Владимир Голубев - Лесовик и Метелица
Яркое солнце светило прямо в глаза Змею, все три пары глаз прищурились. Под ним неспешно проплывали перелески, озёра, луга и степные просторы с оврагами. Он летел на запад, к Лысой горе, ничего не видя, но мышцы досконально помнили каждый манёвр. Каждый взмах крыльев приближал его к новому дому…
– Давайте прятаться, Змей Горыныч уже близко! – крикнул кентавр, и коротышки в ужасе упали в некошеные луговые травы.
Где-то прямо над головой просвистел блестящий хвост, больше похожий на гигантскую стрелу. Чудовище вскоре замедлило полёт, и через мгновение когти Горыныча уже почувствовали под собой надежность земли. Рогатые головы исчезли в пещере, следом шеи, огромное туловище с крыльями, и последним исчез под землёй чешуйчатый хвост.
– Вот это ужас так ужас, – прошептал друзьям Муся. – Хорошо хоть головы-то всего три.
– Тихо! – предупредил Китоврас, прижав указательный палец к губам. – Он скоро вернётся.
Действительно, Змей Горыныч вскоре, покачиваясь, вышел из пещеры и стремглав бросился с горы вниз, лишь чуть-чуть приподняв крылья. Камнем чудовище упало в речные воды. Миллиарды брызг окатили всё кругом. Змей то с шумом нырял, то плавал, гребя перепончатыми крыльями, то над водой мелькали головы и хвост. Накупавшись, он выбрался на небольшой островок посредине реки и стал кататься по прогретому жёлтому песку. Наконец Горыныч утихомирился, прищурясь, поглядел на солнце и, укрывшись крылом, задремал.
Теперь путники смогли покинуть убежище. Вскоре они вышли к излучине реки, которая в этом месте не смогла преодолеть каменные рёбра земли и вынужденно подчинилась, огибая Лысую гору.
В непроходимых зарослях ивняка они устроили лагерь. Гмызских лошадок запрятали ещё дальше от логова Горыныча, чтобы они не попадались ему на глаза. Ночью костёр не разжигали и даже, почитай, не разговаривали.
Рано утром Горыныч, как ни в чём не бывало, умчался на восток. Теперь можно было спокойно поговорить.
– Я видел настоящие горы, а эта гора так себе: обычная, на ней нет снега, – сделал вывод Гмыз.
– Был бы ещё Змей Горыныч «так себе», – добавил болотный.
Муся промолчал: на него, лесного жителя, гора, резко обрывающаяся над рекой, произвела неизгладимое впечатление. До этого он не встречал ничего подобного.
Коротышки принялись обследовать Лысую гору: высокий берег неровным обрывом спускался к воде, нависнув над берегом, усеянным камнями. Деревьев не было, лишь кое-где к склону прижимались почерневшие кусты калины и бузины. Над крутым склоном, почти у самой вершины, со стороны реки, среди глыб белого известняка темнело пятно пещеры.
Малорослики обыскали почти всю гору, ища потайные проходы и тоннели, но ничего похожего там не оказалось. Китоврас же оставался в лагере за повара и готовил обед.
Муся поднялся по склону горы выше всех и укрылся среди лопухов, чтобы отдышаться. Позади присел Болотник, а Гмыз остался в начале откоса, схоронившись среди густой крапивы.
Из пещеры не долетало никаких звуков. Но тишина была неестественной и казалась обманчивой. Муся замер и мгновенно ощутил, насколько он мал по сравнению с этой пещерой и увиденным Змеем Горынычем. Где-то внутри, под ложечкой, невыносимое чувство опасности прибывало с каждой минутой, захлёстывая его с головы до ног. Оттого лесовик не осмелился даже ступить на площадку. Ему так сильно захотелось обратно на берег, в лагерь, под бледно-зелёные листья столетних ив, там так мирно и спокойно, а здесь стынет кожа и не отпускает мёртвой хваткой непостижимая тревога. Не искушая судьбу, малорослики покинули опасный склон.
Китоврас позаботился о достойном ужине, и когда усталые разведчики вернулись в лагерь, на углях томился котелок с тройной ухой, а лепёшки и жареная рыба дожидались своего часа. Кентавр умудрился сварить ещё компот из земляники и ежевики.
Чтобы не привлекать внимание Горыныча, малорослики залили костёр и, присев вокруг котелка, тихонько ужинали, переговариваясь. Полкан внимательно выслушал рассказы об увиденном на Лысой горе и, когда Муся, смущаясь, поведал, как остановился у входа в пещеру, запальчиво спросил:
– Почему ты не заглянул вовнутрь? Может, бедная Поленика в эту минуту там страдала… Эх, жаль я приметен на склоне, может…
Лесовик помолчал и, опустив глаза в землю, и всё же пробубнил:
– Заколдованное место… Я не прорвался… Заклятая пещера, заклятая…
– Вот и ты не смог… Я тоже туда не пробился, страх не пустил, – признался Китоврас, и его глаза погрустнели, казалось, ещё секунда – и из них брызнут слезы.
Потребовалось несколько минут, пока полкан пришёл в себя и начал вслух размышлять:
– Конечно, Змеем Горынычем наложено какое-то могучее заклятие, иначе в его отсутствие любой воришка мог поживиться несметными богатствами. С таким древним заклинанием справился бы только мой прадед – Великий Китоврас! Но он давно отбыл на Запад и никогда не вернется. Без битвы нам не обойтись.
– Мы всё равно одолеем Горыныча! – громко крикнул лесовик, оглянулся по сторонам, словно высматривая, не подслушивает ли кто, и уже тихим голосом добавил: – У меня вроде имеется одна задумка…
Гмыз, Болотник и Китоврас заговорщицки склонились к лесовику и стали внимательно слушать…
Ближе к вечеру Змей Горыныч, как ни в чём ни бывало, вернулся к Лысой горе, и всё повторилось, как вчера. Одно-единственное различие состояло в том, что все три головы обнюхивали несколько минут вход в пещеру. Как будто запах осмелившегося близко подступить лесовика насторожил чудовище.
Глава 5
На следующий день, выспавшись и позавтракав на скорую руку, смельчаки ожидали Змея Горыныча. В небе звонко щебетали птицы, не зная о грядущей брани, шмели гулко жужжали, осаждая цветы. Болотник сходил к реке и вернулся на удивление довольным, словно получил весточку с родной старицы, его серо-зелёная кожа блестела на солнце. Гмыз, как всегда, возился со своими лошадками и глубокомысленно молчал. Муся окинул взором старые ракиты, растущие вдоль берега реки, и ему припомнился родной бор. «Всё не то, – подумалось ему, – и даже солнце здесь по-другому светит, не как в лесу, сквозь верхушки сосен, да в здешних краях и ёлок-то не сыщешь».
Полкан с утра примерял блестящую кольчугу, она оказалась впору и надёжно прикрывала всё необычное тело Китовраса. Потом он точил наждачным камнем меч, до блеска натирал щит и шлем, иногда косился на вершину Лысой горы, после чего с яростью принимался размахивать мечом перед воображаемым противником.
После молчаливого обеда Китоврас облачился в доспехи и, взойдя на мыс, повернулся лицом на запад. Вскоре его заклинания разогнали облака, и солнце стало нещадно жарить землю. Потянулись последние, самые тягостные минуты ожидания.
Потихоньку замолкли птицы, даже деревья задремали под жгучими лучами солнца, видя во сне зимнюю прохладу. Вокруг всё тревожно замерло.
Чудовище летело, щурясь от лучей яркого солнца. Горыныч не думал ни о чем – просто ещё один приятный жаркий день. С тех пор, как он поселился в Заречье, – тишь да благодать, ни тебе богатырей, ни крестьянских сыновей. Он привычно заглянул в пещеру и вскоре камнем кинулся в реку.
Друзья замерли и, не спуская с него глаз, наблюдали за каждым движением чудовища. Когда Змей, накупавшись, отдыхал на островке, подоспело время приступить к тому, ради чего они оказались у Лысой горы…
Муся прокуковал – это условленный знак для начала сражения. Тотчас Болотник поднял бешеный хохот, перемежаемый диким рёвом. Хотелось зарыться с головой в землю, лишь бы укрыться и никогда больше не слышать подобных звуков. Змей Горыныч пробудился и спросонья, спасаясь от неизвестного ора, взмыл в небо.
Следом вступил в дело новый богатырь – Гмыз, по его велению мириады мух и слепней накинулись на повелителя стихий, облепив его головы, они забивали ему глаза и рты, не давая продыху. Объятый тучей невесть откуда взявшихся насекомых, змей зарычал и выпустил огонь. Но не помог даже раздавшийся среди ясного неба гром.
Несмотря на едкий запах серы и облако, окутавшее Змея, следующим повелением Гмыз поднял ураган, и вихри со свистом обрушились на Горыныча. Не выдержав резкого порыва ветра, он стал опрокидываться, заваливаясь на землю, но всё ещё из последних сил пытаясь хоть как-то сладить с собственными крыльями. У самой земли он с трудом задержал падение, но всё равно прибрежные камни встретили чудовище глухим звуком и резкой болью в рёбрах. От удара даже задрожала земля.
Впервые за долгие века своей жизни Змей Горыныч оказался поверженным, и три головы, придя в себя, с изумлением осматривались по сторонам. Кто мог опрокинуть гиганта? Вскоре под старыми ивами правая голова приметила какое-то маленькое и неказистое существо и завопило, радуясь, что в поиске обогнала соседей:
– Смотрите, братцы: а не вот из-за того ли уродца мы грохнулись на камни, а?
