже целых три недели спорили между собою о порядке и субординации, из-за чего на поверхности Земли и происходила эта передряга. При моем появлении, словно по волшебству, в их компании сразу воцарились мир и согласие.
Вулкан тотчас заковылял к шкафчику с лекарствами и, вынув оттуда пластырь вместе с какими-то мазями, собственноручно приложил их к обожженным местам на моем теле. Через несколько минут мои раны зажили и я почувствовал себя прекрасно. В то же время гостеприимный хозяин предложил мне угощение: бутылку нектара и редчайшие вина, какие пьют только боги и богини. Едва я немного пришел в себя, как Вулкан представил меня своей супруге Венере и приказал ей создать мне все удобства, каких требовало мое состояние. Красота комнаты, куда она меня привела, мягкость софы, на которую она меня усадила, божественное очарование всего ее существа, нежность доброго сердца были решительно выше всяких похвал, и при одной мысли о них у меня голова шла кругом.
