Туве Янссон - Волшебная зима
Он едва повернул голову, когда прямо перед ним перебежал дорогу маленький бельчонок.
– Счастливой весны! – рассеянно сказал бельчонок.
– Не очень-то она счастливая! – ответил Мумитролль и пошел дальше.
Вдруг он резко остановился и уставился на бельчонка. У бельчонка был длинный пушистый хвостик, блестевший в лучах заходящего солнца.
– Это тебя зовут – бельчонок с хорошеньким хвостиком? – медленно спросил Муми-тролль.
– Ясное дело, меня! – ответил бельчонок.
– Так это ты! – воскликнул Муми-тролль. – Это и вправду ты? Тот, что повстречал Ледяную деву?
– Не помню, – сказал бельчонок. – Ты ведь знаешь, я такой забывчивый.
– Постарайся вспомнить, – умолял бельчонка Муми-тролль. – Разве ты не помнишь хотя бы тот уютный матрасик с клочьями шерсти?
Почесав себя за ушком, бельчонок задумался.
– Я помню много всяких разных матрасиков, – сказал он, – с клочьями шерсти и без них. Лучше клочьев шерсти я не знаю ничего.
И бельчонок беспечно поскакал дальше в лес.
"Ну, это надо будет выяснить позднее, – подумал Муми-тролль. – Мне сейчас слишком холодно, мне надо домой..."
И он чихнул, так как впервые в жизни сильно простудился.
Котел парового отопления в погребе остыл, и в гостиной было очень холодно.
Дрожащими лапами Муми-тролль накладывал на живот и грудь один коврик за другим, но никак не мог согреться. Ноги болели, в горле саднило. Жизнь внезапно стала такой горестной, а мордочка казалась чужой и слишком большой. Муми-тролль попытался свернуть свой холодный как лед хвост, но тут он снова чихнул.
И тогда его мама проснулась.
Она не слыхала залпов канонады во время ледохода, не слыхала она и снежного бурана, завывавшего в изразцовой печи. Ее дом был полон шумных гостей, а будильники звонили всю зиму, так ни разу и не разбудив ее.
Теперь же она открыла глаза и, окончательно проснувшись, посмотрела в потолок.
Потом, усевшись на кровати, она сказала:
– Ну вот, ты и простудился.
– Мама, – стуча зубами, ответил Муми-тролль, – если б я только был уверен в том, что это тот самый бельчонок, а не какой-нибудь другой.
Мама тут же направилась в кухню подогреть сок.
– Там грязная посуда! – несчастным голосом закричал Муми-тролль.
– Ничего, – сказала мама. – Все уладится.
Она нашла несколько поленьев за помойным ведром. А из своего потайного шкафа вытащила смородиновый сок, какой-то порошок и фланелевый шейный платок.
Когда вода закипела, она смешала порошок – сильное средство от простуды – с сахаром, имбирем и ломтиками высохшего лимона, который лежал за грелкой для кофейника, почти на самой верхней полке.
Но грелки для кофейника теперь уже больше не было. Не было даже кофейника. Однако Муми-мама этого не заметила. На всякий случай она пробормотала маленький волшебный стишок над лекарством от простуды. Стишку этому она выучилась у своей бабушки, маминой мамы. Потом она пошла в гостиную и сказала:
– Выпей лекарство, пока оно теплое.
Муми-тролль выпил лекарство, и нежное тепло заструилось в его промерзший живот.
– Мама, – сказал он. – Я должен тебе столько всего объяснить...
– Сначала ты должен выспаться, – прервала его мама, обмотав ему вокруг шеи фланелевый платок.
– Только одно, – сонно сказал он. – Обещай, что ты не затопишь печь, там живет наш предок.
– Конечно, не затоплю, – ответила мама.
Внезапно ему стало совсем тепло, и он почувствовал, что спокоен и ни за что больше не должен отвечать. Тихонько вздохнув, он зарылся носом в подушку. И тут же уснул, позабыв обо всем на свете.
Мама сидела на веранде и жгла киноленту увеличительным стеклом. Лента дымилась и горела, а едкий приятный запах щекотал маме нос.
Солнце было жарким, так что от мокрой веранды шел пар, но в тени за крыльцом стоял ледяной холод.
– Вообще-то надо бы просыпаться чуть раньше по весне, – заметила мама.
– Это так правильно! – согласилась с ней Туу-тикки. – Он еще спит?
Мама кивнула.
– Ты бы видела, как он прыгал по льдинам! – гордо сказала малышка Мю. – Это он-то, который прохныкал ползимы и приклеивал к стенам глянцевые картинки.
– Знаю, я их видела, – ответила мама. – Наверно, ему было страшно одиноко.
– А потом он пошел и отыскал какого-то древнего предка, – продолжала малышка Мю.
– Пусть сам расскажет все, когда проснется, – решила Муми-мама. – Вижу, здесь произошло немало событий, пока я спала.
С кинолентой было уже покончено, а кроме того, мама умудрилась выжечь на веранде круглую черную дыру.
– Следующей весной я должна проснуться раньше всех, – повторила мама. – Чтобы пожить немного спокойно и делать все, что захочется.
Когда Муми-тролль наконец проснулся, горло у него больше не болело.
Он увидел, что мама сняла с люстры тюлевый чехол и повесила занавески. Мебель стояла на своих прежних местах, а вместо разбитого стекла был вставлен лист картона. Все хлопья пыли исчезли.
Но хлам, который предок набросал возле печки, лежал нетронутым. На красочном плакате мама написала: "Трогать запрещается!"
Из кухни доносился успокаивающий звон посуды, которую мыла мама.
"Рассказать ей о том, кто живет под кухонным столиком? – подумал Муми-тролль. – А может, не надо..." Он раздумывал, надо ли ему еще немножко притворяться больным – пусть за ним поухаживают. Но потом решил, что будет еще интереснее позаботиться о маме, развлечь ее. Тогда он вышел на кухню и сказал:
– Пойдем, я покажу тебе снег.
Мама тотчас же бросила мыть посуду, и они вышли на солнце.
– Снега осталось не так уж много, – объяснил Муми-тролль. – Но ты бы видела, сколько его зимой! Весь дом был завален сугробами! Можно было провалиться до самого носа. Понимаешь, снежинки падают с неба, словно маленькие-премаленькие холодные звездочки, а наверху, в черном небе, висят голубые и зеленые занавески, которые так и колышутся.
– Как красиво! – сказала мама.
– Да, а потом можно еще кататься по снегу, – продолжал Муми-тролль. – Это называется -кататься на лыжах. Съезжаешь прямо вниз, как молния, в огромном облаке снега, и если быть невнимательным, можно даже разбиться насмерть!
– Что ты говоришь?! – удивилась мама. – И для этого-то пользуются подносами?
– Нет, на них лучше кататься по льду, – обиженно пробормотал глубоко задетый Муми-тролль.
– Подумать только, подумать только, – сказала мама, щурясь от солнца. – Жизнь все-таки по-настоящему волшебная. Думаешь, что серебряный поднос годится только для одного дела, а оказывается, для чего-то другого он еще удобнее. И все мне твердили: "Незачем варить столько варенья", – а оказалось, что оно все съедено.
Муми-тролль покраснел.
– Мю рассказала тебе... – начал он.
– Конечно, – сказала мама. – Спасибо! Хорошо, что ты позаботился о гостях, так что мне не пришлось краснеть за тебя. И знаешь, дом стал теперь гораздо просторней без всех этих ковров и безделушек. Кроме того, не придется так часто убирать.
Взяв немного снега, мама слепила снежок. Она бросила его, как обычно это делают мамы, довольно неуклюже, и он – бац! – плюхнулся неподалеку от них.
– Вот так так! – рассмеялась мама. – Юнк и то сделал бы лучше.
– Мама, я ужасно тебя люблю, – признался Мумитролль.
Они медленно двинулись дальше по склону к мосту, но в почтовом ящике было пусто, письма еще не пришли. Длинные вечерние тени ложились на долину, и повсюду царили мир и удивительная тишина.
Мама села на перила моста и сказала:
– А теперь наконец я хочу чуточку больше услышать о нашем предке.
На другой день все семейство разом проснулось. И проснулось точно так же, как просыпалось всегда с наступлением весны, – от громких и веселых звуков шарманки.
Туу-тикки в своей вывернутой наизнанку небесноголубой шапочке стояла под весенней капелью и вертела ручку шарманки, а небо было таким же голубым, как ее шапочка. И солнце отсвечивало в серебряной оковке шарманки.
Рядом с Туу-тикки сидела малышка Мю – ужасно гордая, но к гордости ее примешивалась и доля смущения, потому что она собственными лапками пыталась заштопать грелку кофейника и начистила серебряный поднос песком. Ни грелка, ни поднос нисколько лучше от этого не стали, но, быть может, добрые намерения важнее результата.
Далеко-далеко на холме брела сонная Мюмла, тащившая за собой ковер из гостиной, на котором она проспала всю зиму. Сегодня весна решила быть не столько поэтичной, сколько шумной и веселой. Она выпустила в небо стайку беспорядочных редких облачков, она смела последний снег с крыш, она разрисовала повсюду холмы – словом, весна вовсю играла в апрель.
– Я проснулась! – полная радостного ожидания, воскликнула фрекен Снорк.
Дружески потеревшись мордочкой о ее носик, Муми-тролль сказал:
