Дмитрий Емец - Таня Гроттер и птица титанов
Телефон: +7(916) ххх-хх-хх
И-мэйл: [email protected]
Повертев в пальцах визитку, Таня сунула ее в карман.
– А твой телефон какой? – спросил поэто-советник.
– Мои телефоны, к сожалению, все там! – вздохнула Таня, кивая на бак.
Быстро темнело. Из переулков выползли стылые сквозняки. Собачники выводили в скверы своих барбосов, которые, восполняя дневное заточение, торопливо виляли хвостами.
На Рублевку Таня вернулась почти ночью. Москва жила островками фонарей. Номера дома Таня не запомнила, только приблизительное его расположение. Это очень осложнило поиски. Около двух часов она ходила по более или менее похожим подъездам, зомбировала заклинанием Очковтиралус консьержей, звонила в квартиры и вежливо спрашивала, не тут ли проживает повелитель живых мертвецов. Удивительно, но положительный ответ она получала гораздо чаще, чем рассчитывала.
Таня задергалась, растеряла остатки терпения и сгоряча атаковала заклинанием Маньякус потрошилус скромного дизайнера этикеток, виноватого в том только, что он следом за ней заскочил в закрывающийся лифт. Лишь когда одушевленная слизь, в которую превратился дизайнер, просочилась в зазоры лифтового пола, Таня поняла, что немного погорячилась.
– Эй! Вам там хорошо? Проблема в том, что заклинание необратимо! Зато теперь вы сможете проходить сквозь стены и не нуждаетесь в еде! – крикнула она, постучав по лифтовому полу костяшками пальцев.
– Хорошо ли мне? Мне отлично! Скажи моей жене, что я всегда желал свободы! – надрывно отозвались из-под пола.
Дуя на горячее кольцо, Таня вышла из лифта на верхнем этаже. Перстень Феофила Гроттера был очень доволен.
«О! Красные искры! Боевая запретная магия! Наконец-то! – скрипел он. – А то все зеленые и зеленые! Я прям чуть елкой не стал! Думаю, с чего это ты стала такой примерной? Не иначе Сарданапал тебя зомбировал!»
Таня вышла на подъездный балкончик, с которого открывался неплохой вид на Москву, и, вспомнив совет Шурасика, произнесла: «Мементум церебрализинум!»
Она не была уверена, что кольцо послушается, но результат превзошел все ожидания. Две красные искры оторвались от перстня без интервала и, притянувшись к антенному кабелю, связывающему дома поверху, заскользили от многоэтажки к многоэтажке. Таня стояла на балконе и с удивлением наблюдала, как в громадах Рублевки поочередно погасает свет.
«Странный побочный эффект заклинания!» – подумала она, и тут голову ей сдавило раскаленным обручем. Она присела, сжав виски руками, и несколько минут раскачивалась, мыча от боли.
– Ну спасибо тебе, Шурей! С меня одна подлянка средней степени гнусности!
На самом деле Таня была ему благодарна. Шурасик поступил дальновидно. Знай она все заранее, энтузиазма использовать заклинание у Тани поубавилось бы.
Таня встала, ощущая свою память раздувшейся от множества как своих, так и чужих воспоминаний, знаний и сведений. Теперь она могла сказать, какого цвета глаза у Медузии Горгоновой или как незаметно раздразнить на лекции усы Сарданапала, используя соломинку и маленький лоскуток красной ткани.
Целые блоки памяти занимали воспоминания, связанные с Гурием Пуппером и Ванькой Валялкиным. Один был аккуратный англичанин в подклеенных очочках, фирменно скромный и одновременно крутой, как вареное яйцо, обладатель самой доброй в мире тети. Другой – высокий нескладный недотепа, любящий драконов, химер и единорогов.
Одного Таня пока не могла определить: отношения к ним ее двойника. Но это понятно, потому что на область личных воспоминаний Мементум церебрализинум не распространялся.
«Ничего! Сама разберусь!» – решила она.
Любопытно было другое: ни с тем, ни с другим в параллельном мире Таня не сталкивалась. Это ее поначалу удивило, но потом она сообразила, что мир-то у них большой. И Гурий, и Ванька легко могли оказаться на дальних его окраинах, недоступных потому, что о полетной магии их магусы не слышали, сконцентрировавшись на боевых заклинаниях.
Просматривая воспоминания быстро и придирчиво, как человек, листающий попавшую в его руки чужую книгу, Таня увидела, что и Гурий, и Ванька к ней неравнодушны. Говоря на языке прежнего мира, оба испытывают к ней непоследовательно мягкотелую ненависть. Существовал еще и некто третий, тревоживший ее память, но Таня никак не могла разобраться, кто это, и сердилась, потому что любила во всем ясность.
Квартиру дяди Германа она нашла под утро. Взломав запертую на ключ дверь прожигающей искрой, Таня вышла на лоджию и, не раздеваясь, растянулась на раскладушке. Она была гораздо удобнее того настила из досок, на котором ей приходилось спать до сих пор.
«Спокойной ночи, малышка Гротти! Я тебя ненавижу!» – сказала Таня сама себе и закрыла глаза.
Она спала, и ей снилось, что она спит и пытается проснуться, но немедленно увязает в следующем сне. Таня рвалась, но только еще больше запутывалась. Ей стало страшно. Она задыхалась. Мутные сны душили ее, точно наброшенное на голову жаркое одеяло.
– Ну кто там есть? Выходи! – крикнула Таня во сне, а быть может, и наяву.
Кто-то засмеялся. Из темноты бредовых видений выползла мать-опекунша Чумья, похожая на куль с мусором больше, чем настоящий куль с мусором сам на себя.
– Корона Дракулы! Укради ее! Возьми с собой! – прошелестела она.
Таня хотела ответить, что понятия не имеет, где ей взять корону Дракулы, но в памяти вспыхнул тонкий серебристый обруч на голове у дяди Германа. Да и спорить уже было не с кем. Старуха уползла в луковую шелуху снов.
А еще секунду спустя, в последний раз рванувшись, Таня обнаружила, что стоит на четвереньках на холодной дурневской лоджии и, оглушенная, вертит головой. Таня решительно поднялась и направилась в кабинет дяди Германа. Ей пришлось пройти через комнату Пипы. Та толкала круглыми коленями одеяло и сердито внушала кому-то во сне:
– Да не дуйся ты! Прямо не парень, а дутик какой-то! И вовсе я на тебя не орала, а просто громко разговаривала!
Техника в режиме ожидания смотрела красными и зелеными глазами. Таня хотела метнуть шип, но вовремя опомнилась. Ночь пробуждала в ней прежние привычки.
В темноте Таня наступила на валявшийся на полу айфон Пипы. Айфон громко хрустнул.
– Кто тут? – разбуженная Пипа начала привставать, хлопая глазами в темноту. Таня направила на нее перстень.
– Пундус храпундус!
От перстня оторвалась зеленая искра. Пипа, как застреленная, опрокинулась лицом в подушку.
В кабинете у дяди Германа Таня сразу увидела на письменном столе здоровенные кожаные сапоги. Сапогам не стоялось на месте. Они сердито подскакивали и звенели шпорами. Рядом с сапогами лежали шпага в ножнах и напоминавшая обруч корона.
Будь Таня новичком, она сразу схватилась бы за корону, однако артефакты просто так не похищаются. Ни в том мире, ни в этом. Артефактам нравится, когда их умыкают тщательно и последовательно. Если что-то не так, легко можно сократить свою жизнь настолько, что такса Полтора Километра окажется в сравнении с ней очень длинной.
Упорно не глядя на корону и делая вид, что ее интересуют исключительно висевшие на стене фотографии маленькой Пипы (Пипа на горшке, Пипа в Испании на дельфине, Пипа давится кашкой), Таня подошла к столу. Со спинки стула она схватила халат дяди Германа и быстро облачилась в него. Потом несколько раз негромко, но отчетливо пролаяла.
Со стороны это, конечно, выглядело слабоумно, однако у артефактов мозги заточены своеобразно. Артефакту всегда надо точно знать, кого он убивает, а то возникнет путаница. Конечно, трюк с халатом артефакт раскусит, но вот кто в халате? То ли собака, которая притворяется дядей Германом, то ли дядя Герман, который притворяется собакой. То ли это кто-то третий, но тогда кем он притворяется: собакой или дядей Германом?
Безусловно, рано или поздно артефакты поймут, что их надули, но все же несколько секунд в запасе есть. Не мешкая, Таня схватила шпагу за рукоять и, вытянув ее из ножен, ударила шпагой сапоги, неглубоко прорезав голенище. Потом отбросила шпагу и быстро нырнула под стол.
Как она и надеялась, сапоги вначале погнались за ней, но отвлеклись, чтобы боднуть шпагу шпорами. Шпага, не оставшись в долгу, отсекла от правого сапога каблук. Сапоги затряслись от злости и запрыгали на ножнах, отплясывая чечетку. Шпага вступилась за ножны и попыталась изрубить сапоги, но те отбивались шпорами, ухитряясь удачно пинаться.
Высунув из-под стола руку, Таня схватила корону и сунула под свитер, заменив ее трехдневным мороком. Едва ли Дурнев разберется сразу, а через три дня ее здесь не будет. Да и вообще проблемы дяди Германа волновали Таню мало.
Осторожно прикрыв дверь кабинета, Таня вновь пошла через Пипину комнату. Пундус храпундус погрузил дочку дяди Германа в сон столь глубокий, что можно было устраивать в спальне артиллерийские учения. Пользуясь этим, Таня включила свет и стала бродить, разглядывая безделушки и изредка машинально спуская что-нибудь в карман.
