Дагмар Нормет - Засыпайка в Таллинне
Внезапно что-то мягкое и теплое плюхнулось Мати на ноги. Это мягкое немного поворочалось, устраиваясь поудобнее, и успокоилось.
Конечно, это был Тупс! Заметив, что Мати укрылся с головой, песик решил, что хозяин спит, и прыгнул на свое любимое место — в изножье кровати, хотя ему это строго запрещалось!
Но Мати и рта не раскрыл.
— Собака — тоже человек, — подумал он, — пусть хоть ей будет хорошо. На самом деле настроение у него немного исправилось: в обществе Тупса он уже не чувствовал себя бесконечно одиноким.
— А чем мы займемся сегодня? — раздался вдруг над самым ухом Мати хрипловатый голос Засыпайки.
— Устроим небольшое трипство! — горячо приветствовал его Тупс.
— Или какое-нибудь трапство похитрее? — предложил Засыпайка горбящемуся одеялу.
— Да! Да! — Тупс, разумеется, был в восторге.
Но Мати все еще не отвечал, и Засыпайка забеспокоился: уж не заболел ли его друг?
— Ладно! — озорно крикнул Засыпайка. — Устроим сегодня изрядное трипс-трапс-трульство!
Тут одеяло задвигалось, и на подушке показалась голова Мати.
— Не хочу! — сказал он. — Не хочу устраивать трульство!
— Чего же ты тогда хочешь? — испугался Засыпайка. — Теперь он всерьез решил, что Мати заболел.
— Хочу увидеть белую ночь! — вздохнул мальчик. Вон как!
— Твое желание — для меня закон! — с облегчением сказал Засыпайка, соединил свои указательные пальцы и прошептал:
Трипс, трапс, трулль,Восемь дырок, пять кастрюль!
И Мати вдруг вдохнул соленый морской воздух. Легкий прохладный ветерок трепал его волосы, под ногами хрустела галька. Мальчик крепко зажмурился и еще раз вдохнул. Настоящий морской воздух! Он осторожно приоткрыл сначала один, потом другой глаз. Он боялся, что видит сон и сейчас проснется в своей кровати.
Но нет: прямо перед ним расстилалось море, гладкое, как зеркало, и белое, как молоко! Мати не мог надивиться, как изменился нынешней ночью весь мир! Над белым искрящимся морем отсвечивало желтое небо. А на грани неба и воды, словно пламенеющий помидор на белой скатерти, лежало солнце. Оно сплющивалось, быстро стекало в море и вот уже совсем пропало.
— Двадцать два часа, сорок пять минут! — объявил Засыпайка. — Самая короткая ночь в году.
Люди шли по берегу, любовались заходом солнца и зубчатым силуэтом таллиннских башен, — его словно кто-то вырезал из черной блестящей бумаги и наклеил на зеленовато-лиловое небо.
Внимание Тупса привлекли птицы, задумчиво и неподвижно сидевшие на прибрежных серых валунах. Собачонка, воинственно тявкая, помчалась к ним, и птицы нехотя взлетели. Они медленно кружили над берегом, паря в воздушных волнах, и пламя заката окрашивало их крылья и грудки в розовый цвет.
— Ой, Засыпайка, смотри! — воскликнул Мати. — Лебеди!
— Это не лебеди, — сказал Засыпайка, — это чайки.
Мати с сожалением смотрел на красивых розовых птиц. Он знал, что это чайки, но ему так хотелось, чтобы это были лебеди! Почему-то сегодня Мати ощущал настоящую тоску по лебедям!
— Ладно, — произнес Засыпайка, который, как известно, умел читать мысли. — Пошли в гости к лебедям.
И вот они уже в парке Кадриорг, на берегу Лебединого пруда. Здесь было гораздо сумрачнее, чем у моря: вековые каштаны образовали гигантскую галерею колоннадой стволов и сводами крон. Посреди пруда лежал небольшой круглый остров, на котором, высились кряжистые липы.
Затаив дыхание, Мати ждал лебедей. Но они не показывались.
— Может быть, лебеди уже легли спать? — неуверенно сказал Мати.
Но в тот же момент из-за островка появились две величавые птицы. Приподняв крылья, они скользили по черной глади пруда, как белоснежные парусники.
Лебеди! Настоящие лебеди!
Обычно Мати ходил смотреть на них днем, когда солнечные блики играли на зеленом зеркале пруда. Бабуля брала с собой булку, чтобы он мог покормить лебедей. Мати бросал в пруд кусочки булки и с интересом следил, как лебедь ловил их, опускал голову под воду, смачивал булку и только потом глотал.
Сегодня они были особенно прекрасны. Их окружал какой-то загадочный блеск. Словно плыли не лебеди, а волшебные птицы из неизвестной, еще неслыханной и нечитанной сказки.
— Это все белая ночь, — объяснил Засыпайка. — Северная белая ночь. Белыми летними ночами просыпаются сказки.
Мати хотел спросить, где же спят сказки в остальное время, но не успел даже рта раскрыть, как лебедь побольше подплыл к ним и произнес:
— Добрый вечер, Засыпайка! Как мило, что ты пришел нас проведать!
— Добрый вечер, Ла! — ответил Засыпайка. — Моему другу Мати очень захотелось увидеть вас.
Лебедь медленно повернулся и с достоинством обратился к мальчику.
— Добрый вечер, Мати. Мы помним тебя, вы с прабабушкой часто нас навещаете.
Мати подумал, как ответить лебедю, — ведь он никогда раньше не беседовал с лебедями и уж совсем не мог предположить, что они знают его и бабулю.
Тут и лебедь поменьше подплыл к берегу, грациозно склонил голову и сказал:
— Дорогой Засыпайка, у нас к тебе большая-пребольшая просьба.
— Слушаю тебя, милая Ли, — ответил Засыпайка.
— Ты ведь знаешь, — продолжала Ли, — мы с Ла родились здесь, на островке Лебединого пруда. Люди подрезали нам крылья, чтобы мы не улетали. Да мы никуда и не рвемся, ведь пруд в Кадриорге — наш дом. Мы здесь всех знаем, и все знают нас. Нам тут уютно и хорошо. Но раз в году, в пору белых ночей, в нас просыпается зов предков, свободных лебедей, и в сердце щемит тоска. Хочется взлететь высоко-высоко, почувствовать под крыльями ветер, увидеть дремлющее море, полетать над городскими башнями. Помоги нам, Засыпайка, подняться ввысь хотя бы на одну короткую летнюю ночь! В благодарность мы возьмем с собой и тебя.
— Тебя и твоего друга, — добавил Ла. Мати, широко открыв глаза, смотрел на Засыпайку: что тот ответит?
— Ладно, — сказал Засыпайка, — в такую замечательную летнюю ночь вам и в самом деле надо полетать.
Он ступил на кромку берега, погладил Ли и Ла по головам и прошептал:
Трипс, трапс, трулль,Восемь дырок, пять кастрюль!
Послышался шум и шуршание: это лебеди расправляли мощные крылья, пробуя их силу. Они сделали круг над островком, подлетели к Засыпайке и дрожащими от волнения голосами сказали:
— Полетели.
Засыпайка сел на спину Ла, а Мати с Тупсом пристроились между крыльями Ли.
И они полетели.
Свистели крылья, гудел ветер, и до небес было рукой подать. Вековые дубы, каштаны и липы сначала казались кустиками, а потом превратились в низкий кудрявый лишайник.
Пролетая над морем, лебеди опустились довольно низко. Они коснулись лапами воды, и соленые брызги попали Мати прямо в рот. Поэтому мы так и не узнаем, что он собирался сказать Засыпайке в этот момент.
Снова набрав высоту, лебеди направились к городу. Они летели над портом, над белоснежными кораблями и красными кранами. Летели над золотыми шпилями башен, сверкающими в лучах заката. Над новыми районами, где по краям широких улиц стояли дома, похожие на спичечные коробки, поставленные ребром. Наконец лебеди сделали круг над Старым городом. Они устали и опустились отдохнуть на высокую стройную башню Вышгорода.
Какой вид открывался отсюда — глаз не оторвать! В порту сливались в разноцветные ожерелья огни кораблей, по ту сторону бухты, на другом краю города, светились окна дачного пригорода, на западе сверкали тысячи огней нового района, на востоке мерцали красные огоньки телевизионной башни, мигал, указывая путь кораблям, маяк. А внизу, в центре города, вспыхивали и гасли неоновые рекламы, и из открытых окон доносилась музыка. Такой красотищи Мати никогда еще не видел!
— Смотри, — сказал Засыпайка, указывая на север. Там, над темным морем, ширилась красная полоса. — Скоро наступит новый день.
Вдруг рядом с ними раздался рокочущий бас:
— Добро пожаловать, дорогие гости!
— Кто это? — Засыпайка удивленно посмотрел на Мати, а Мати — немного испуганно на Засыпайку. Кто их приветствовал? Судя по голосу, это пожилой и почтенный, но все еще полный сил жизнерадостный мужчина.
— Меня зовут Герман, — представился невидимый собеседник, — а за высокий рост называют Длинным Германом. А вы кто такие?
Длинный Герман! У Мати глаза на лоб полезли от изумления. С ними беседует башня Длинный Герман, горделивый страж Вышгорода!
— Здравствуй, дядя Длинный Герман, — сказал мальчик. — Я — Мати.
— А я — Засыпайка, — представился второй гость.
