Якоб Гримм - Сказки
– А разве ты знаешь деву Малейн?
– Нет, – ответила она, – откуда мне её знать, я о ней только слыхала.
Вот подошли они к церковным вратам, а она и говорит опять:
Не сломитесь вы, врата,Я невеста – да не та.
– Что это ты говоришь? – спросил он.
– Ах, – ответила она, – да всё думаю о деве Малейн.
Достал он драгоценное ожерелье, повесил ей на шею и застегнул его кольцом в кольцо. Потом вошли они в церковь, и священник соединил у алтаря им руки и обвенчал их.
Повёл королевич её домой, но за всю дорогу она и слова не молвила. Прибыли они назад в королевский замок, и она поспешила тотчас в комнату невесты, сняла с себя пышное платье и украшения, и надела свою серую рубаху, но оставила на шее ожерелье, что получила от жениха.
Когда время подошло к ночи и должны были отвести невесту в комнату королевича, она укрыла себе лицо фатой, чтоб он не заметил обмана. Вот остались они вдвоём, и сказал ей королевич:
– Что это ты говорила по дороге кусту крапивы?
– Какому кусту крапивы? – спросила она. – Зачем мне с какою-то крапивой разговаривать!
– Если ты этого не делала, значит ты ненастоящая невеста, – сказал королевич.
Но она не растерялась и ответила:
Вот пойду к служанке я,Она вспомнит за меня.
Она вышла из комнаты и набросилась на деву Малейн:
– Эй, девка, что это ты говорила крапиве?
– Да я только сказала:
Куст крапивы,Куст крапивы хилый,Что стоишь унылый?Помню, как скиталась,Я тобой, сырою,Всё в пути питалась.
Прибежала невеста назад в комнату и говорит королевичу:
– Теперь я вспомнила, что говорила кусту крапивы, – и она повторила только что слышанные ею слова.
– А что ты говорила церковному мостику, когда мы через него переходили? – спросил королевич.
– Церковному мостику? – переспросила она. – Ни с каким церковным мостиком я не разговаривала!
– Значит, ты ненастоящая невеста.
Но она сказала опять:
Вот пойду к служанке яОна вспомнит за меня.
Она выбежала из комнаты и накинулась на деву Малейн:
– Эй, скажи мне, девка, что это ты говорила церковному мостику?
– Да я только сказала.
Не сломись, пролёт моста,Я невеста – да не та.
– За это ты жизнью своей поплатишься, – крикнула невеста, но поспешила назад в комнату и сказала:
– Теперь я знаю, что говорила церковному мостику, – и она повторила слышанные ею слова.
– А что говорила ты церковным вратам?
– Церковным вратам? – переспросила она. – Никаким церковным вратам я ничего не говорила!
– Стало быть, ты ненастоящая невеста.
Она вышла из комнаты, набросилась на деву Малейн:
– А ну, скажи-ка, служанка, что ты говорила церковным вратам?
– Да я только сказала.
Не сломитесь вы, врата,Я невеста – да не та.
– За это ты головой поплатишься! – крикнула невеста, совсем уж разгневавшись, но поспешила вернуться в комнату и сказала королевичу:
– Теперь я знаю, что я говорила церковным вратам, – и она повторила эти слова.
– А куда ты дела то ожерелье, что я дал тебе у церковных врат?
– Какое ожерелье? – переспросила она. – Ты мне никакого ожерелья не давал.
– Да ведь я же сам его тебе на шею повесил и вдел колечко в колечко. Если ты об этом не знаешь, значит, ты ненастоящая невеста. – Он сдёрнул с её лица покрывало, и как увидел всё её ужасное уродство, отскочил от неё в испуге и говорит:
– Как ты сюда попала? Кто ты такая?
– Я твоя наречённая невеста, но я боялась, что люди, увидев меня в лицо, будут надо мной смеяться, и я велела судомойке надеть моё платье и пойти в церковь вместо меня.
– А где же она? – спросил королевич. – Я хочу на неё посмотреть, пойди и приведи мне её сюда.
Тогда она вышла и объявила слугам, что судомойка обманщица, чтоб её вывели во двор и отрубили б ей тотчас голову. Схватили слуги судомойку, собрались её уже было тащить, но она так громко закричала, зовя на помощь, что услыхал королевич её голос, и выбежал из своей комнаты и тотчас велел девушку отпустить. Осветили комнату, и он увидел у неё на шее золотое ожерелье, что подарил ей у церковных врат.
– Ты настоящая невеста, – сказал он, – ты ходила со мной в церковь. Идём ко мне в опочивальню.
Вот остались они там вдвоём, а он ей говорит:
– Ты по пути в церковь называла имя девы Малейн, что была моей наречённой невестой. Если бы я мог подумать, что это возможно, мне пришлось бы поверить, что это она стоит сейчас передо мной: ты во всём на неё похожа.
Она ответила:
– Я и есть дева Малейн. Из-за тебя я просидела семь лет в заточенье, терпела голод и жажду и прожила долгие годы в беде и горе. Но сегодня снова для меня засияло солнце. Я повенчана с тобой в церкви, и я твоя настоящая жена.
Они поцеловали друг друга и с этой поры были счастливы всю свою жизнь. А ложной невесте отрубили в наказание голову.
Башня, в которой сидела дева Малейн, стояла там ещё долгое-долгое время, и дети, проходя мимо неё, пели:
Дин, дон, дон!Кто в той башне заключён?Королевна там живёт,К ней никто уж не войдёт.Стены прочные стоят,Камни рухнуть не хотят.Ну-ка, Ганс, ступай живей,Проведи меня ты к ней.
199. Сапог из буйволовой кожи
Если солдат ничего не боится, то и тужить ему не о чём. Вот один из таких-то и получил отставку, а так как ремеслу он не учился и заработать себе ничего не мог, то стал он бродяжничать по свету и просить у добрых людей подаяния. На плечах у него висел старенький плащ, да осталась ещё пара сапог из буйволовой кожи.
Шёл он однажды куда глаза глядят, не разбираясь ни в тропах, ни в дорогах, пробираясь полями всё вперёд и вперёд, – и добрался наконец до леса.
Не знал он, куда и попал. Вдруг смотрит – сидит на пне какой-то человек, одет хорошо, и зелёный охотничий камзол на нём. Подал солдат ему руку, поздоровался, уселся с ним рядом на траве и ноги вытянул.
– Я вижу, сапоги на тебе отличные и до блеска начищены, – сказал он охотнику. – А пришлось бы тебе, как мне, походить по свету, давно бы они не выдержали. Погляди-ка на мои, они из буйволовой кожи, послужили мне уж немало, а ходить в них можно везде.
Спустя некоторое время поднялся солдат и говорит:
– Рассиживаться мне больше нельзя, голод гонит вперёд. Ну, брат Начищенный Сапог, а куда эта дорога ведёт?
– Я и сам-то не знаю, – ответил охотник, – я в этом лесу заблудился.
– Стало быть, и с тобой вышло то же, что и со мной, – сказал солдат, – значит, мы друг другу под пару; ну, так давай не разлучаться и поищем дорогу вместе.
Усмехнулся охотник, пошли они дальше вдвоём, а тут и ночь наступила.
– Из лесу нам не выбраться, – сказал солдат, – но я вижу, вдали огонёк мерцает, там мы, пожалуй, и найдём что поесть.
Они подошли к каменному дому, постучались в дверь, и открыла им старуха.
– Мы ищем квартиру для ночлега, – сказал солдат, – да кое-чего заправить в желудок, а то он у меня пустой, как старый ранец.
– Здесь вам ночевать нельзя, – ответила старуха, – это разбойничий притон, и будет самое благоразумное, если вы отсюда уберётесь, пока они домой не вернулись. А уж если они вас найдут, то пропадать вам придётся.
– Да уж хуже не будет, – ответил солдат. – У меня два дня во рту и крошки не было, и мне всё одно, тут ли погибать или в лесу с голоду пропадать. Как кто, а я вхожу.
Охотник не захотел идти вслед за ним, но солдат втащил его за рукав.
– Входи, милый братец, не сразу же погибать-то придётся.
Но старуха их пожалела и сказала:
– А вы на печь залезайте, и если мне что-нибудь дадите, а сами уснёте, то я вас спрячу.
Только спрятались они в углу, как ввалились с шумом двенадцать разбойников, сели за стол, который был уже накрыт, и грубо потребовали подать им еду. Старуха принесла большое блюдо с жарким, и разбойники с наслаждением принялись за него. Ударил в нос солдату запах жареного, и говорит он охотнику:
– Я больше выдержать не в силах, подсяду-ка я к столу и поем с ними вместе.
– Ты нас погубишь, – сказал охотник и схватил его за руку.
Но солдат начал громко покашливать. Это услыхали разбойники, побросали ножи и вилки, вскочили из-за стола и нашли обоих за печкой.
– Ага, голубчики, – закричали разбойники, – чего это вы в угол забрались? Что вам здесь надо? Вас, видно, сюда сыщиками послали? Подите, вот вы научитесь, как на суку качаться!
– Однако повежливей, – сказал солдат, – я голоден, дайте мне сначала поесть, а потом уж делайте со мной что хотите.
Разбойники так и остолбенели, а их атаман говорит:
– Я вижу, ты не из робкого десятка. Ладно, ужин ты получишь, но потом придётся тебе помирать.
– Это мы ещё посмотрим, – сказал солдат, подсел к столу и смело набросился на жаркое.
– Ну, брат Начищенный Сапог, подходи и ешь, – крикнул он охотнику, – ты ведь голоден не меньше моего, а лучшего жаркого ты и дома у себя не найдёшь.
