Ефим Чеповецкий - Приключения шахматного солдата Пешкина
О том, как был спасен Пыжик, наказаны паук Лапоног и кот Василий
Когда вдали показалась мышеловка, Пешкин дал команду приближаться незаметно. И он не ошибся. Только они залегли в траву, как птицы подняли переполох:
— Идет! Идет!
— Кот! Кот! — закудахтали куры.
Все приподняли головы и увидали, как над травой, изгибаясь, медленно плыл толстый хвост Василия. Только счастливый случай помог ему выбраться из чулана. У Коликой мамы сильно болела голова: у нее была болезнь, которая называется «мигрень», и при этой болезни ни в коем случае нельзя в доме мяукать. А Василий орал так громко, что слышно было даже на улице.
Мама искала крикуна под кроватями, под шкафом и, наконец, нашла его в чулане.
— Вон отсюда! Вон!.. — Она вышвырнула кота во двор.
Василию только это и нужно было. Он стал пробираться к мышеловке, медленно, с оглядкой, чтобы снова не попасть в какую-нибудь историю.
Как раз в это время Пешкин приготовился освобождать пленника.
— Вперед! — скомандовал он.
Шахматные солдаты и Маша бросились к мышеловке. Колиной ручкой рвали они паутину. Острое перо, как бритва, рассекало нити.
Когда мышеловка была освобождена от паутины, солдаты с разгона вклинили ручку между дверцей и стенкой мышеловки.
— Эх, раз, еще раз! — кричали они, проталкивая ручку вперед.
Пешкин вскочил в образовавшуюся щель и раздвинул ее своим телом. Мышеловка скрипнула и открылась. Лапоног бросился вниз и уцепился всеми лапами за дверцу. Солдаты направили на него перо, чтобы раз и навсегда покончить с пауком. Но в это время послышался мощный гуд. Это шмель вырвался из паутины.
— Я шшам! Я шшам! — шипел он от злости. — Жжулик! Жжжулик! В жживот ему, в жживот!
Он жужжащей бомбой налетел на паука Лапонога и вонзил ему в брюхо острое ядовитое жало. Лапоног дернулся раз, другой и, скрестив лапы, замертво свалился на землю.
В ту же минуту чижиха и синица подхватили под крылья Пыжика и, подняв в воздух, усадили на самую высокую ветку дерева. Теперь ему ничего не угрожало. Пыжик был спасен.
В эту минуту мышонок Пик, забыв обо всякой опасности, выскочил из-за листика и чуть сам не угодил в мышеловку.
— Посторонись, братец! — сказал Пешкин. — А вы, солдаты, покрепче держите дверцу, чтобы раньше времени не захлопнулась.
Пик встал перед Пешкиным на задние лапы и спросил:
— А вы меня, дяденька Пешкин, узнали?
— А как же, узнал. Ты — Пик-мик или Мик-пик. Так, что ли?
— Так, так, — сказал мышонок и быстро-быстро закрутил носом. — Вы слышите, слышите: уже пахнет котом Василием! Он идет сюда!
— Я твоему носу верю. Да только ты убирайся подальше, а то, не ровен час, угодишь коту в зубы.
— А я не боюсь кота. Я хочу вам помочь с ним расправиться!
— Ишь ты какой! — удивился Пешкин, и в его голове тут же созрел хитроумный военный план. Он посмотрел на дрожащего мышонка и сказал: — Ладно, в обиду тебя не дадим. А если хочешь нам помочь, то выходи на дорожку. Появится кот Василий, покрути перец ним хвостом и лети прямо мимо мышеловки, мимо ее открытой дверцы. Понял?
— По-о-онял, — стуча всеми зубами, ответил Пик и встал туда, куда приказал солдат.
— Все по местам! — распорядился Пешкин и сам спрятался за мышеловкой.
Кот Василий еще издали почуял неладное. Отбросив всякие опасения, он ринулся вперед. Когда же в конце дорожки он увидел Пика, то от неожиданности встал на задние лапы и зашипел:
— А-а, и ты тут?! Вот я тебе сейчас!..
Но Пик полетел к мышеловке. Василий за ним. Когда кот пробегал мимо дверцы, Пешкин махнул рукой, и солдаты отпустили ее. Дверца щелкнула, и по всему саду прокатилось: «Мяу-у!»
Это мышеловка прихлопнула хвост Василию.
Загремело дружное «ура». Кот, злобно шипя, пытался высвободить свой хвост, но безуспешно. Пружина мышеловки была надежной. Пик бесстрашно прыгал перед самым носом Василия.
— Так тебе, разбойнику, и надо! Ворюге — по заслуге! — сказал Пешкин и кольнул Василия пером в спину.
Кот жалобно замяукал и бросился бежать к дому. За ним, гремя, тащилась мышеловка.
Но и это еще не конец истории. Ведь никто из вас не знает, чем завершилась война между армией черного короля Смоля и армией генерала.
Так узнайте.
Глава двадцать пятая
О том, каким торжеством был отмечен подвиг солдата Пешкина
Коля Пыжиков и Петя Петушков продолжали игру. Петя сдержал свое слово: играл честно и даже делал успехи. Но в комнате стало жарко, и ребята решили перейти в сад. Они положили шахматную доску на траву и снова расставили фигуры. Теперь на клетках белело много бумажек. Это были нарисованные фигуры, положенные взамен пропавших.
Игра была азартной, и ребята не замечали, что творится вокруг.
А в саду происходило необычайное.
Весть о спасении Пыжика и новых подвигах храброго солдата Пешкина облетела все кусты и унеслась далеко за пределы сада. Со всех концов слетались птицы, чтобы поздравить чижиху.
Пыжик сидел на ветке и с видом героя смотрел по сторонам. Ничего, пусть погордится. Придет время, и ему будет стыдно даже вспоминать о своем «подвиге» и о том, что дружил с индюшонком. Зато можно с уверенностью сказать другое это происшествие было наукой посильней, чем тысяча маминых предупреждений, вроде «туда нельзя!» или «этого не смей!»
Кроме того, это был полезный пример для многих птенцов. Разве вы теперь часто видите, чтобы птицы залетали в ваши окна? Нет!.. То-то же.
Но что было, то было. И торжество в саду продолжалось. Кто мог петь пел, кто мог плясать — плясал. Храбрый Пешкин все время танцевал с красавицей Машей-Ромашей, и все любовались чудесной парой.
Пляска была с запевками. Маша взмахивала платочком, лихо топала ножкой и, гордо проплывая мимо Пешкина, бросала в него лукавую частушку:
Пешкин, Пешкин, ты герой,Ты, как статуя, не стой,Не греми медалямиПохрабрей видали мы.
Всякого воина задели бы такие слова, но Пешкин был не из тех, кто остается в долгу. И, мигом сочинив свою частушку, он в упор стрелял ею в Машу:
Эх ты, Маша-простокваша,Как затянешь — звон в ушах;Голосок мне твой не страшен,Объявлю тебе я шах!
При этом он делал шаг вперед, решительно брал Машу за руку и вел ее в следующий танец. Партнером он был завидным: плясал легко, пристукивал каблучками и никому не наступал на ноги. Фигуры, которые он выделывал, были не чем иным, как шахматными ходами. Они всех приводили в восторг, и каждый старался ему подражать. Когда же начался общий танец — сама собой возникла песенка:
Ну-ка, дружно станьте в ряд,Спойте в лад,Спойте в лад,Шах вперед и шах назадПляшет наш солдат.
Новичку тоже посчастливилось протанцевать с Машей один танец. Вот здесь-то он и прочитал ей свои стихи. Новичок теперь говорил только в рифму. Когда он приглашал Машу на танец, то поклонился и сказал:
Раз, два, три, четыре, пятьПошли, Маша, танцевать!
А Маша ему ответила:
Пожалуйста,можалуйста.
Новичок все свои стихи аккуратно нацарапал на березовых листиках и сшил в тетрадку, очень похожую на сборник настоящего поэта. На самом первом листике белыми буквами было написано слово «Ромашки» — название сборника, и все его стихи, от первого до последнего, были посвящены одной Маше-Ромаше. Он выбрал лучшее из стихотворений и нараспев, дрожащим голосом прочитал:
Ты мне всех цветов дороже,И тебя красивей нет,Даже солнышко похожеНа тебя, как твой портрет.
Ты не мямля, ты не плакса,Не боишься ты мышей,Ни одной чернильной кляксыНет на рожице твоей.
Последние две строчки, в которых говорилось о кляксах, были не совсем точными. После пальбы из невыливайки два больших синих пятна украсили Машин лоб и нос, но Новичок не видел клякс, ведь он смотрел ей прямо в глаза. Может быть, другим девочкам и понравились бы эти стихи, но Маша втайне считала себя мальчишкой, и поэтому ей больше понравились солдатские частушки Пешкина.
Однако настоящее веселье началось, когда явился сам генерал со своими адъютантами. Он поздоровался со всеми присутствующими за руку и подошел прямо к Пешкину. Он произнес короткую речь, обнял Пешкина, поблагодарил за службу и прикрепил к его груди медаль за геройство. Потом попросил разрешения остаться на празднике, поскольку имел в запасе пару свободных минут.
Генерал сам был когда-то солдатом, поэтому не гнушался простой компании и, когда снова грянула музыка, пустился вприсядку.
Вскоре появились мыши: тетушка Усыша с мышатами. Их было тринадцать, и они танцевали танец, который назывался «тринадцать хвостов». Потом качали Пика и кричали ему «ура», потому что он тоже был героем.
